Хроники Израиля: Кому нужны герои. Книга 1

— Ну и какие же самолеты ты хотел бы приобрести для наших ВВС? — подытожил Бен-Гурион.

— «Миражи», — не задумываясь, ответил Вейцман.

Уже в начале 1959 года Израиль получил первую партию этих великолепных машин.

Целых восемь лет пробыл Вейцман на посту командующего ВВС, и за это время они стали неузнаваемыми. В 1966 году Вейцман сказал, передавая командование своему ученику Мордехаю Ходу:

— Я относился к своим обязанностям, как садовник. Возможно, мне и приходилось иногда вместе с сорняками вырывать хорошие цветы, но в целом, думаю, что могу гордиться результатами.

После Шестидневной войны Вейцман прослужил на посту начальника оперативного отдела генштаба еще два с половиной года, а потом, поняв, что ему все равно не получить «маршальский жезл», подал в отставку. И тут он удивил многих, присоединившись не к правящей партии, а к той, которая уже более двадцати лет находилась в оппозиции.

В Херуте Вейцмана встретили с распростертыми объятиями. С места в карьер он был введен в существовавшее еще с Шестидневной войны правительство национального единства. Вейцман получил портфель министра транспорта. По проложенной им тропе и другие отставные генералы потянулись в Херут.

— Да они становятся милитаристами, — сказал Шимон Перес о своих политических противниках. — Если Херут когда-нибудь придет к власти, то у нас будет хунта.

Тем временем началась Война на истощение, принесшая горе в дом Вейцманов. В июле 1970 года Вейцману позвонил начальник генштаба Хаим Бар-Лев.

— Эзер, — сказал он и замолчал. У Вейцмана потемнело в глазах.

— Шауль убит? — спросил он тихо.

— Нет, нет, — поспешно произнес Бар-Лев. — Ранен. Врачи ручаются за его жизнь…

Шауль получил осколочное ранение в голову. Очень тяжелое. Несколько операций, сделанных лучшими нейрохирургами, продлили ему жизнь, но не вернули здоровья. Шауля изводили жесточайшие приступы головных болей и черной меланхолии. Отметившая его смерть маячила где-то поблизости, и через несколько лет он погиб в автомобильной катастрофе.

После ранения сына Вейцман сразу сдал и постарел. А тут еще Бегин, которому не понравились условия прекращения огня с Египтом, вышел из коалиционного кабинета. Вейцману пришлось последовать за лидером. Наступило утро, когда он сказал жене:

— Реума, мне всегда не хватало часов в сутках. А сегодня некуда спешить. Нечего делать. Да и телефон не звонит. Это так странно…

Правда, одна должность у Вейцмана осталась. Он был избран председателем правления партии Херут и со свойственной ему энергией взялся за работу. Но в каком же непривычном для себя мире он вдруг оказался! Раньше Вейцман распоряжался чужими жизнями и бюджетом в сотни миллионов. Его окружали преданные боевые товарищи, которых он любил, как собственную семью. Теперь же ему пришлось заниматься партийными дрязгами, утверждать бюджет в 7000 шекелей для филиала Херута в какой-нибудь там Димоне, а вокруг толпились люди со столь низменными интересами, что Вейцман просто диву давался.

Он попробовал влить свежую кровь в партийные жилы, но потерпел неудачу из-за сопротивления партийного руководства, не желавшего никаких перемен. Вейцман прекратил расчистку авгиевых партийных конюшен и занялся импортом в страну японских автомобилей. Дела шли неплохо, но он чувствовал какую-то смутную неудовлетворенность.

Теперь Вейцман «работал» Кассандрой. Предупреждал и предсказывал. Все сбывалось. Но ему никто не верил. Вейцман не только предсказал Войну Судного дня, но и предвидел ее ход. Когда же война вспыхнула, испытал ужасное чувство беспомощности. У него не было поста в частях резервистов, и он остался не у дел. С огромным трудом добился Вейцман ничего не значащей должности советника начальника генерального штаба. Он находился рядом с командующим Давидом Элазаром на Голанах и в Синае в дни решающих сражений. Принимал участие в оперативных летучках генштаба. Но к его мнению прислуживались редко и неохотно. Старшее поколение его уже забыло, а младшее не знало. Вейцман был разочарован своим более чем скромным вкладом в победу.

— Ты знаешь, кем я был на фронте? — спросил он жену.

— Советником командующего, — ответила Реума.

— Ошибаешься. Его пепельницей.

Вейцману даже не потрудились лично вручить значок участника войны. Прислали по почте…

Отношения Вейцмана с Бегиным изначально носили весьма специфический характер. Вейцман называл Бегина командиром, потому что в 1946 году вступил в его организацию. Но вскоре Вейцман уехал в Англию, а, вернувшись, предпочел Хагану.

Не будучи особым поклонником Жаботинского, Вейцман, тем не менее, в 50-е годы считался самым правым из всех молодых и перспективных израильских военачальников. Он ратовал за целостный и неделимый Израиль, за освобождение национальных святынь.

В 1969 году, едва успев снять мундир, Вейцман вступил в Херут, где ему сразу же вручили министерский портфель. Бегин поморщился от столь нездорового ажиотажа, но и его захватил энтузиазм, с которым молодые лидеры партии встретили популярного генерала. Начался короткий «медовый месяц» в их отношениях. При встречах Бегин и Вецман обнимались и таяли в комплиментах. — Командир! — вытягивался Вейцман по стойке «Смирно!».

— Мой генерал, — расплывался в радостной улыбке Бегин. Он даже сказал однажды, что счастлив народ, имеющий таких государственных мужей, как Эзер Вейцман.

Подобная идиллия не могла продолжаться долго. Вейцман, обожавший противоречия, излучавший то тепло, то холод, темпераментный, подвижный, как ртутный шарик, азартный и расчетливый, нарушавший правила любой игры в своем стремлении к предельной независимости, не мог не шокировать вождя, привыкшего к слепому повиновению. Вейцман голосовал против предложений Бегина в правительстве, вступал с ним в открытые дискуссии, а в 1970 году, когда правительство национального единства распалось, с энтузиазмом взялся за обновление партийного аппарата.

— Да он нас всех отправит на мусорную свалку, — ужасался Бегин. Вейцман же, наткнувшись в своем реформаторском рвении на сопротивление старых «священных коров», не скрывал раздражения.

Однажды он встретил в туалете кнессета Игаля Алона.

— Ну, как дела в твоей партии? — поинтересовался Алон. Вейцман широким жестом обвел писсуары:

— Вот она, моя партия.

Алон расхохотался.

Об этом курьезном случае он рассказал Пинхасу Сапиру и Исраэлю Галили [31]. Сапир, бывший тогда министром финансов, обожал интриги. В тот же день его полированная лысина замелькала по всем коридорам кнессета. Он искал Бегина — и нашел.

— Господин Бегин, — зашептал Сапир, — Эзер такое о вас сказал…

— Что именно? — холодно поинтересовался Бегин, ценивший, но не уважавший Сапира.

— Господин Бегин, я слишком вас уважаю, чтобы повторить вслух эту гадость. Спросите у Галили…

И Бегин, узнав эту историю от Галили, обиделся, как ребенок.

— Эзер отзывается о нас всех казарменным языком, — пожаловался он своему секретарю Кадишаю.

Отношения между вождем и строптивым мушкетером совсем охладились. Вейцман сложил с себя полномочия председателя правления Херута и отошел от партийных дел.

Но в канун выборов 1977 года Бегин вновь призвал к себе опального строптивца.

— Что случилось с моим любимым генералом? — спросил он ласково.

— Я не хочу, чтобы мы пришли к власти, когда мне будет 70 лет, — ответил Вейцман.

— Что ж, — усмехнулся Бегин, — от тебя будет многое зависеть. Ведь именно ты будешь руководить нашей предвыборной кампанией.

— Значит, я стану министром обороны в 53 года, — весело закончил Вейцман.

Искусно дирижируя предвыборной борьбой, он во многом способствовал победе правого лагеря. Бегин стал премьер-министром после почти тридцатилетнего прозябания в оппозиции. Осенью 1977 года Вейцман получил портфель министра обороны, как он и предвидел, в 53 года и стал одним из творцов Кемп-Дэвидских соглашений.