Врата Рима

Марий подошел к распростертой фигуре и пощупал шею. Все затихли. Наконец он кивнул:

— Сердце бьется. Жить будет! Нужно было опускать подбородок.

Легионеры без особой радости прокричали «ура» в честь победителя.

Марий с широкой улыбкой обратился к толпе:

— Если вы проголодались, в обеденном зале начинается пир. Будем веселиться всю ночь, потому что завтра нас ждут новые дела.

Децида привели в чувство и потащили прочь. Он мотал головой, как пьяный. Остальные потянулись следом, и Марк и Гай остались с консулом. Рений все еще сидел, любопытный Кабера тоже не двинулся с места.

— Что ж, ребята, вы заработали мне кучу денег! — пробасил Марий и расхохотался так, что ему пришлось опереться о стену. — Нет, ну какие у них были лица! Два безбородых юнца, и один сажает на задницу Фульвиона…

Марий затрясся от смеха и утер слезы, хлынувшие по покрасневшему лицу.

Рений встал, немного пошатываясь, и подошел к Марку с Гаем. Он хлопнул каждого по плечу и тихо произнес:

— Вы начали делать себе имя!

ГЛАВА 15

Гай сидел у костра в лагере Перворожденного и точил кинжал, доставшийся ему от отца. В ночь перед триумфом было неспокойно; семь тысяч солдат и обозников веселились и шумели еще больше обычного. Лагерь стоял на открытой местности, меньше чем в пяти милях от городских ворот. За последнюю неделю все вооружение отполировали, кожу натерли воском, прорехи заштопали, а коней вычистили так, что их бока заблестели, точно каштаны. Строевая подготовка проходила очень напряженно: ошибок не прощали, и никто не хотел остаться позади, когда все пойдут в Рим.

Солдаты гордились Марием и собой без всякой ложной скромности. Они были уверены, что заслуживают триумфа.

В свет костра вступил Марк и присел на скамью. Гай отложил кинжал в сторону и стал смотреть на огонь. Приятелю он не улыбнулся.

— Что слышно? — сердито спросил Гай, не поворачивая головы.

— Уезжаю завтра на рассвете, — ответил Марк, тоже глядя на огонь. — Так лучше, понимаешь? Марий написал письмо, которое я отвезу в свою новую центурию. Хочешь посмотреть?

Гай кивнул, взял у Марка свиток и прочитал:

— Хорошие слова. Что ж, удачи, — с горечью произнес Гай, вручая ему свиток.

Марк фыркнул:

— Это больше, чем слова! Твой дядя помог мне попасть в легион. Ты не представляешь, как мне это важно. Конечно, я хотел бы остаться с тобой, но ты будешь осваивать политику в сенате, а потом займешь высокий пост в армии или в храме. У меня же нет ничего, кроме навыков, ума и снаряжения, подаренного Марием. Без его покровительства я не попал бы даже в храмовую охрану! А теперь у меня есть шанс чего-то добиться! Разве ты за меня не рад?

Гай повернулся к нему с неожиданной злостью:

— Да, я все понимаю! Просто я никогда не думал, что начну свою жизнь в Риме один! Я думал, ты будешь рядом. Это и есть дружба!

Марк сильно сжал его руку.

— Ты всегда будешь моим самым лучшим другом. Если когда-нибудь захочешь, чтобы я был рядом, позови, и я приду. Помнишь договор, который мы заключили перед тем, как отправиться в город? Мы защищаем друг друга и полностью друг другу доверяем. Я дал эту клятву и ни разу ее не нарушил.

Гай не посмотрел на него, и Марк опустил руку.

— Теперь Александрия твоя, — сказал Марк, пытаясь принять великодушный вид.

Гай чуть не задохнулся от возмущения:

— Прощальный подарок? Какая щедрость! Ты для нее слишком уродлив, она сама мне вчера сказала! Она терпит твое общество только потому, что рядом с твоей обезьяньей мордой выглядит еще красивее.

Марк весело кивнул.

— Я и вправду нужен ей только для плотской любви. Впрочем, можешь почитать ей стихи, пока я покувыркаюсь с ней во всех позах.

Гай ахнул, потом медленно улыбнулся приятелю:

— Когда ты уедешь, позами займусь я. — В голове у него пронеслась мысль: «Какие позы? Я знаю всего две» — и Гай посмеялся над собой, но виду не показал.

— После меня ты покажешься ей неуклюжим как вол. Я ведь много практиковался! Щедрость Мария не знает границ.

Гай испытующе посмотрел на друга: насколько велика доля правды в его хвастовстве? Марк действительно пользовался популярностью у молодых рабынь Мария и после заката редко бывал у себя. Что до самого Гая, он сам не понимал, что чувствует. Иногда он почти до боли желал Александрию, а иногда ему хотелось, как Марк, гоняться за девушками по коридорам. Гай знал одно: если он хоть раз попытается взять ее силой как рабыню, то потеряет все, что ему так ценно. Такие утехи легче купить за серебряную монету. Сама мысль о том, что Марк мог уже получить то, о чем он мечтал, заставляла его кровь кипеть от раздражения.

Тихий голос Марка прервал его раздумья:

— Когда ты станешь старше, тебе будут нужны друзья, люди, которым ты сможешь доверять. Мы оба видели, какая власть у твоего дяди. Думаю, мы оба не прочь добиться того же.

Гай кивнул.

— Тогда какая тебе будет польза от бедного сына городской шлюхи? А в новом легионе я сделаю себе имя и заработаю денег. Вот тогда-то мы и сможем строить настоящие планы на будущее.

— Я понимаю. Я помню нашу клятву и сдержу ее. — Гай на секунду замолчал и потряс головой, чтобы избавиться от мыслей об Александрии. — Так в какой ты едешь легион?

— В Четвертый Македонский. Так что мы с Рением отправляемся в Грецию — колыбель цивилизации, как ее называют. Мне не терпится посмотреть на чужие земли. Я слышал, там женщины участвуют в бегах голышом. Подумаешь — прямо голова пухнет! И не только голова…

Он рассмеялся, а Гай слабо улыбнулся, все еще думая об Александрии. Неужели она отдалась бы Марку?

— Я рад, что Рений с тобой. Пусть хоть ненадолго отвлечется от своей беды.

Марк покривился.

— Верно, хотя хорошим спутником его не назовешь. Он сам не свой с тех пор, как явился к твоему дяде пьяным вдрызг. Хотя я могу его понять.

— Если бы рабы сожгли мой дом, я бы тоже не знал, что делать. Они ведь забрали все его деньги, знаешь? Говорит, он спрятал их под полом, но мародеры все нашли. Позорная глава в римской истории — рабы украли сбережения старика. Правда, не такой он теперь и старик, а?

Марк искоса посмотрел на него. Они никогда об этом не говорили, но поняли друг друга без слов.

— Кабера? — уточнил Гай. Марк кивнул.

— Я так и думал. Когда я был ранен, он сделал со мной что-то похожее. Такого человека полезно иметь под рукой!

— Хорошо, что он остается с тобой. Он верит в твое будущее. Думаю, он сохранит тебя в живых до тех пор, пока я не вернусь, увешанный лавровыми венками и прекрасными бегуньями-чемпионками.

— Может, за толстым слоем славы и женщин я тебя и не узнаю.

— Я останусь таким же. Жаль, что я не попадаю на завтрашний триумф. Там, наверно, будет на что посмотреть. А ты знаешь, что он заказал серебряные монеты со своим изображением? Будет бросать их в толпу на улицах.

Гай рассмеялся:

— Похоже на дядю! Он любит, чтобы его знали в лицо. По-моему, славой он дорожит еще больше, чем военными победами. Он уже платит этими монетами жалованье, чтобы деньги пошли по Риму еще быстрее. Сулле это будет явно против шерсти, чего Марий и добивается.

Из темноты вышли Кабера и Рений и заняли свободное место на скамье.

— Вот ты где! — сказал Рений. — Я уже думал, что не увижу тебя, чтобы попрощаться.

Гай опять заметил, как Рений изменился. Теперь ему можно было дать не больше сорока — сорока пяти. Его рукопожатие было крепким как тиски.

— Мы все еще встретимся, — сказал Кабера.