Топот бронзового коня

    - Господи, помилуй! Отпусти мне, Господи! Бо нечистый меня попутал, ввёл в искус. Обещаю, что искуплю, что вину заглажу, что не повторю, Господи!

    И напрасно клялся. По натуре собственница, Нино никогда добровольно не отпускала свою добычу.

Глава 5

    В доме сенатора Прова встретились три брата - три племянника прежнего императора Анастасия Дикора - старший Пров, средний Ипатий, младший Помпей. На дворе стояла осень 531 года, листья опадали с деревьев, птицы улетали на зимовье в Азию и Африку, а в триклинии было жарко. И от выпитого вина, и от съеденной тушёной свинины у мужчин выступал пот на лицах, часто шла отрыжка. Ужинали, беседовали на единственную тему: как убрать Юстиниана с престола?

    - Ситуация обостряется, - констатировал Пров, утирая лоб полотняной салфеткой. - Недовольны все. Низшие слои замордованы окончательно - дикими поборами и чиновничьим произволом. Денег нет, а без денег не устроишься на работу, и в суде правды не найдёшь. Людям боязно появляться вечерами на улице - или изобьют, или же ограбят, или полоснут лезвием по горлу. Мастерские быстро разоряются, неприкаянных масса, нищие на паперти прямо-таки хватают за тогу. А вчера я видел, как на берегу, возле церкви Святого Акакия, нищенка рожала у всех на глазах, под открытым небом. Мне пришлось заплатить, чтоб её и младенца увезли в больницу для бедных. А властям нет ни до чего дела.

    Тут вступил в разговор Помпей:

    - Бедняки-то ладно, им всегда живётся несладко, потому что плебс. А у нас, у патрициев, разве лучше? Кто считается с нами? Консисторий [15] фактически распущен, на свои заседания собираемся не чаще одного раза в год, да и то без всякого проку. Мы, сенаторы, никому не нужны. Так, отдельные поручения василевса - необременительные, глупые. Все дела вершит один человек. Сам себя называющий полубогом. Этот выскочка из Иллирика, сын простого крестьянина, у которого ромейской крови разве что на четверть! Тоже мне, «исапостол»!

    Третий брат, Ипатий, тоже возмущался:

    - Да о Боге я вообще лучше промолчу. Нас, ревнителей настоящей веры, всюду притесняют, обзывают манихеями. Даже несмотря на высокое покровительство Феодоры.

    - Лучше бы такого покровительства не было: эта шлюха на троне нас компрометирует.

    - Все как на подбор: Феодора - шлюха, Иоанн Каппадокиец - вор, а Трибониан - свинья и мздоимец. Хороша компашка!

    И Помпей тяжело вздохнул:

    - Бедная Отчизна! Кто придёт ей на помощь?

    Пров сказал сурово:

    - Мы должны прийти. Мы, аристократы по крови и духу. И единственные наследники Анастасия.

    - В автократоры? - испугался Ипатий. - Хочешь в автократоры? Заикнись только - он тебя казнит!

    - Кто, Юстиниан? Это обязательно. Мы должны держать язык за зубами.

    - Управлять страной, да ещё такой, как Романия! Столько надо смелости, - продолжал причитать средний брат.

    - Ничего, мы тебе поможем.

    Тот осёкся и смотрел на него в недоумении. А потом пробормотал еле слышно:

    - Это неудачная шутка.

    - Нет, какие шутки, если речь идёт об Отечестве?

    - Я отказываюсь заранее. Не имею сил и способностей для такого подвига.

    - Больше некому.

    - Как, а сам?

    - У меня здоровье не то. Слишком мало двигаюсь, слишком много ем. Даже на коня не взберусь без поддержки слуг. Некрасиво будет.

    - Хорошо, а тогда Помпей, - не сдавался Ипатий.

    - Я?! - откликнулся младший. - Ни за что на свете. Горы золота посулите, а и то сразу отрекусь. Никаких дворцов, никакой власти мне не надо. Главное - семья, дети, внуки. Люди мы не жадные, и моих мастерских, и моих менялен, и моих садов мне вполне хватает для пропитания.

    Пров проговорил:

    - Что вы раскудахтались, словно клуши? Не мужи, а тряпки. «Не хочу, не надо»! В спальне у жены, конечно, спокойнее. Но ещё существует слово «долг».

    - Вот и выполняй свой долг, как тебе он видится. А меня с Ипатием в тёмные делишки не втягивай.

    - Цыц! Молчать! - рявкнул старший брат. - Смена нынешней власти - не афера и не делишки, а святая обязанность честных граждан! - Молча подышав, он продолжил: - Я беру на себя всю финансовую часть и организацию общегородской бучи. А когда время придёт, мы объявим Ипатия новым автократором. Для Помпея резервируем должность попроще - квестора [16] священного двора, председателя консистория.

    Те не знали, что отвечать. Но потом Ипатий деликатно сказал:

    - Хорошо, пускай. Действуй, как задумал. Я тебе доверяю и уверен, что тобой движут наилучшие помыслы.

    А на самом деле подумал: «Ничего у тебя не выйдет. У Юстиниана такая сила, что свалить его вряд ли кто-то сможет. Возмущаться - да, очень даже просто, строить планы тоже. Но реально свергнуть василевса? Детские фантазии».

    Между тем Пров повеселел и кивнул умиротворённо:

    - Наконец-то слышу здравые речи. Ничего не бойся: в случае чего всю ответственность возьму на себя. Вы здесь ни при чём. А зато, если всё получится, после коронации дашь мне монополию на доставку хлеба из Александрии, на изготовление и продажу оружия и на все шёлкоткацкие предприятия. В виде благодарности за мои расходы.

    Будучи уверенным, что проекты старшего никогда не осуществятся, средний обещал:

    - Полная гарантия. Пусть Помпей выступит свидетелем.

    - Что ж, тогда за это не мешало бы выпить.

    Младший поднял кубок:

    - За тебя, Ипатий! Аvе, imperatоr!

    - Auguste! Аuguste! Vivat! - и все трое с воодушевлением чокнулись.

    В доме Велисария жизнь текла размеренно. После отъезда Феодосия и Фотия на войну, Магна возвратилась в свои покои, но на улицу выходила только с Македонией, под присмотром Кифы: или в храм, или в гости к бабушке Комито. И однажды там её увидел молодой военный по имени Ильдигер, прибывший с персидского фронта.

    В Персии за год случилось много событий: накануне Пасхи армия Кавада, перейдя Евфрат, вторглась в провинцию Месопотамия и атаковала неприятельские войска. Но для Лиса это не было чем-то неожиданным: он заранее угадал, что, скорее всего, нападения надо ожидать с юга, и держал наготове двадцать тысяч воинов. Первые же стычки показали превосходство ромеев, и противник поспешил обратно к Евфрату.

    В это время в штабе византийцев начались ожесточённые споры: Вуза с Фарой оголтело доказывали, что нельзя упускать врага, надо налететь и добить; Велисарий считал, что Великий Пост измотал христиан и они пока что не в лучшей форме, время для решающей схватки не пришло; Сита сохранял тактичный нейтралитет (он считал, что сразиться можно, но идти на конфронтацию с другом Лисом очень не хотел). Сами же войска начали шуметь и требовать наступления. Велисарию пришлось подчиниться.

    Стычка произошла 19 апреля 531 года в области Коммагена. Несмотря на численное меньшинство, сытые здоровые персы выдержали несколько наскоков оголодавших ромеев, а к исходу дня разгромили правый фланг. Византийцы бросились врассыпную. Командиры подали сигнал к отступлению, но серьёзных потерь избежать им не удалось: конница Кавада уничтожила несколько тысяч разбежавшихся пехотинцев Юстиниана. Только вечер остановил эту сечу: с наступлением темноты персы покинули поле боя.

    В результате обе стороны ничего не выиграли: шах не взял Антиохию, а у Велисария не хватило сил дать врагу достойный отпор.

    Тут 8 сентября от внезапного удара умер шахиншах. По закону, власть должна была перейти к его старшему сыну, Каосу, но отец с ним давно поссорился и в своём завещании указал преемником младшего отпрыска, от другой жены, звали которого Хосров. Более того, много лет назад, опасаясь, что Каос будет интриговать против сводного брата, шах направил в Константинополь посольство к прежнему василевсу - Юстину - с просьбой усыновить Хосрова (мол, Каос побоится выступать против сына византийского императора), и Юстин согласился.