Соперник Византии

- Базилевс, а что такое переориентировать намерения князя на другой объект? - спросил Калокир.

Никифор Фока нахмурился, встал, заходил по комнате, обдумывая, как этому молодому человеку попроще объяснить глубоко задуманный план и его реализацию.

- Мисия была всегда нашей землей. И никто меня не переубедит, что она не наша. Болгары захватили ее силой, но это не значит навсегда. Рано или поздно мы вернем ее. И пока у нас порваны дипломатические отношения, не мешало бы пощипать болгар. И это мог бы сделать Свентофил.

Если он пройдется по Северной Мисии в районе Истры, то мы сохраним нейтралитет. Болгары начнут войну с Русью и обессилят друг друга, а потом мы стукнем болгар по носу, а русам отрубим хвост. Но это в ближайшем будущем, как только мы разделаемся с германцами и арабами...

Послышался призывной звон храма Святой Софии, и 6а-зилевс сказал:

- Мне пора в храм. Все остальное вы обсудите с Леоном. Михаил, - обратился он к паракеменону, - переодень Калокира и поздравь его с новым назначением.

- А когда же ехать? - спросил Калокир.

- Завтра, - коротко ответил император и удалился.

Скрестив руки на груди, паракименон Михаил наблюдал,

как переодевали Калокира, и изредка делал замечания. Его облачали в белую тогу с пурпурной рострой, в белый клобук и коричневые сандалии - знак достоинства ромейского патрикия. Но Калокир с сожалением смотрел на брошенный только что сшитый камзол херсонского военачальника, и это приметил Михаил.

- Заверните патрикию камзол и башмаки, - распорядился Василий и заметил, как обрадовался Калокир.

- Да, да, он будет мне необходим в дороге.

- Я так и подумал, - улыбаясь, сказал Михаил и достал из рукава кожаный мешочек с деньгами, - это подарок от императора и от меня. - И добавил: - Если твоя миссия окажется удачной, а я верю в это, и Святослав пойдет на Истру, то подашь через фары [103] два сигнала - красный и синий из Херсонеса. С Богом!

В тот же день Никифор Фока на заседании синклита объявил, что противостояние Византии и Болгарии и намечающийся конфликт между ними несвоевременны, ибо империи придется разрываться в войне с болгарами и арабами, которые активизировались и наступают от крепости Антиохии. Следует погасить напряжение в Мисии и отправить послов к царю болгар Петру с предложением о заключении династического брака между сыновьями Романа II Василием и Константином и болгарскими принцессами. А армию сосредоточить на востоке в борьбе с арабами. Синклит согласился с доводами императора и назначил послом в Болгарию Никифора Эротика, одного из ведущих дипломатов империи.

Но спустя какое-то время в покоях императора появился епископ Евхаитский Феофил, у которого с императором были духовное взаимопонимание и дружеские отношения. Они только что виделись в храме Святой Софии и базилевс пригласил его к себе.

- Почтенный Феофил, - попросил присесть его базилевс, - зная твою любовь к империи и молитвы во благо ее, пригласил тебя с тем, чтобы согласовать один, но очень важный вопрос. Я знаю, что не раз ты выполнял поручения Константина Багрянородного и не раз бывал у печенегов, благодаря тебе у нас с ними наладились дружеские отношения. Ты хорошо знаешь дорогу, их места пребывания, кочевья и знаком с каганом. Потому я хочу попросить тебя совершить еще одну поездку к ним с очень важным поручением. Оно касается сокровенного, тайного и во благо государства дела... Что бы ты сказал об их кагане?

- Варвар, он и есть варвар, - ответил епископ, - и ничего о нем другого не скажешь. Любит много поесть и много выпить, в основном пьет только наше вино. Любит грубые шутки, славянских девок, лошадей и золото. Но больше всего золото.

- Значит, его можно купить? - обрадовался базилевс.

- Можно, - уверенно ответил епископ, - но любит торговаться.

Никифор Фока прошелся, потер руки и положил на стол карту.

- Это карта Киева... Кто делал рисунок, неизвестно, неизвестно и как она к нам попала. Говорят, ее купил наш монах в Кафе у еврейского раввина, потом продавал на нашем рынке. Купил ее нотарий, и вот она... Этот рисунок сделан, видимо, перед войной Хазарии с Русью. Здесь указаны пути к Киеву, оборонительные сооружения и ворота. Я думаю, она будет очень полезна печенегам, если они совершат набег на Киев. А задача нашего посольства будет заключаться в том, чтобы они совершили этот набег в нужное нам время.

- Они и так совершают набеги на Русь с тем, чтобы пограбить и захватить рабов, а потом их перепродать в Кафе.

- А мы предложим им сделать набег за деньги. Думаю, это для них двойная выгода...

- А когда это надо? - спросил епископ.

- Ближе к весне, а может быть, летом, но готовиться надо сейчас. Я вышлю тебе 15 кентавриев, и ты храни у себя до времени, когда они понадобятся. Михаил в курсе нашего плана, и он тебе даст знать. А пока сделай копию рисунка и возьмешь ее с собой, а Кучуму там объяснишь все. Эту же вернешь нотарию.

- Я согласен, базилевс, хотя и дорога, и дело сложные, -ответил епископ, - буду готовиться. Надо узнать, где сейчас обитает Кучум, и приготовить им любимые подарки.

Переодетый Калокир, пока проходил по дворцу, всюду встречал людей, которые останавливались перед ним и кланялись. Когда он вышел из ворот дворца, оба его слуги сидели на камнях и играли в зары. Глянув на выходившего хозяина, они не встали навстречу ему и продолжали игру. Но когда Калокир кликнул их, они даже не поверили глазам своим. Они видели очень почтенного константинопольского вельможу, к которому и подходить было страшно. Несколько минут они колебались и потихоньку приближались, все еще не веря, что перед ними их хозяин, а не византийский чиновник.

- Что уставились, - нарочно грубо сказал Калокир, - бездельничаете, работать пора.

Он вытащил из кармана увесистый мешочек с деньгами, Достал тридцать пять солидов, помня о том, что еще пять оставил на столе, и сказал слуге:

- Отвезешь Ираклию и передашь ему, что, если Господь будет милостив, может быть, когда-нибудь встретимся еще раз.

8. Убийство императора. Да здравствует император!

В ноябре скончался отец императора Никифора Варда Фока в девяностолетием возрасте. Но совсем недавно, когда император посетил его, ему показалось, что отец проживет еще немало лет - таким он ему показался бодрым и деятельным. Они обсуждали дела империи, отец осуждал старшего своего сына Льва, который своей непомерной жадностью и стремлением к еще большему обогащению обрекает население на нищенство и усугубляет авторитет императора. Обсуждали также воинские успехи, особенно на востоке, уже была взята Антиохия - этот красивейший город, и оба сожалели, что он был разрушен и сожжен. Старый Варда в свое время был неплохим полководцем и всю свою жизнь посвятил защите интересов империи. Старость не мешала ему давать сыну толковые советы и даже посещать его в новом дворце в центре Константинополя, который ему не нравился из-за узких проходов и крутых лестниц. Потому и печаль сына была велика. Почти неделю базилевс никого не принимал, кроме послов, которые вернулись из Болгарии с благоприятной для него вестью о согласии царя Петра отдать замуж двух принцесс за сыновей Феофано и Романа II и с просьбой помочь болгарам против русов, которые появились на Истре.

Спустя несколько дней, когда печаль Никифора по смерти родителя несколько притупилась, избрав удобный случай, появилась Феофано.

- Я пришла к тебе, Никифор, чтобы выразить свое искреннее сочувствие по поводу кончины твоего отца и с надеждой, что ты немного успокоился, чтобы переговорить со мной о важном, - сказала она.

- Почему-то ты не хотела меня видеть, когда я зашел к тебе в гинеконит [104] , а вот сейчас надумала. Ты слушаешь разные вздорные наветы на меня, будто я собираюсь оскопить наших сыновей в угоду Льву. Разве я тебе не говорил, что после смерти моего сына я всегда забочусь о Василии и Константине как о своих детях, и как ты могла подумать, что я решусь на такое злодеяние? Если бы я так думал, то разве беспокоился бы об их дальнейшей судьбе, не предложил бы царю Болгарии Петру выдать замуж двух принцесс за наших сыновей, чтобы упорядочить их жизнь. Ныне послы сообщили мне, что через несколько дней принцессы будут в Константинополе. Посмотри на их портреты, какие очаровательные девушки, говорят, в натуре они еще красивее. Как ты могла такое подумать обо мне!