Олимпионник из Артаксаты

Императора мучила, несомненно, и какая-то болезнь, от которой лицо его было в постоянном горестном напряжении. Зато архиепископ Милана держался важно и непринуждённо, и это более всего удивило Вараздата. Времена, когда римским императорам удавалось ограничить чрезмерное влияние церкви на дела государства, очевидно, остались позади. И действительно, после кровопролития в Фессалониках, где по вине Феодосия погибло пятнадцать тысяч жителей, церковь пригрозила поднять верующих против только что назначенного императора, если он не утвердит христианство в качестве единственной религии империи. Лишь в этом случае он мог получить отпущение грехов. Феодосий был вынужден подчиниться требованиям церкви и провозгласить христианство официальной религией государства. Это произошло на третьем году 289-й олимпиады.

Но церковь не думала ограничиться этой победой. Пользуясь тем, что император был снедаем тяжёлым недугом, она объявила ему, что его исцеление зависит от принятия им целого ряда мер в пользу христианства. Речь шла о запрещении на территории империи всех языческих обрядов, разрушении языческих храмов и памятников и отмене всех атлетических состязаний. Амброзий давно уже имел при себе текст такого эдикта и при каждом удобном случае напоминал императору Феодосию, что церковь ждёт его подписания.

— Самодержцу Великой Римской империи, божественному цезарю, императору Феодосию Великому привет! — И, приставив руку ко лбу и сердцу, царь Армении слегка наклонил голову. Вараздат не поклонился Феодосию, как этого следовало ожидать от главы государства, получившего корону из рук самого императора. Но Феодосий не обратил на это никакого внимания, возможно, даже не заметил этого. Не отвечая на приветствие армянского царя, он обрушил не него поток упрёков:

— Ты оказался недостоин моего доверия и доверия всего христианского мира, центр которого находится здесь, в моей империи! Как смел ты мечтать о независимой политике, создавать регулярную армию и отказываться от чести направить на помазание в Кесарию к византийскому митрополиту армянского католикоса, назначенного к тому же тобой без нашего совета и согласия? Как смел ты вступать в сговор с моим заклятым врагом, царём персидским, обещая предоставить под его длань Армению, для которой так много сделал благородный Рим? Как мог ты просить в жёны дочь его?

— Argumenta ponderantur, non numerantur [23]! — с достоинством парировал Вараздат.

Но Феодосий, сверля армянского царя заплывшими глазами и морщась от подтачивавшей его внутренней боли, продолжал:

— Мне советовали не принимать тебя во дворце и сразу же расправиться с тобой. Но я хотел сначала посмотреть в глаза неблагодарному вассалу, который, будучи всем обязан римскому императору, осмелился пренебречь его доверием!

По тону Феодосия и особенно по сорвавшимся с его уст угрозам Вараздат понял, что следует ожидать худшего. Но это не испугало его, напротив — вернуло ему самообладание. Так кулачный боец, испытывающий волнение перед поединком, обретает хладнокровие, выйдя на арену и обменявшись первыми ударами с соперником. Скрестив руки на груди, Вараздат молча ждал, пока император кончит говорить.

— Что же ты хотел, Феодосий, от варвара, проведшего всю жизнь в Персии и впитавшего в себя проклятую веру маздеизма? — вступил неожиданно в разговор архиепископ. — Может ли быть хорошим христианином человек, выступавший в бесстыдной наготе на языческих играх в Олимпии, проводимых во славу солнца и чужих богов?

— Божественный цезарь, — прервал архиепископа Вараздат, пропуская мимо ушей его замечание. — Великому Риму нужен сильный союзник на его восточных границах, союзник, могущий постоять за себя в случае нападения Персии, с тем чтобы доблестные византийские легионы могли бы схватиться с врагом, уже ослабленным войной с Арменией. Риму выгоднее иметь сильных союзников, чем слабых, точно так же, как достойный человек стремится окружить себя друзьями мудрыми, нежели недалёкими. И в общих интересах Рима и Армении я стремился к созданию сильного государства. Это обстоятельство, как и самостоятельность армянской церкви, не противоречит дружбе Армении с Римом! Что касается сведений о письме, посланном якобы мною царю персидскому, то это — подлог и навет. Не для того двадцать три олимпиады назад приняла Армения христианство, чтобы пойти затем в зависимости к иноверным персам. А для того, чтобы сохранить свой народ и стать ещё ближе к христианской Византии. Никогда в мыслях у меня не было брать в жёны персианку, тем более что моей наречённой является гречанка!

— Он лжёт, император! — воскликнул архиепископ. — Не слушай его! Что касается упомянутой им гречанки, то церковь знает о ней всё. Она ревностная язычница, участница атлетических игр, на которых выступала полуобнажённая, с оголёнными грудью и ногами и была отмечена милостью языческих богов. И брат её тоже участник языческих игр в Олимпии. Не слушай его, император!

— Я даю тебе, цезарь, своё слово царя! — воскликнул Вараздат, выведенный из себя подстрекательскими репликами архиепископа.

— Нет, ты не царь более, — отвечал Феодосий. — И слово твоё ничего не значит. Ты будешь отправлен на каторгу или, лучше того, казнён мечом простого римского воина.

— Ты можешь лишить меня короны царской, августейший Феодосий, — гордо отвечал ему взявший себя в руки Вараздат, — но ты не можешь лишить меня свободы или казнить, потому что я — олимпионик! Традиции Олимпийских игр восходят к самым истокам древности. И никогда за всю их историю ни один олимпионик не был лишён жизни или свободы, даже попав в руки врага во время войн!

— Игры в Олимпии созданы богами язычников! — визгливо выкрикнул Амброзий.

— Нет, это жажда людей к миру и спокойствию создала преграду войнам и кровопролитию в виде Олимпийских игр! — убеждённо отвечал Вараздат. — Игры не принадлежат одной религии, одному народу или одной стране. Они принадлежат всему миру. И с каждым годом они будут привлекать к себе всё большее число участников. Потому что игры в Олимпии — это мир!

— Игры должны быть запрещены — таково требование церкви! Подготовка и участие в них противны учению христианской религии. Они отнимают время, столь необходимое для молитв. Всё, что делается для плоти, делается в ущерб духу — этому бесценному, ниспосланному нам свыше дару, которому предначертано вечное существование. Плоть лишь временное пристанище для души. Надо умерщвлять плоть и направлять все силы и время на возвеличивание духа. Надо заботиться не о здоровье тела — источника греховных помыслов, а о здоровье и укреплении духа! — высокопарно произнёс Амброзий, как если бы он выступал с проповедью перед огромной аудиторией.

— Здоровый дух может процветать лишь в здоровом теле! — спокойно парировал его доводы Вараздат.

— Феодосий Великий велит разрушить неугодные богу языческие алтари и памятники Олимпии! — выкрикнул архиепископ, приглашая императора подтвердить его слова.

— Когда римский консул и полководец Меммий Луций подавил восстание греков и сжёг ахейские города, даже тогда он не тронул храмы Олимпии, — ответил Вараздат на новый выпад Амброзия.

— Августейший цезарь, верный сын христианской церкви, положит конец атлетическим играм язычников! — вновь визгливо закричал архиепископ, ища поддержки у Феодосия.

— На Игры в Олимпии покушались уже не однажды, — отвечал Вараздат, обращаясь к императору. — В истории Рима есть позорные страницы, когда некоторые императоры пытались перенести Игры в другое место, отложить их проведение или даже запретить их. Диктатор Луций Корнелий Сулла перевёз участников Игр 175-й Олимпиады в Рим, где и велел провести состязания. Но все последующие Игры снова проходили в Олимпии. Император Клавдий Цезарь Нерон в погоне за оливковым венком распорядился отложить Игры 211-й Олимпиады на два года. Но сам принимал в них участие и счёл за счастье быть провозглашённым олимпиоником. Твоя власть, Феодосий, велика, но ты не посмеешь посягать на Олимпийские игры, участвовать в которых считали для себя честью и другие римские императоры, например Германик!