Те, кто любит. Книги 1-7

Одним из излюбленных маршрутов прогулки стал обход таверн. Вначале они шли к таверне Лэмб, где останавливались дилижансы по дороге на Провиданс, затем к соседним тавернам Уайт-Хорс и Лайон, служившим и местом клубных встреч, политическими центрами, а также питейными заведениями. У ратуши они наблюдали лес мачт судов, теснившихся в гавани.

Абигейл вошла в роль жены-горожанки. Считалось, что ей не следует заниматься домашней работой и приготовлением пищи. Бетси Адамс наняла для нее повара-крепыша, своего дальнего родственника. Молодой бой наводил порядок на веранде и во дворике. Ранним утром Абигейл шла в порт за свежей рыбой или же к Фанейл-Холл, где с прилавков продавали парную говядину и баранину. Фрукты, молоко, масло и яйца приносили домой, фермеры предлагали также живую птицу. Нэб доставляли удовольствие утренние прогулки за продуктами, а Рейчел гордо вышагивала домой с плетеной корзиной, наполненной яств.

В городе царило возбуждение. «Бостон газетт», выражавшая точку зрения патриотов, метала громы и молнии против законов Тауншенда, а «Ньюслеттер» и «Уикли адвертайзер», принадлежавшие тори, призывали чуму на головы патриотов. Бостонцы, не любившие политику, — и Абигейл удивлялась, почему их так много, — читали нейтральную «Кроникл» или независимую «Ивнинг пост».

На перекрестках группки мужчин спорили с таким запалом, что порой их приходилось обходить по мостовой из опасения стать жертвой бушевавших страстей.

Переехав в Бостон, Абигейл приятно удивилась, что деятельность Джона в пользу патриотов не привела к отчуждению лоялистов. На приеме, организованном в их честь Эстер и Джонатаном Сиуолл, большинство занимавших официальные королевские посты — Эндрью Оливер, Хэллоуэлл, Джозеф Гаррисон, Эдмунд Троубридж, Джон Темпл, а также богатые торговцы, оставшиеся верными королю и парламенту, — говорили Абигейл и Джону, что рады их переезду в Бостон. Абигейл поняла, что Джону Адамсу простили его инструкции Брейнтри и обращение к Ассамблее колонии залива Массачусетс; ведь тон его писаний был спокойным, основанным на хартии Массачусетса, и к тому же он считал необходимым возмещение пострадавшим от мятежа.

Во время прогулки по саду Джонатан шепнул Абигейл:

— Заместитель губернатора Хатчинсон на самом деле хотел прийти сегодня.

Удивленно посмотрев на Джонатана, Абигейл сказала:

— Верится с трудом.

— Действительно, он просил выразить сожаление. Он восхищается талантами Джона. Признаюсь, губернатор Бернард игнорировал мое приглашение. Но уверен, если мне удастся свести вместе Джона и Бернарда, они станут друзьями.

Чета Отис также проявила к ним внимание. Как-то вечером Джеймс Отис нанес визит. Он выглядел, как Джон, — коренастый, с намечающимся двойным подбородком. Его широко расставленные глаза выдавали быстро меняющееся настроение, а его магнетизм был настолько велик, что даже его молчание чувствовалось в комнате сильнее, чем слова большинства мужчин.

— Прошу снисхождения.

— Принято, — ответил Джон.

— Хочу, чтобы вы пришли на обед после субботнего молебна.

— С удовольствием.

— Но только вероятно. Моя жена отказывается принимать моих друзей. Я исчезаю, когда к ней приходят ее друзья.

— В таком случае зачем приглашать нас? — удивилась Абигейл.

Отис посмотрел ей прямо в глаза.

— Потому что, по моему мнению, она может принять вас обоих. Хотя вы и патриоты. Она упомянула, что слышала лестный отзыв о «новой миссис Адамс в городе».

Джеймс Отис женился на Рут Каннингэм вскоре после того, как его сестра Мэрси вышла замуж за Джеймса Уоррена. Казалось, Рут должна была быть последней женщиной в Массачусетсе, на которую пал выбор.

— …Или которая должна была выбрать его, — добавила Абигейл, когда Джон рассказал о тяжелой обстановке в доме Отиса. — Я слышала, что она красавица.

— Несомненно. Но красавица властная. Отис представляет ее высокомерным тори. Она читает ему нравоучительные лекции о грязной толпе, с которой он заигрывает, о неумытых оборванцах, которыми пытается руководить, о позоре, который обрушил на гордое имя ее покойного отца, и что если не образумится, кончит свою жизнь на виселице за предательство.

— Почему она не вышла замуж за сторонника короны?

— Почему он не женился на патриотке? Можем ли мы объяснить браки? Я догадываюсь, что семейные неурядицы больше, чем что-нибудь другое, причина его раздражительности, подтачивающей его прекрасный ум.

— Я не знала, что с ним такое происходит.

— Я склонен верить, что ледяное молчание, которое царит в доме, побуждает его к возбужденным и эксцентричным разговорам. Он становится чрезмерно словоохотливым. Никто другой не в состоянии вымолвить слово. Согласен, в его монологах есть блеск, хорошие знания, юмор, но у него недержание речи, как у старика. А ведь ему всего сорок с небольшим.

— Джон, а не был ли он и ранее эксцентричным? Его сестра Мэрси рассказывала мне, как в их доме в Брейнтри во время танцев Джеймс, исполнив несколько мелодий, поднял свою скрипку и выкрикнул: «Так Орфей играл на скрипке, и так танцевала скотина», а затем выбежал из дома.

Дом Рут Отис всегда был безупречным. Абигейл прекрасно ладила с тремя детьми — Элизабет, Мэри и Джеймсом третьим. Сдержанная миссис Отис, казалось, приняла Абигейл почти как равную. Во время обеда мужчины упомянули о британском военном корабле «Ромни», вооруженном пятью десятками пушек, который, бросив якорь в гавани, нацелил свои тяжелые орудия на Бостон. Миссис Отис тут же выразила свое одобрение, а Джеймс Отис обрушился с ожесточенными нападками на лорда Хилсборо, пославшего войска в Бостон, и на командующего королевскими войсками в Северной Америке генерала Гейджа, который собирался послать несколько рот красномундирников из Галифакса в Бостон, чтобы обеспечить проведение в жизнь законов Тауншенда. Рут Отис изобразила ледяную мину, замолчала, и ее молчание стало непереносимым. После обеда Абигейл и Джон сразу же ушли. Эксперимент не удался.

Их вхождение в бостонское общество закончилось незабываемым днем. От Джонатана Сиуолла пришла записка с просьбой, не может ли он «прийти один; есть нечто приятное».

Лицо Джонатана расплылось в улыбке, когда он резво вбежал по четырем ступенькам с улицы. По окончании обеда он подчеркнуто поблагодарил Абигейл, а затем спросил:

— Джон, не можем ли мы уединиться в твоем кабинете и побеседовать?

— Если не сможем, то ты взорвешься, как петарда, прямо в столовой.

Абигейл ушла на кухню, чтобы дать распоряжение повару на вечер, а потом удалилась в спальню. Примерно через полчаса она услышала стук входной двери, а затем тяжелые шаги Джона по лестнице.

Плюхнувшись в плетеное кресло, он расстегнул пуговицы жилета, ослабил галстук на шее и объяснил, что Джонатан назначен прокурором Массачусетса. Он приходил по поручению губернатора Бернарда с предложением Джону занять официальный пост генерального адвоката в Адмиралтейском суде. Джон робко усмехнулся, но Абигейл заметила в его усмешке элемент напряженности.

— Как сказал Сиуолл, губернатор Бернард и заместитель губернатора Хатчинсон едины во мнении, что с точки зрения таланта, репутации и влияния среди юристов я наиболее подходящий претендент на эту должность.

У нее закружилась голова. Генеральный адвокат! Какая завидная должность! В истории Массачусетса ее привлекали лица, которыми более всего восхищался Джон. Она знала, сколь выгодно в материальном отношении это предложение: ведь генеральный адвокат сохранял право продолжать частную практику, и у него было для этого достаточно времени. Джон частенько говорил ей, что подобные предложения о назначениях короны были «первым свидетельством благорасположения короля и сулили продвижение по службе». Понятно, они не могли предвидеть такого развития событий. Абигейл не осмеливалась взглянуть на Джона и боялась сказать невпопад. Чувствуя, как велики последствия принимаемого решения, она понимала, что принять его должен был он, и только он. Через некоторое время он продолжил: