Лучи из пепла

Долгие дни этот девятнадцатилетний юноша напряженно обдумывал, как бы ему заманить в ловушку Ямадзи и его свиту. Однажды Кадзуо натолкнулся в газете на сообщение о сенсационном процессе об ограблении банка Тэйкоку, который вот уже несколько месяцев проходил в Токио и вскоре должен был закончиться. В конце января 1948 года художник Хирасава, переодетый чиновником здравоохранения, явился в конце рабочего дня в филиал банкирского дома Тэйкоку и заявил директору, что весь персонал банка — сам директор и его пятнадцать сотрудников — должен для профилактики немедленно принять соответствующее лекарство. Лекарство он принес с собой, и оно, разумеется, будет выдано бесплатно. Шестнадцать человек, ни слова не говоря, подчинились предписанию мнимого чиновника: во времена, когда повсюду свирепствовали эпидемии, оно прозвучало весьма убедительно. После того как служащие банка выпили едкую на вкус жидкость, они тут же упали, потеряв сознание. Таким образом, грабитель мог спокойно приступить к своей настоящей «работе».

Кадзуо решил, что цианистый калий, фигурировавший на процессе Хиросава, является и для него наилучшим средством. Яд он мог достать относительно легко. Близкий друг семьи М., некий Фунабаси, упомянул как-то в разговоре, что ему для его работы (Фунабаси занимался позолотой рам и лакированных чаш) требуется цианистый калий. Намекая на известный процесс, он, между прочим, в шутку сказал, что этого яда у него столько, что он мог бы отравить всех банковских служащих в провинции Хиросима.

Кадзуо явился в мастерскую своего знакомого, когда там находились два клиента. Хозяин пространно разъяснял им, как пользоваться вентилятором, за которым они пришли, ибо господин Фунабаси занимался попутно и ремонтом вентиляторов. Кадзуо изо всех сил старался держаться спокойно, но ожидание быстро вывело его из равновесия. Когда он попросил Фунабаси, чтобы тот продал ему немного «кристалликов для позолоты», вид у него был настолько взволнованный, что мастер на мгновение насторожился и предостерег юношу:

— Если ты примешь хотя бы самую маленькую щепотку этого снадобья, — пальцем он показал, сколько именно, — то тебя через минуту не станет.

Возможно, что Фунабаси слышал о попытке Кадзуо покончить жизнь самоубийством и боялся, как бы юноша не повторил ее снова.

Теперь Кадзуо оставалось только договориться с Ямадзи о месте встречи. Под открытым небом такая крупная сделка, разумеется, не могла быть совершена; кафе также отпадали. Кадзуо тщетно пытался разы-скать подходящее помещение, но ему ничего не приходи-ло в голову. Тогда он поступил совершенно непостижимо: попросил Такэмото пригласить Ямадзи к нему в дом.

— Но не к Наката, а в Дэмбара-тё, то есть в дом к моим родителям.

В тот же день Кадзуо покинул свою любовницу и переехал к семье. Весьма возможно, что юноша не хотел впутывать в свои дела госпожу Наката. Возможно также, что ему доставляло известное злорадное удовольствие сделать дом своего строгого отца ареной преступления.

«Первая годовщина города мира»… «Охотники за электропроводами, перерезая линию высокого напряжения, погибли на месте»… «Запрещение газеты «Акахата» [27] и еще двухсот двадцати девяти периодических изданий»… «Вода на исходе!»… «Трамвайная компания в Хиросиме увольняет 131 служащего. Ожидается волна протестов»… «Мэр Хамаи вручает «Атомный крест» на съезде организации «Моральное разоружение» в Ко (Швейцария)»… «В Киото сгорел золотой храм. Поджог?»… «Открылся новый зоопарк»… «Распространители антиамериканских листовок приговорены к шести годам трудовых лагерей»… «Трумэн требует 2 миллиарда долларов для создания новой атомной бомбы»… «Кэнъити Ямамото (девятнадцати лет) заколол Хисао Дана (сорока двух лет) ножом».

Кадзуо просматривал один за другим старые номера «Тюгоку симбун», но время, казалось, не двигалось, Уже ровно одиннадцать. Собственно говоря, Ямадзи давно должен был прийти. Кадзуо начал читать печатавшийся в газете роман «Ядовитая трава большого города» — 147-е продолжение. Автор этого романа, Тайдзиро Тамура, создал себе имя книгой под названием «Дорога плоти» и тем самым положил начало пикантной «литературе плоти» в послевоенной Японии.

Одиннадцать часов пятнадцать минут… Остались только объявления. В кино «Кокусай» идет фильм «История одной гибели». Реклама завлекает зрителей: «Героиня этого фильма, сделанного по роману Тацудзо Исикава, совершает из-за любви одно преступление за другим и наконец гибнет. Море слез…» В кинотеатре «Футабэ» — «Меня убьют» с Барбарой Стенвик в главной роли. Наконец-то они явились, опоздав на полчаса.

Вот что рассказывает Кадзуо о дальнейшем ходе событий:

«Как я и предполагал, Ямадзи привел с собой двух «телохранителей», оба «кодло». Кроме них, пришел еще Такэмото. Я попросил всех присесть и, желая как-то объяснить им отсутствие моего мнимого партнера, сказал:

— Морита (это было вымышленное лицо, которое будто бы хотело продать доллары) еще не пришел, пожалуйста, подождите немножко.

Потом я удостоверился, что они принесли всю сумму наличными. Ямадзи показал мне толстую пачку банкнот — двести тысяч иен в тысячеиеновых бумажках. Деньги были завернуты в грязную газетную бумагу.

Обе стрелки на моих часах стояли на цифре двенадцать.

— Однако господин Морита изрядно опаздывает, — сказал Ямадзи. Вероятно, он произнес эту фразу без всякого умысла, но в моих ушах она прозвучала так, словно валютчик хотел сказать: «По-моему, здесь дело нечисто».

Мне показалось также, что оба «телохранителя» смотрят на меня с подозрением. С самого прихода парни не проронили ни звука. Они уставились на меня, глядя как-то странно, снизу вверх. «Надо поскорее кончать эту музыку», — подумал я. Теперь у меня было такое чувство, будто стрелки часов двигаются все скорее и скорее.

— Надеюсь, Морита-сан явится с минуты на минуту. Давно пора, — сказал я. — А пока что я принесу какое-нибудь питье, — я был рад хоть на минуту покинуть эту комнату, в которой атмосфера все накалялась. Через два-три дома от нас находилась маленькая лавчонка, где продавалось мороженое. Там я взял четыре бутылки лимонада «Кальпис» и незаметно всыпал в них заранее приготовленный цианистый калий.

Когда лимонад был разлит по стаканам, все четверо разом отхлебнули изрядный глоток. У одного из «телохранителей» сразу же началась рвота, и он с проклятиями выбежал из комнаты. После этого все остальные также выскочили на улицу. Я еще успел заметить, что пролитая жидкость выжгла на соломенной циновке светло-желтое пятно.

— Послушай, что это было за пойло? — Я почувствовал, как кто-то схватил меня железной рукой. Тот бандит, который выбежал первым, сжал мне плечо, как тисками.

— Что за пойло? Какое пойло? Ведь это «Кальпис». Что с вами случилось? — Я сделал вид, будто страшно изумлен. Но сам чувствовал, что голос у меня дрожит.

— Этот «Кальпис» горький как полынь! — кричал он. — Должно быть, испорченный. Пойдем, пожалуемся продавцу.

Он взял полупустую бутылку, и мы оба побежали к мороженщику.

— Какое безобразие, — сказал я. — Я только что купил у вас «Кальпис», а он, говорят, горчит.

— Не может быть. Мы не отпускаем плохого товара.

— Но он действительно совершенно горький. Спросите этого человека.

Пока мы препирались с мороженщиком, какая-то женщина на улице пронзительно закричала:

— Мертвый!.. Он умер… Мы выглянули в окно. Метрах в десяти от нас посреди улицы лежал Ямадзи.

Мы взяли его за голову и за ноги и потащили в дом. Когда мы переступали через порог, к моим ногам упал какой-то сверток. Из кармана Ямадзи вывалилась пачка банкнот — двести тысяч. Почти машинально я поднял ее и сунул к себе в карман. Итак, значит, я стал обладателем тех двухсот тысяч иен, которые так страстно желал получить.

Но я совсем не обрадовался. Я был в страшном замешательстве. «Убийца! — кричал во мне какой-то голос. — Убийца!» Я начал дрожать. Все кружилось у меня перед глазами. Потом мне стало легче, но голос все не смолкал: «Убийца!» Я попытался было заглушить этот голос, прижав руки к ушам и закрыв глаза. Но ничего не помогало.