Кровь боярина Кучки

Агница посреди избы гляделась в обломок оловянного зерцала.

- Отчего старый стареется, а молодой не молодеет? - спросила она.

Род тяжело вздохнул: завела баба снова да ладом!

- Ты бы справного чернедь-мужичка [227] нашла в вашем Долгощелье, - посоветовал он. - Бобыль Кузёмка Ортемов чем тебе не муж?

- Млявый [228] он, - отмахнулась Агница и сама вздохнула тяжелее, чем её постоялец, - Млостно [229] мне. Сердце изнемогло тоскою.

- Не в силах ты после мужа никого полюбить? - сочувственно предположил Род.

Отбросив зерцало, Агница глянула на него как ш несмышлёныша.

- Я-то любкая, да любовальщиков нет.

В колеблющемся сиянье светца хозяйка показалась Роду красавицей.

- А, - подбоченилась она. - Я живу по такому правилу: люби - не влюбляйся, пей - не напивайся, играй - не отыгрывайся! А то ведь любовь безумит… - И принялась собирать на стол.

- Вчера была каша с рыбьей головизной да лапша с перцем, - уныло напомнил юноша, глядя на выставленные яства.

- О вчерашнем говорить поздно, а нынче среда, - напомнила Агница. - Надо жить говейно [230]. Потому нынче шти да каша с головизною осетрёю, да рыба срелядь, да огурцы в меду. - Она перекрестилась на икону и прочла молитву, закончив: - Благослови ястие и питие рабов Твоих!

Стерлядь юноше пришлась по душе.

- Вкусно снарядила, - похвалил он.

- Ряженое яство суженому ясти, - к слову вставила молодка.

- Какой же я тебе суженый, - резонно возразил Род. - Не греши, не скоромничай.

- Скоромиться грех, а нечаянно оскоромишься - Бог простит, - тут же нашлась Агница и продолжила: - Слышал? Бежала мышка: «Кот Евстафий, ты постригся?» - «Постригся». - «И посхимился?» - «И посхимился». - «Пройти мимо тебя можно?» - «Можно». Мышка побежала, а кот её цап! «Оскоромишься, кот Евстафий!» А кот: «Кому скоромно, а нам - ка здоровье!» - Пока юноша смеялся, молодка ласково смотрела на него, затем сообщила: - Мой Митроша, бывало, ест, приговаривает: «Яство сладенько, да ложка маленька». А моя душа так и млеет радостью. Вот и ты ешь с голоду, а люби смолоду.

- Не горазд я любовничать, - молвил Род.

Агница тряхнула серьгами-одинцами, позолоченными, с красным каменьем, и стала убирать со стола.

- Ах, пободрствовать бы с таким молодцом, как ты, до самого третьего петлоглашения! - мечтательно произнесла она.

- Третье петлоглашение на рассвете, - напомнил Род. - А завтра ведь сызнова разудалая беседа в твоей избе. Надо мыть полы да скоблить столы.

Хозяйка принялась расстилать постели. Налитые икры в узорчатых ноговицах [231] так и замелькали перед глазами юноши.

- Опять сядет на этот короб засидуха [232] Апрось, - ревниво скосилась в сторону постояльца Агница. - Только уж завтра парни девок хаплять не станут. Мух будем хоронить.

- Как? - удивился Род.

- Увидишь как, - задула она светец. И когда оба улеглись, он - на лавке, она - на голбце, Род услышал особенно сладкий голос одинокой молодой женщины: - Вино любит в жилах, банный пар любит в костье, а я полюблю… я полюблю… во всем твоём естестве!

Он слышит: она покидает высокий свой одр и ступью пересекает тёмную избу… Вот невесомые шаги-призраки замерли близ него. Он слышит её горячий запах, от которого млость [233] пробегает по всему телу. Испуганный разум соображает, как встретить её, чтобы, бережно оттолкнув, не обидеть.

Вдруг послышалась уж не ступь - откровенные шлепки босых ног. Они быстро удалялись. Избяная дверь хлопнула. Уставший после банного дня выздоравливающий облегчённо перевёл дух, отвернулся к стене и заснул крепко-накрепко.

2

Ох и суматошная «беседа» разыгралась в Семин день в Агницыной избе! Девок и в самом деле, по хозяйкину выражению, не «хапляли». Не гнали любопытных ребятишек с полатей, чтобы не видали соромностей. Не визжали от сладкой боли участницы игр «в блины», «в быка», «в гуся», «в кобылу». Девки и парни, вооружённые рукотёрниками [234] и штанами, став на четвереньки или подпрыгивая, неленно излавливали тараканов и мух, для которых на лавке были приготовлены гробики, сноровисто вырезанные девичьими руками из репы, брюквы, моркови. В них погружались и закрывались по нескольку насекомых. Не участвовали в этих весёлых похоронах лишь две пары. Красавица Апрось, брезгливо глядевшая на суматоху с высокого сундука, а рядом с ней недовольный Орлай, тщетно уговаривавший невесту принять участие в общем действе. И на другой стороне на лавке рядышком - Род и Нечай Вашковец, местный кузнец, редкий участник молодёжных «бесед», намного опередивший всех возрастом, хотя ещё не женатый.

- Дивлюсь не надивлюсь, - развёл руками Агницы н постоялец.

- В ваших северах такого не водится? - усмехнулся Нечай. Род помотал головой. Кузнец томно потянулся. - Ух, налюбился я всего этого! Хоть война бы, что ли.

- Не накличь ради Сварога, - остерёг Род и осёкся, видя, как подозрительно Вашковец глянул на него.

- В ваших лесах старая вера ещё жива? - истиха спросил кузнец.

- Кое-где жива, - сгорбился Род.

- У нас на Руси вывели под корень, - сообщил Нечай, то ли сожалеючи, то ли радуясь. - Вон гляди, - кивнул он на веселящихся. - Сейчас с плачевопльствием понесут мёртвых из избы, а живых будут выгонять рукотёрниками и штанами, приговаривая: «Муха по мухе, летите мух хоронить!» - или: «Мухи вы мухи, Комаровы подруги, пора умирать. Муха муху ешь, а последняя сама себя съешь!»

- Для чего это все? - удивлялся Род. - Истопи избу ясенем получше и вмечи в печь конопляных головищ. Как поспеет семя, изомрет всякое нечистое.

- Легко советы давать, а где ясень взять? - прищурился Нечай. - Мы на плоскоместье живём, у нас лесов нет.

- А почему ваше село называется Долгощелье? - поинтересовался Род. - Вроде и гор тоже нет.

- Длинный овраг за селом, вот тебе и долгая щель, - пояснил кузнец.

Тем временем девицы приготовились к выносу гробиков, а парни - к размахиванью штанами.

- Почему нет рукотёрников в руках, а только штаны? - заметил наблюдательный Род.

- Штанами надёжнее, - ответил Нечай. - Муха, выгнанная штанами, навсегда теряет охоту возвращаться в избу.

Однако до плачевопльствия на сей раз не дошло.

В избу вбежал однорукий Вторыш Зырян и оповестил:

- Вестоноша из Киева!

Все общество высыпало на улицу. Гробики с насекомыми полетели в траву.

На поляне у избы старосты Васяты сидел на пеньке старик. Поодаль вороной жеребец, утопив морду в торбе, жевал овёс.

- Это вестоноша Олдан, - пояснил Роду Нечай, - Он носит нам свежие вести из больших городов.

Почитай, все Долгощелье собралось на скошенной луговине. Знобкий осенний ветерок шевелил космы старика. В шапку, опрокинутую у его моршней, полетели монеты.

- Первого серпеня [235] преставился великий князь Всеволод Ольгович, - гулким голосом повествовал старик. - Брат его Игорь Ольгович сел на великокняжеском столе. Киевляне собрали вече. Тиуны великокняжеские Ратша и Тудор примучивали народ. Новый государь на общий позов не откликнулся, объявился нетчиком [236], прислал брата Святослава Ольговича. Горожане кричали: «Ратша опустошил Киев, Тудор - Вышгород!» Государев посланец крест целовал, что хищники не останутся тиунами. Однако государь преступил эту клятву. К дворам Ратши и Тудора приставил крепкую обережь. Хищники сызнова расправили свои лапы. Народ решил, что клятвопреступник не есть истинный государь. Тайные послы устремились к Изяславу Мстиславичу.