Голова королевы. Том 1

В голосе старухи звучало внутреннее беспокойство, и ужас Сэррея и страх Дэдлея сразу пропали.

Старуха открыла потайную дверь, и Сэррей с Дэдлеем подняли Вальтера, при свете в подземелье Роберт увидал, что его обитательницей теперь является другая женщина, а не та, которую он видел в первый раз. Вальтера положили на ложе из мха, старуха распустила его набедренники и панцирь и, ощупывая его тело, спросила.

— Где у вас болит?

— Кажется, я сломал себе ногу, — ответил Брай. — Но кто вы такая?

Старуха ощупала ногу, достала бутылочку из угла и стала втирать в ногу ее содержимое.

— Нога не сломана, а только вывихнута, — сказала она, — и если вы отдохнете несколько часов, то будете в состоянии завтра утром бодрым и свежим сесть в седло. Почему вы так неосторожны? Ведь вы могли сломать себе шею в этом тяжелом панцире!

Старуха произнесла все это почти ласковым голосом, и выражение сердечного участия странно противоречило отвратительному уродству ее лица. Словно нищета и порок расцветили это лицо красками мрачных страстей; из-под широкого лба выглядывали маленькие хитрые глаза, беззубый рот был крепко стиснут, скулы выступали наружу, а кожа, на которой годы и нищета оставили глубокие морщины, была желта и похожа на пергамент.

— Да, да, — сказала она с неприятным смешком. — Я — не тетушка Гиль, но вы не хотели этому верить. Теперь вы на свое несчастье исполнили то, что хотели. Ну убедились, что я не укрываю здесь молодую девку.

— Здесь все-таки лучше, чем там, в тумане, — улыбнулся Сэррей. — Но ваш огонь погас и очаг пуст. Если у вас имеется валежник, то я помогу вам развести огонь, у которого мы могли бы погреться.

— Вот как? Так вы думаете, что я дам вам убежище на всю ночь?

— Так или иначе, но мы здесь, и для вас было бы большим позором, если бы вы выгнали нас теперь на улицу.

— Было бы позором, говорите? А я думаю, было бы умно сварить для вас такое питье, от которого вы заснули бы навсегда, чтобы вы не могли выдать ведьму, как это сделал подлый лорд!

— Что же, варите свой напиток, я не боюсь! — сказал Сэррей. — Потому что вы лучше, чем хотите казаться. А если вы на самом деле прозорливая женщина, то должны видеть, что мы не таим никаких злых умыслов.

Взор маленьких глаз старухи впился в Сэррея; она вдруг схватила его за руку и, посмотрев на нее, пробормотала:

— Это — правда, вы никого не выдадите, кроме себя самого. Вы честный и порядочный человек и умрете только потому, что вы таковы. Берегитесь собственного сердца! Благодарность ввергнет вас в несчастье, и ваш лучший друг предаст вас, чтобы спасти себя самого!

Дэдлей с любопытством подошел ближе, чтобы послушать, что говорит старуха, она глянула на него и, с угрозой подняв кверху костлявую руку, воскликнула хриплым голосом:

— Вы хотите узнать свою судьбу, а в душе смеетесь над моими словами! Говорю вам, ваша надменность послужит причиной многих слез и покроет ваше имя позором. Вы будете домогаться короны и ради этого предадите то, что будет вам дороже всего; вы будете разбивать сердца и рыдать над гробом той, которую убьете. Но месть близка, и позор! У вас холодное сердце и горячая кровь, смазливое лицо, но обман на уме!

— Вы лжете! — крикнул Дэдлей. — Я лучше умру, чем переживу позор или предам кого бы то ни было!

Старуха покачала головой.

— Разве можно помешать тому, что написано на звездах и что судьба запечатлела в чертах человека? Мне кажется, я вижу морские волны и слышу как они шумят. Она несется по волнам, но буря относит обратно то, что убежало с ветром. Берегитесь той, которую вы хотите спасти и которая окажет роковое влияние на судьбы вас обоих. Вы будете идти рука об руку, пока ревность не разъединит ваши сердца; я вижу, один из вас истекает кровью, а другой захлебывается в этой крови. Берегитесь друг друга! — С этими словами старуха оттолкнула от себя руку Сэррея и вернулась к Вальтеру Браю.

— Она предсказывает нам, что мы станем соперниками, — шепнул Дэдлей Сэррею. — Давайте поклянемся друг другу, что каждый из нас заранее отказывается от той женщины, которую полюбит другой.

— Я верю твоему сердцу больше, чем предсказаниям старой бабы! — возразил Сэррей и пожал руку другу.

Но, как тихо ни произнес он эти слова, старуха услышала их и рассмеялась с такой горькой иронией, что оба молодых человека вздрогнули от смутных предчувствий. Сейчас же вслед за этим она вышла из подземелья, и послышался протяжный свист.

Старуха вернулась не одна, за ней следом шел мальчик с всколоченными волосами, горбом и злыми глазами. Это маленькое гибкое существо скользнуло мимо посетителей, словно боясь встретиться с ними взглядом.

— Разведи огонь и приготовь нам поесть, Филли! — сказала старуха. — Да поторопись, у нас сегодня знатные гости!

Маленький горбун засуетился вокруг очага, и вскоре там загорелось жаркое пламя и по каморке разнесся приятный аромат кореньев и жареного мяса.

— Жаркое? — воскликнул Дэдлей. — Бабушка, это — очень приятная неожиданность. Ваш Филли, вероятно, и повар и поставщик дичи?

— Он ловит дичь руками на болотах, хотела бы я видеть такого коня, который перегнал бы его!

— Ну, что же, — сказал Дэдлей, подходя к очагу и похлопывая горбуна по плечу, — если тебе когда-нибудь надоест жизнь в этой трущобе, тогда приходи в Варвик-Кастл. Роберт Дэдлей даст тебе красивую одежду и сделает тебя своим скороходом.

— Вот это называется благодарностью! — вздохнула старуха. — Взять и переманить у меня ребенка, который является последней опорой моей старости. Но так уж идет все на свете: богатые берут у бедных последнее и оставляют им только право проклинать.

— Я совсем не хотел этого, — спохватился Дэдлей. — Если и вы тоже придете в Варвик-Кастл, то и для вас найдутся там кусок жаркого и кровать.

— Я приду и напомню вам о вашем слове! Я приду, когда ваш отец положит голову на плаху, когда запылают костры, и вы будете желать, чтобы ваши ноги могли унести вас так же быстро, как Филли.

— Как вам не стыдно! — вспыхнул Дэдлей. — Вы сыплете проклятия за то, что вам хотят помочь. Что вам сделал мой отец или я, почему вы желаете нам столько зла?

— Разве я желаю того, что вижу начертанным в будущем? Если бы будущее зависело от моих желаний, то мы были бы сейчас не здесь, а в моем доме в Эдинбурге, а город скорее сам сгорел бы, чем сжег на костре мою родственницу Гиль. Спросите Бэклея, хотела ли я, чтобы меня стегали кнутом и окунали в воду — xa-xa!… Но очередь дойдет и до лордов, а потом и до королев и королей! И, словно горный поток, польется кровь, а ведьмы тогда запляшут и запоют от радости.

— Женщина, перестань! — перебил ее Вальтер. — Лучше скажи мне, куда скрылся негодяй Бэклей. Ты знаешь?

— Ты найдешь его, Вальтер, и найдешь раньше, чем хотел бы, но позже, чем это могло бы помочь тебе!

— Скажи — где и оставь свои дурацкие пророчества.

— Где? Разве у пространства имеются границы и местности? — промолвила старуха. — Я говорю то, что вижу в откровении духа, неведомая сила заставляет меня говорить. Если бы я умела лгать и говорить людям одни приятные вещи, тогда меня не стали бы преследовать и гнать. Но именно потому, что я говорила то, что невольно набегало на мои уста, они стали преследовать меня, словно я накликала на них то несчастье, которое было предначертано в веках.

Старуха сказала это скорбно-жалобным тоном, и воспоминания о преследовании за колдовство, которое пришлось пережить ей, наполнило слушателей ужасом.

Обитательница подземелья в аббатстве, старуха Гуг, накормила гостей и рассказала о своем несчастье.

— Была ночь. Я сидела в своей комнате; вдруг в дверь постучались. Я подумала, что это — какой-нибудь больной, который пришел за лекарством, и отодвинула железный засов. Но дверь раскрылась, и вошел лорд Бэклей.

— Так вы уже знали его? — воскликнул Брай.

— Да, я знала его, так как мне про него рассказывала моя родственница Гиль, когда я увидела у нее бледную хорошенькую девушку.