Викинг

– Это ты решил верно, сын, – сказал отец.

Братья подтвердили: верно! Иного и не могло быть. Дескать, уж слишком зазнались эти Лютинговы волчата, не к сроку созревшие. Ладно, пусть сунутся. Посмотрим, кому будет хуже, и где чей участок – тоже увидим!

Мужчины принялись обсуждать предстоящий поединок. Был у отца меч – тяжелый, разящий врага нещадно. И копье было длинное, не менее восьми локтей и с железным, тяжелым наконечником, с острым, как гвоздь. Он пронзал врага так, словно втыкался в свежезамешенную глину. И секира имелась отменная; ею можно было даже бриться или одним махом разрубить врага. Тот и ахнуть не успевал. Все три оружия – меч, копье и секира – должны быть при Фроди. На месте противники уговорятся – чем биться.

Далее надо было решить, кто из братьев пойдет с Фроди, чтобы свидетельствовать и в случае нужды вмешаться в дело, если эти бессовестные отпрыски Лютинга нарушат правила боя и вмешаются на стороне Ульва.

– Утро покажет, – сказал спокойно Фроди.

Глядя на него, отец был уверен, что сын одолеет, не посрамит своего рода.

VII

Ульв привязал коня к коновязи как раз в то время, когда братья его боролись на траве. Им некуда было силу свою девать – вот и растрачивали ее в борьбе меж собою, если не оказывалось никого другого.

– Это хорошо, – сказал Ульв, – свой своего не удушит. Однако было бы куда лучше, если бы за хозяйством смотрели, а то последнюю рыбу в реке выловят и последнее дерево в лесу уворуют.

Братья мигом перестали бороться и, тяжело дыша, уставились на Ульва.

– Что это значит? – спросили они.

И Ульв рассказал все как было: как ловил рыбу этот наглец Фроди. И как дерзко вел он себя.

– Как?! Он тебя ругал?!

– Хуже! Он даже не перестал бить форель, хотя я стоял у него, можно сказать, над головой.

Это сообщение потрясло семейство Лютинга. У самого главы семьи, когда он это услышал, глаза сверкнули недобрым светом.

– Я давно замечал за этим стариком замашки, которыми он наградил свое потомство. Сопляка Фроди необходимо проучить, а заодно и его братьев, если вмешаются.

В семье Лютинга тоже нашлось оружие отменное. Не было недостатка ни в секирах, ни в копьях, ни в мечах. Но что выбрать? Какое из них сподручнее Ульву?

Ульв достал свое копье, взял его в руки и всадил в толстую дубовую стену. И дом задрожал. С трудом он вытащил копье из дерева.

– Молодец, – похвалил Лютинг сына.

Ульв молча взял меч и взмахнул им – и рассек воздух со свистом. Это была молния в руках Ульва, а не меч.

– Молодец, – снова похвалил Лютинг.

Потом братья подали Ульву секиру. Ульв одним взмахом рассек еловый ствол.

– Молодец! – в третий раз похвалил Лютинг. Он велел накормить и напоить коня, почистить ему бока и круп и холодной водой полить ноги.

Ульв сказал сердито:

– Я покажу этому Фроди, как ловить форель!

Эти слова пришлись по сердцу всей семье. И женщины стали хлопотать, чтобы подкрепить Ульва сытным ужином. И Ульва, и всех домочадцев во главе с Лютингом.

VIII

Некий рыбак с севера гостил у Гуннара. Он рассказал у очага об удивительном происшествии на море. Вот его слова:

– Если плыть на север, к ледяной кромке, а потом на запад, можно встретить множество живых островов. Они колеблются, к ним можно подплыть и даже спуститься на них. Но берегись! Остров может опуститься, и тогда ты окунешься в воду. Никаких растений не бывает на тех островках, даже трава – и та не растет!

Гуннар, Кари и все домочадцы с удивлением слушали рассказы рыбака.

IX

Кари дружил со скальдом Тейтом, сыном Скарпхедина. Любой может спросить: в чем же был корень подобной дружбы – человека молодого и человека, уже пребывающего в немалых летах?

Впервые Тейт узнал, что существует на свете некий Кари, сын Гуннара, десять зим назад. Именно тогда скальд Тейт вытащил из ледяной воды мальчика, упавшего с дерева и затем без сознания скатившегося с крутого берега в фиорд. Если бы Тейта не было поблизости, если бы не услышал он всплеска воды и не обратил на это внимания – никакого Кари двадцати зим от роду не было бы на этом свете.

Кари тогда не сразу пришел в себя, Тейту пришлось изрядно повозиться, чтобы вернуть к жизни несчастного мальчика. Все это происходило на диком мшистом берегу. Тейту пришлось пустить в ход все свое умение, применить все свои познания, чтобы снова забилось сердце мальчика и снова порозовели его щеки.

Потом он отнес Кари к себе в избушку. Напоил его неким зельем, и Кари обрел наконец дар речи.

– Кто ты? – спросил Тейт.

– Где я? – спросил мальчик, не будучи в состоянии припомнить, что случилось с ним час тому назад.

– У меня, – ответствовал Тейт. – Ты упал с дерева, а потом очутился в воде. Наверное, ты большой шалун.

– Нет, – сказал Кари, – не шалун. Но я вправду забрался на дерево. И полетел вниз. Когда обломилась ветка.

Ему было немного страшновато наедине с бородатым мужчиной, похожим на странного дедушку из какой-то сказки, коих немало сказывалось в доме Кари.

– Я сын Гуннара, – объяснил он, дотрагиваясь рукой до лба, сильно пораненного при падении на камни.

– Гуннара, сына Торкеля?

– Да, Торкель был моим дедушкой.

– Хочешь, я напою тебя отваром, который утолит твою боль в суставах и во лбу?

– Хочу, – сказал мальчик и вскоре уснул.

А проснулся у себя дома: над ним хлопотала мать.

С тех пор и повелась дружба Кари с Тейтом, дружба неравная, и все-таки дружба.

Была в Тейте одна очень привлекательная для Кари сторона: он умел рассказывать складно про чужие земли и незнакомую жизнь. Он знал многое о желтолицых людях на востоке. Мог он рассказать и о странах, где нет ни снега, ни льдов, где круглый год светит жаркое солнце, способное вскипятить в полдень воду в котле. И еще много историй было припасено скальдом. Всего сразу не выложишь, если даже очень этого пожелаешь.

– А когда-нибудь, – сказал однажды скальд, – ты узнаешь нечто, отчего у тебя поджилки затрясутся.

– У меня? – удивился Кари. Эти слова Тейта показались ему удивительными. Поджилки могут трястись от чего угодно: человек испытывает различные чувства, ибо оказывается в различных обстоятельствах, иногда – очень опасных. Так создан мир. И человек вовсе не лишен страха. Но чтобы поджилки тряслись от рассказа – это уж слишком!

– Да, – подтвердил Тейт, – именно они и затрясутся, именно от рассказа, который вызовет страх, не меньший, чем горная лавина, несущаяся прямо на тебя. Но это – страх особого рода. Я бы сказал так: это страх сладостный, страх надежды, страх, избавляющий от отчаяния.

Всего этого понять было нельзя, и Кари прекратил свои расспросы, а Тейт не стал распространяться на этот счет. Он достал некие засушенные листья, растер их пальцами на ладони и сказал, протянув:

– Кари, положи на язык.

Кари исполнил это.

– А теперь прижми язык к нёбу.

Кари прижал.

– Жжет?

Кари кивнул.

– А теперь разжуй и выплюнь.

Кари исполнил все в точности.

– А теперь посиди немного, подумай и скажи, что чувствуешь?

– Что-то очень приятное. Словно брага зашумела в голове. Но не очень, а так – приятно-приятно.

Тейт сказал:

– Вот видишь: жгло, а приятно. Этот лист растет за морем. В нем великая сила. Очень полезная для человека.

А больше Тейт ничего не сказал об этом листе заморском. Ни то, откуда он, ни то, где добыт, ни то, давно ли он у него.