Кровавая королева

— Если внук королей не способен защитить дочь мормаера, оказавшуюся в его власти, — сказала я, — тогда он может удалиться, и она сама позаботится о себе. — После чего, испугавшись собственного хладнокровия, натянула на голову одеяло. Когда я выглянула из-под него, Торфина уже не было.

Вскоре полог снова раздвинулся, и ко мне вошел юноша со светло-золотистыми волосами и бледно-голубыми глазами. Он протянул ко мне руку, но на этот раз я в ужасе вскочила, чувствуя, что меня вот-вот вывернет от страха, и бросилась к ведру.

— Я не причиню тебе зла, — промолвил он, когда я смущенно утерла рот. — Меня зовут Китил Брусиссон. Торфин Сигурдссон приказал мне охранять тебя. — Он также хорошо говорил по-гэльски, хоть и с небольшим норвежским акцентом.

Мой телохранитель сообщил мне, что эрл Торфин приходится ему дядей.

— За военное искусство его называют Кормильцем воронов, — гордо добавил Китил.

— Это имя не сулит мне ничего хорошего, — ответила я, и он рассмеялся, приняв мои слова за шутку.

Китил сообщил, что человека, которому я проткнула легкое, звали Гаральд Силкхер. Он был одним из лучших воинов Оркнейского эрла и не отличался особой жестокостью. Китил сообщил, что он просто недавно потерял жену, поэтому напился с горя и был не в себе. И соблазн зачать сына с наследницей дома Альпина и Габрана оказался для него слишком велик.

— Кормилец воронов разберется с ним, — заверил меня Китил. — Норвежские законы относительно насилия над девицами благородного происхождения очень суровы. Одно дело — похищение с целью заключения брака и совсем другое — насилие в состоянии опьянения.

Я ответила, что мой отец быстрее с ним разберется.

Но Китил продолжил объяснять мне, что его дядя является влиятельным и могущественным человеком не только среди норвегов, но и у нас в Шотландии, и что он послал своих людей похитить меня только после того, как Боде отказался отдать ему меня в жены.

— Условия брачного контракта оговорены, — сообщил мне Китил, — хотя Торфин и так мог бы жениться на тебе.

— Если он надеется получить трон с помощью женитьбы на мне, то ошибается, — высокомерно ответила я. — Ни один викинг никогда не станет королем скоттов. Кельтские воины никогда не позволят норвегу управлять собой.

— Отец Торфина Сигурд однажды нанес поражение шотландскому мормаеру Морея, имея при себе лишь знамя, которое, правда, считается заговоренным. Торфин унаследовал и желтое знамя своего отца, и его магическую силу. Поэтому он может одержать любую победу, если захочет.

Интересно, неужто Китил всерьез считал, что кусок тряпки способен на такое?

— Я рада, что Боде отказал Торфину, — ответила я, — и я напомню об этом эрлу, когда он вернется.

— Следующий раз ты с ним увидишься, когда тебя повезут в Оркни.

— Торфину следовало бы научиться хорошим манерам, а не красть благородных дам, подвергать их опасности и принуждать к браку, — вздернула подбородок я. — Да и его людям следовало бы задуматься над тем, что они делают. Хотя потомки викингов вряд ли способны на что-либо иное, кроме зверств.

После этого оскорбительного заявления Китил перестал со мной разговаривать. Он опустился на край лежанки, продолжая сжимать рукоять кинжала, и принялся наблюдать за происходящим в зале через прорезь в пологе. Я, чувствуя невыносимую усталость, через некоторое время откинулась на подушки и уснула.

Перед самым рассветом прибыл мой отец со своими людьми, и они, предав все огню и мечу, сравняли крепость с землей. В темноте меня толкнули в объятия Воде, и уже через несколько минут мы отправились домой. В неразберихе схватки я больше не встречала Китила Брусиссона, возможно, это его тело я видела на земле, когда мы уезжали.

После смерти моих матери и брата Воде серьезно задумался о душах и их судьбах, а также о моем образовании, вследствие чего пригласил к нам англосаксонского священника. После моего второго похищения и кровопролитного освобождения отец Ансельм перестал меня называть Грюадой и сократил мое имя до Ру, что на его языке означало «печаль». Ему все равно никогда не удавалось правильно произнести мое имя, и он и прежде называл меня Груат, ибо его язык не был приспособлен для воспроизведения тонкостей гэльского наречия и мог издавать лишь грубые звуки английского или латыни, на которой он разглагольствовал каждый день. Данное им имя красноречиво отражало действительность, хотя мне и не хотелось признавать это. Так я стала Королевой печали.

Отец заверил меня, что теперь я могу не опасаться за будущее; он постарается как можно быстрее выдать меня замуж за человека, который смог бы служить мне защитой и одновременно стал бы верным союзником нашего рода.

На протяжении последующих двух лет я регулярно встречалась с его избранниками. Это были шотландские военачальники и таны — крепкие воины, в основном вдовцы с детьми, многие из них были покрыты шрамами, и мало кто мог похвастаться всеми зубами.

— Конечно, есть и более молодые люди, — отвечал Воде, когда я обращалась к нему с вопросом, — но большинство из них уже имеет жен. А прочие не смогут защитить тебя и наше наследие.

И пока мой отец занимался поисками, я твердо решила, что больше никогда не позволю себя похитить и не допущу, чтобы другие платили жизнью за мое освобождение. Еще не став женщиной, я уже ранила двоих собственной рукой и стала причиной гибели многих добрых воинов, включая брата и телохранителя. Итак, я начала искать способы, чтобы обеспечить собственную безопасность.

Глава 2

Я обнаружила отца в прочном закрытом амбаре, где он держал своих соколов. Решетчатые окна были занавешены, чтобы ночью птиц не просквозило. Однако из-за этого в помещении всегда стоял удушливый запах, и, едва войдя, я тут же бросилась к ближайшему окну, чтобы впустить немного света и воздуха. Новое приобретение моего отца — краснохвостый ястреб, сидевший у него на руке, вздрогнул при моем появлении. Отец погладил пальцем вздыбившиеся на груди у птицы перья, стараясь ее успокоить, и наградил меня строгим взглядом.

— Тихо, Ру, — промолвил он. — Ты же знаешь, как легко испугать птиц. В чем дело?

— Я хочу научиться сражаться. — Я остановилась перед ним, расставив ноги и сложив на груди руки, словно я была не четырнадцатилетней девочкой, а крепким мальчуганом.

Некоторое время он молчал, поглаживая зоб птицы, а потом поинтересовался спокойным голосом, которым обычно разговаривал с соколами:

— И чему же ты хочешь научиться?

— Владению мечом, — ответила я. — Стрельбе из лука и рукопашному бою. Всему, чему ты можешь меня научить.

— Наследница шотландского престола не нуждается в подобных навыках, — метнул он в меня колючий взгляд.

— Королевна Скатах из древних легенд была воительницей и обучила своему искусству всех героев Фианны, — парировала я.

— Я знаю эту историю, — оборвал меня отец. — Но это было давно. А сейчас не ты должна сражаться, а мы должны защищать тебя, если в этом возникнет необходимость. — Он посадил птицу на деревянный насест.

— Если бы я умела защищаться, когда меня захватили викинги, многие бы остались в живых, а у тебя бы сегодня не было врагов в лице Торфина и его людей с Оркни.

— Но, даже научившись сражаться, ты не сможешь противостоять нескольким мужчинам, которые вознамерятся захватить тебя. — Он надел на ястреба клобучок. — А с Торфином мы заключим перемирие, как уже делали это прежде. Ру, твоя мать научила тебя шить и вести домашнее хозяйство, священник учит грамоте и молитвам. Наступит день, и ты станешь женой могущественного мормаера, а возможно, и королевой. И довольно об этом. А военное искусство оставь своим соплеменникам.

— Если ты не обучишь меня военному искусству, мне придется воспользоваться заговорами, которым меня обучила мать, — возразила я.

Это было дерзким заявлением. Отец устремил на меня пристальный взгляд. Мы редко говорили о матери и никогда не упоминали ее тайный дар, который передавался из поколения в поколение.