Серебряные трубы<br />(Рассказы)

Однажды возвратившись из командировки, я узнал от сослуживцев, что на днях меня разыскивал какой-то мужчина. Он оставил сверток, просил передать его мне, а сам ушел.

В свертке оказалась часть боевого знамени Семеновского полка суворовских дней — большой полуистлевший квадрат шелка голубого цвета с синим крестом. От времени шелк посекся, но рисунок на нем сохранялся хорошо.

Приход незнакомца и его подарок взволновали меня.

Снова, как много лет назад, я думал о том, как отыскать шпагу Суворова. Я полагал, что владелец суворовского знамени мог иметь «ключ» к разгадке тайны. Я рассуждал так: «Если он хранил до наших дней полковое суворовское знамя, — значит, у него была связь с Семеновским полком.

Если он принес мне знамя, — значит, у него могут оказаться и другие вещи, связанные с именем Суворова».

Дома я продолжал думать о незнакомце и с нетерпением ждал утра, чтобы вновь спросить своих сослуживцев о человеке, оставившем лоскут знамени.

Мне удалось установить: приходил старик с большой черной с проседью бородой. Несмотря на преклонный возраст, он отличался военной выправкой. Все в один голос отмечали его высокий рост.

Но как отыскать нужного мне человека по таким внешним признакам?

«Если он ленинградец, — думал я, — найти его можно. Правда, понадобится много времени. Но это не беда».

Не откладывая дела, я мысленно разбивал город на районы, решив обратиться к начальникам отделений милиции с просьбой о помощи в моих поисках.

Я был готов разыскивать, не считаясь ни с какими трудностями.

«Что же, — думал я, — чтобы найти человека, принесшего мне полковое знамя суворовских дней, не жаль ни труда, ни времени. Надо искать».

И снова я пришел к полковнику Воробьеву и рассказал ему о своих намерениях. Он вызвал старых музейных работников и предложил мне поделиться с ними тем, что уже сделано, чтобы напасть на след затерянной шпаги.

Я рассказал.

Товарищи обсудили мой план и предложили усилить поиски. Они считали, что я шел по правильному пути.

— Держи с нами связь, — говорил мне полковник. — Где одному не поднять, там вместе возьмем. Помни об этом и ищи.

На другой день я обстоятельно поговорил с той работницей музея, которой старик передал сверток со знаменем.

Она мне рассказала:

— Торопился он очень. Я, по простоте своей, так и спросила его: «Вы что, торопитесь?» — «Да. Очень тороплюсь, на станцию, к поезду. Через час мой поезд отходит». «Один уйдет, другой будет», — сказала я ему. А он мне снова: «Прием у меня вечером. Нельзя людей обманывать», — сказал и быстро пошел.

— А откуда он? — спросил я женщину.

— Этого я не припомню. Может, из Пскова, а может, из Порхова. Кто его знает!

У географической карты

Псков ли, Порхов? — неизвестно. Старик с черной бородой… Как его найти?

Я самым тщательным образом стал изучать карту и решил объехать ближайшие к Ленинграду города.

Где-то там должен жить неизвестный.

Старик спешил уехать, — значит, он живет не в Ленинграде. Он спешил на поезд пригородного сообщения, торопился на какой-то прием, назначенный на вечер.

Следовательно, я поступаю правильно, разыскивая старика в небольших городах подле Ленинграда.

Он сохранил у себя часть боевого знамени старейшего полка русской армии. Так поступить мог только человек, знающий армию, для кого полковое знамя не простой лоскут материи. Значит, старик не мог жить во время Великой Отечественной войны на захваченной врагами территории, — рассуждал я. — Он не остался бы там.

Сопоставив время, когда неизвестный приходил в музей, чтобы повидать меня, с временем, когда он отправился на вокзал к поезду, я установил: это могло быть часов около пяти вечера.

Но меня ожидало разочарование. Из расписания я узнал: в это время пригородные поезда отходили со всех вокзалов.

Я снова вернулся к карте и начал изучать места недавних боев под Ленинградом, мысленно переносясь в те города, где могло жить интересовавшее меня лицо.

Стоя у карты, я записывал в блокнот названия городов и поселков, куда собирался в самые ближайшие дни поехать и поискать таинственного старика.

«Прием у меня вечером. Нельзя людей обманывать», — вспомнил я слова, переданные мне работницей.

До Пскова к вечеру не доехать. В Порхов также не добраться в такой короткий срок. К тому же оба эти города в дни Великой Отечественной войны были заняты вражескими войсками. Значит, это не Псков и не Порхов, как сказала мне работница музея.

«Так какой же городок, какой поселок скрыл в своих тихих улицах нужного мне человека?» — напряженно думал я, разглядывая карту.

Долго мы обсуждали с моими товарищами по музею, как лучше повести розыски, но не пришли к общему решению.

Наконец, кто-то предложил:

— А ведь ваша мысль правильная! Нужно искать старика там, где не был враг. Поступайте, как сами наметили. Берите линию вдоль железной дороги, скажем, Ленинград — Шлиссельбург и проверяйте один поселок за другим. Проверите, найдете своего старца, хорошо. Не найдете, переходите на другую линию; ну, какую? — задумался он. — Да хоть Ленинград — Сестрорецк или Ленинград — Колпино. Так и идите по линиям дорог в сторону от Ленинграда.

Я составил план, по которому должен был объехать близлежащие к Ленинграду населенные пункты.

Полковник Воробьев просмотрел план и передал мне его обратно, дружески улыбаясь.

— Одобряю! Хорошо разработал! Только ищи лучше. Через месяц должны быть результаты.

И я выехал на розыски.

Поселок за поселком проверялся мною с таким рвением, что подчас я сам диву давался, откуда у меня столько сил. Но, подумав, я понял, что всюду мне оказывали помощь, перебирали в памяти всех жителей поселка, вспоминали — не жил ли здесь старик высокого роста с черной бородой и выправкой военного.

Но такого старика нигде не оказывалось.

Проверив все поселки вдоль линии железной дороги от Ленинграда до Шлиссельбурга и не найдя там нужного мне старика, я решил перенести поиски в другом направлении и остановился на линии Ленинград — Колпино.

И снова замелькали поселок за поселком, и всё безрезультатно. Так я дошел до последнего пункта на этой линии — Колпино, в тридцати километрах от Ленинграда.

Город Колпино, он же Ижоры, во время войны был рубежом, через который не могли перешагнуть фашисты.

Враги не сломили ижорцев. В течение всей войны их поселок оставался по эту сторону фронта.

Здесь тоже мог жить тот, кого я так упорно отыскивал.

В Колпино, куда я приехал, мне пришлось расспрашивать многих местных старожилов о старике с черной бородой и военной выправкой.

После долгих обходов и расспросов я разговорился с пожилым рабочим. От него я узнал: один старик, пожалуй, подходит к моим приметам, но он не военный, а доктор, главный врач местной больницы.

— Врач?! — воскликнул я.

— Да, врач, и хороший, — ответил мой собеседник. — А что? Вам нужен врач? Я провожу вас. Это недалеко.

Только теперь я понял слова работницы музея: «Прием у меня вечером».

«Ну да, прием у врача! — думал я. — Врач он, врач, этот старик!»

Другие кандидаты вмиг отпали.

Меня проводили до квартиры доктора, но увидеть его в этот приезд мне не удалось: он уехал в Ленинград.

От соседей я узнал, что доктор пользуется большой любовью рабочих. Еще с дореволюционных лет он живет здесь, в Колпино.

Делать было нечего. Я вернулся в Ленинград, уверенный, что мне удалось напасть на след.

На другой день я снова побывал в Колпино у старого доктора, познакомился с ним и узнал, что действительно он приезжал ко мне в Ленинград и оставил сохранившуюся до наших дней часть знамени Семеновского полка времен Суворова.

Тайна лежит на дне пруда

Доктор поведал мне замечательную историю:

«Я служил в старой армии, в Семеновском полку с 1914 года, — рассказал он. — Вместе со мною призвали в армию моего младшего брата, незадолго перед этим окончившего Академию художеств.