Врата Рима

— Я думал бросить в тебя большой камень, как поступают с волками на севере, — тихо произнес Гай, когда Светоний устал прыгать и угрюмо замолчал. — Но ты не убил меня, и я не убью тебя. Быть может, я даже никому не скажу, как мы поймали Светония в волчью яму. Удачи тебе, выбирайся!

Он побежал прочь с воинственным кличем, Марк — за ним по пятам. По мере того как они углублялись в лес, ликующие вопли становились все тише.

Марк крикнул Гаю через плечо:

— Ты же сказал, что победишь его силой!

— Я так и сделал! Я копал эту яму всю ночь!

Солнце просвечивало сквозь кроны деревьев. Мальчикам казалось, что им принадлежит весь мир, и они могли бы бежать так вечно.

Оставшись один, Светоний кое-как по стенкам вскарабкался наверх. Какое-то время он сидел, задумчиво глядя на грязную тунику и штаны. По дороге домой долго хмурил брови, а потом, выйдя из леса на солнце, рассмеялся.

ГЛАВА 2

Гай и Марк ходили за Тубруком, который мерил новое поле под пахоту. Тубрук нес веревку, смотанную в большой моток на куске дерева. Каждые пять шагов он протягивал руку, и Гай подавал ему колышек из тяжелой корзины. С бесконечным терпением Тубрук обвязывал веревку вокруг каждого колышка, передавал клубок Марку и вбивал колышек в жесткую землю. Время от времени Тубрук оглядывался на длинную череду вешек и удовлетворенно хмыкал.

Работа была скучная, и мальчики думали только о том, как бы улизнуть на Марсово поле [6] и принять участие в состязаниях.

— Держи ровно! — прикрикнул Тубрук на Марка, видя, что тот отвлекается.

— Долго еще, Тубрук? — спросил Гай.

— Столько, сколько нужно для дела! Прежде чем пахать, мы должны разметить поля, а потом вбить шесты, чтобы обозначить границы. Твой отец хочет увеличить доход от поместья, а здесь хорошая почва для фиг, которые можно будет продавать на городских рынках.

Гай окинул взглядом зеленые и золотые холмы, которые принадлежали его отцу.

— Так у отца богатое поместье?

Тубрук хохотнул:

— Вам поесть и одеться хватит! Но на ячмень и пшеницу полей мало. Раз мы не можем выращивать много, надо производить то, на что есть спрос в городе. В цветниках мы собираем семена, из которых давят масло, чтобы богатые горожанки мазали им лица. Твой отец купил дюжину ульев для новых роев. Несколько месяцев у вас будет мед к каждому обеду, и его можно выгодно продать.

— А нам дадут помочь с ульями, когда прилетят пчелы? — неожиданно загорелся Марк.

— Возможно, хотя с пчелами нужна осторожность. Старый Тадий держал пчел до того, как попал в рабство. Надеюсь, он поможет нам собирать мед. Пчелам не нравится, когда у них забирают зимние запасы, и тут без опыта не обойтись. Держи колышек ровно — это стадий, [7] шестьсот двадцать пять римских футов. [8] Здесь мы сделаем поворот.

— Мы тебе еще долго будем нужны, Тубрук? Мы хотели съездить на пони в город, послушать дебаты в сенате.

Тубрук фыркнул:

— То есть вы хотели поехать на Марсово поле и скакать наперегонки с другими мальчишками, а? На сегодня осталась всего одна сторона, и завтра будем вбивать шесты. Еще часок-другой.

Мальчики уныло посмотрели друг на друга. Тубрук положил на землю моток веревки и деревянный молоток и со вздохом потянулся, а потом легонько хлопнул Гая по плечу.

— Мы работаем на твоей земле, не забывай! Она принадлежала отцу твоего отца, а когда у тебя будут дети, перейдет к ним. Посмотри!

Тубрук опустился на колено и стал крошить твердую землю колышком с молотком, пока не показался чернозем. Он захватил его целую горсть и показал мальчикам. Гай и Марк удивленно смотрели, как он крошит землю пальцами.

— На этом самом месте, где стоим мы, сотни лет стояли другие римляне. Эта земля — не просто грязь. Это мы, прах тех мужчин и женщин, кто умер до нас. Вы вышли отсюда и сюда вернетесь. Другие будут ходить по вам и не догадываться, что когда-то вы стояли здесь, такие же живые, как они сами.

— Наша семейная гробница — по дороге в город, — пробормотал Гай.

Его смутила неожиданная серьезность Тубрука.

Старый гладиатор пожал плечами.

— С недавнего времени — да, но наш народ живет здесь дольше, чем стоит Рим. Мы проливали кровь и умирали на этих полях в давно забытых войнах. И возможно, будем умирать опять, в войнах будущих. Положи сюда руку.

Гай медлил. Тогда Тубрук взял его руку в свою, вдавил ее в разрыхленную почву, зажал его пальцы и поднял над землей.

— Мальчик, ты держишь в руке историю. Землю, которая видела то, что нам видеть не дано. В твоей руке твой род и весь Рим. Эта земля будет родить урожай, кормить нас, давать деньги, чтобы мы могли наслаждаться роскошью. Без нее мы ничто. Земля — это все, и куда бы тебя ни занесла судьба, лишь она будет по праву твоей. Лишь эта простая черная грязь, которую ты держишь в руке, будет твоим домом.

Марк серьезно наблюдал за Тубруком и Гаем и наконец спросил:

— И моим тоже?

Какое-то время Тубрук не отвечал и только пристально смотрел в глаза Гаю, крепко сжимавшему землю в руке. Потом с улыбкой повернулся к Марку:

— Конечно, парень. Разве ты не римлянин? Разве город не принадлежит тебе, как и всем остальным? — Он снова посерьезнел и повернулся к Гаю. — Но это поместье — собственность Гая. Однажды он станет его хозяином и будет смотреть на тенистые рощи фиг и жужжащие ульи — и вдруг вспомнит, что был совсем маленьким и думал только о том, чтобы покрасоваться перед другими мальчишками на Марсовом поле.

Тубрук не видел грусти, мелькнувшей на лице Марка. Гай раскрыл ладонь и высыпал землю туда, где Тубрук разрыхлил ее, а потом задумчиво утрамбовал.

— Тогда давай размечать дальше, — сказал он, и Тубрук, поднимаясь, кивнул.

Когда мальчики пересекли по мосту Тибр и направились на Марсово поле, солнце уже садилось. Тубрук заставил их помыться и надеть чистые туники. Правда, даже в такой поздний час на большом поле оставалось немало молодых римлян. Люди стояли группами: тут метали диски и копья, там — били по мячу, отсылая его друг другу, а где-то под крики одобрения показывали свое умение верховой езды. Было очень шумно.

Больше всего мальчики любили смотреть на борцовские состязания и упражнения на колесницах. Несмотря на юный возраст, оба уверенно чувствовали себя в высоких седлах, которые охватывали пах и ягодицы и не давали свалиться, если пони вставал на дыбы. Они свободно свесили ноги по бокам животных, на поворотах сжимая их сильнее, чтобы удержаться в седле.

Гай поискал взглядом Светония — к его радости, того в толпе не оказалось. С тех пор как Гай поймал юношу в волчью яму, они друг друга не видели, и это мальчика вполне устраивало: он победил и война закончилась. Новые стычки все только осложнили бы.

Они с Марком подъехали к компании детей приблизительно своего возраста, помахали им и спешились, перекинув ноги через седла. Знакомых среди ребят не было, но они дружелюбно расступились. Все их внимание поглощал человек, зажавший в правой руке метательный диск.

— Это Тани, чемпион легиона! — громко прошептал один мальчик Гаю.

Тани закрутился на месте и выпустил диск в сторону заходящего солнца. Раздалось несколько одобрительных свистков, один или два мальчика захлопали.

Тани повернулся к ним.

— Осторожнее! Сейчас прилетит обратно!

Гай увидел, что к упавшему диску подбежал другой человек, поднял его и снова отправил в полет. На сей раз диск полетел по широкой дуге, и толпа бросилась врассыпную. Один мальчик замешкался, и диск с глухим стуком попал ему в бок, так что он даже не успел увернуться. Мальчик охнул и застонал. Тани подбежал к нему:

— Тебе еще повезло, парень! Живой?

Тот кивнул, с трудом вставая на ноги и держась за ушибленный бок. Тани хлопнул его по плечу и ловко наклонился за диском.