Святая Русь - Князь Василько (СИ)

Сутяга будто оплеуху получил, хотел что-то возразить, но сдержался, ведая, что Константин крут и горяч. Сказал лишь:

- Прости, князь, но я слишком стар, чтобы в добрых молодцах ходить.

- Это в сорок-то лет? - усмехнулся Константин Всеволодович.

Сутяга проглотил обидные слова, смолчал, но князь ведал, что от сего боярина можно ожидать любой пакости.

Г л а в а 2

ГДЕ ЧЕСТЬ, ТАМ И РАЗУМ

Тревожными были первые годы младенчества княжича Василька. Еще и полгода не прошло после пострига, как на Ростов двинулось войско князя владимирского Юрия Всеволодовича. Близлежащие села и деревеньки были разграблены и сожжены. Дымы пожарищ доходили до города. Ростовцы поднимались на стены крепости и с тревогой думали: как там дружина, не слегла ли под копьями и мечами неприятеля? Тогда беда. Князь Юрий Всеволодович зол на Ростов, никого не пощадит

Василько, глядя в беспокойные лица челядинцев, спросил:

- А где дядька мой Еремей?

- Дядька твой, боярин Еремей Глебович, ушел с дружиной на неприятеля.

- А почему меня не взял? Меня ж на коня сажали, сказывали, что отныне я воин.

О том же и матери молвил, на что Анна Мстиславна, тихонько вздохнув, с грустной улыбкой ответила:

- Мал ты еще, Василько. Не пришло время твое, но чует мое сердце, еще навоюешься.

- А я ныне хочу! - топнул ножкой княжич.

Дружина вернулась в Ростов Великий под победный колокольный звон. Усталый Еремей Глебович, скинув с себя тяжелую броню, первым делом повстречался с Васильком. Вскинул могучими, широко палыми руками мальца над головой, спросил:

- Ну, как ты, княжич? Небось, скучал по дядьке?

- Скучал, Еремей. К тебе на войну хотел, но матушка не отпустила.

- Ох, воин ты мой любый!

В княжьем тереме вовсю говорили о подвигах Александра Поповича.

- Поведай, Еремей.

- Выходит, об Алеше⁶ хочешь изведать? Добро, княжич. Алеша - сын попа Ивана, что в храме Покрова Богородицы приход имел. Поп-то Иван еще в молодых летах преставился.

- От хвори?

- Какое там, - улыбнулся в пышные рыжеватые усы Еремей Глебович. - Отче Иван был силы непомерной, быка за рога валил. Ему бы не кадилом махать, а мечом булатным… Доводилось. Чуть князь на ворога - и поп Иван среди дружины. Бывает, молебен отслужит - и рясу долой. Доспех на себя, двуручный меч в тяжёлу рученьку и на супротивника. Лихой! Вражьи вои его побаивались. Напродир шел, мечом недруга до пояса рассекал. Князь не единожды говаривал: тебе, отче, не требы справлять, а добрым ратником быть. На приход твой иного епископ рукоположит, а тебе в гриднях⁷ ходить.

Но отче лишь посмеивался. Сеча завершится - и вновь в рясу облачается. Князю молвит: служу тебе лишь в беде, а Богу до скончания живота. На то обет⁸ давал.

Веселый был поп. Ростовцы его чтили. На злато и серебро не зарился, душой не кривил, перед владыкой и княжьими мужами⁹ не пресмыкался. Таких попов поискать. Корыстолюбцев ныне и среди святых отцов хватает.

- Так от чего ж преставился? - нетерпеливо вопросил Василько.

- Не по своей воле, а по Божьей… Подойди-ка к оконцу. Ишь, как ноне солнышко греет. Залезай на подоконник. Зришь развалины храма Успения? Когда-то здесь, в конце десятого века, стояла дубовая церковь красоты невиданной. По словам летописца, Успенская церковь « была толико чудна, яково не бывало и потом не будет». Жаль, сгорела в пожаре лютом. Начисто сгорел и весь Ростов, - и княжьи терема, и детинец, и крепость с башнями. Сии беды обрушились и на Владимир. В 1185 году огонь разрушил там 32 церкви каменные и соборную, зело богато украшенную Андреем Боголюбским. Все серебряные паникадила, златые сосуды, одежды служебные, вышитые жемчугом, драгоценные иконы, парчи, куны и деньги, хранимые в тереме, и все книги стали жертвою пламени. Не миновало и пяти лет, как вновь огонь вновь едва ли не весь пожрал Владимир. Едва удалось отстоять дворец княжеский. А в Новгороде многие люди, устрашенные беспрестанными пожарами, оставили дома и жили в поле. В один день сгорело там более четырех тысяч домов. Лютые шли по Руси пожары. Люди трепетали и падали ниц от страха.

А Ростов пришлось заново отстраивать. Боголюбивый князь Андрей, что сидел во Владимире, зело опечалился гибелью чудесной церкви и повелел на ее месте заложить белокаменный храм. Землекопы обнаружили десятки захоронений, среди коих нашли и гроб с Леонтием - третьим епископом ростовским. До него были Федор и Илларион, но судьба их оказалась горькой. В Ростове жили язычники, кои поклонялись идолам и противились крещению. Идоложрецы с побоями изгнали первых епископов из города. Язычники поклонялись каменным и деревянным истуканам: Перуну - богу грома, молнии и грозы, Велесу - покровителю скота, торговли и богатства , а также Стрибогу, Яриле, Купаве и Берегине. Особо почитали Велеса. Он возвышался на берегу Неро¹⁰¹¹ и был выложен из разноцветных камней. Во время богослужения из глаз, рта и ушей Велеса вырывались дым, искры и пламя. Язычники с криками, воплями и стонами падали ниц, в страхе ожидая, что повелит их бог. Коль будет много дыма и огня, то бог гневается, жди великой беды и несчастий. А коль исходит от Велеса всего понемножку - быть покою.

- Чудеса, - заворожено слушая Ватуту, протянул Василько.

- И впрямь чудеса, ежели бы не обман жрецов. Они втайне от идолопоклонников сотворили нутро языческого божества полым. В Велесе имелась лестница, ведущая к голове идола. Жрец залезал на лестницу еще ночью, а утром поджигал просмоленные факела и сосновые полешки. Именно жрец силой дыма и огня мог успокоить или устрашить толпу. Если бог страшно гневался, то старцы язычников говорили: «Бросим жребий на отроков и девиц, на кого падет он, того и отдадим в жертву Велесу».

- Экие страсти! - перекрестился Василько.

- Суровое было время, княжич. Тяжко было первым ростовским попам язычников в христову веру обратить. Вот и Леонтию досталось. Сам-то он, до прихода на Неро, жил в келье Киево-Печерской обители. Умнейший был монах. Хаживал в Царьград, зело постиг греческий язык, наизусть знал многие христианские книги. Как истинный подвижник, надолго уходил в самые глухие селища, рассказывал о Спасителе и крестил людей. Слава о Леонтии прокатилась по многим княжествам. Как-то он вернулся в Киев и молвил архиереям:

- Много наслышан я о чудесном граде Ростове, что на Неро-озере. Лютуют там идолопоклонники, священников побивают и изгоняют. Худо сие, владыки. Большой град живет без единого храма. Пора и в Ростове христовой вере быть.

Архиереи в ответ:

- И сами о том помышляли. Лучшего пастыря нам и не сыскать. Возведем тебя в сан епископа - и ступай с Богом. Но токмо помни: зело многотрудны, будут дела твои в Ростове. Тамошний народ слепо повинуется жрецам.

- В душе моей страха нет, - отвечал Леонтий. - В душе моей - Христос. Пусть погибну, но чует сердце, что и в диком граде найду людей, кои придут к христовой вере.

Истово помолился Леонтий и отправился на Север, к далекому Ростову. В диком граде увидел он десятки языческих капищ с идолами, потемневших от непогодья, опаленных пламенем жертвенных кострищ. Сурово встретили язычники Леонтия:

- Наш народ поклонялся, и будет поклоняться своим богам. Если ты пришел опоганить Велеса, то мы тебя кинем в костер.

Леонтий норовил успокоить жрецов:

- Я пришел к вам с миром, дабы рассказать о новой христианской религии. Она мудра и прекрасна, несет в себе свет, добро и любовь. Она…

- Замолчи, иноверец. Прочь из города!

- Но вы хоть послушайте. Клянусь своим Богом, что христианство не принесет вам никакого зла. Напротив!

На Леонтия посыпался град камней. Жестоко побитый, истекая кровью, он отошел от города на какие-то две версты и остановился на пустынном берегу озера. Придя в себя, он горячо помолился и твердо решил:

- Я поставлю здесь храм Архангела Михаила.¹² Христос поможет мне.