Призвание варяга (von Benckendorff) (СИ)

Для защиты ж несметных сокровищ еврейского гетто возник Рижский конно-егерский, иль матушкина "жидовская кавалерия", — полк, в коем все должности (разумеется, — офицерские) занимали наемники из прусских евреев. Когда они состарились и вышли в отставку, наша армия стала чисто — латвийской. (А безоружным евреям, коих латыши продолжили обвинять в "русских заговорах", пришлось уехать в Америку.)

Все эти события, повлияв на меня, не отразились в моей памяти. Я потихоньку рос в стремительно растущей и богатеющей Риге и воспринимал происходящее, как должное. Первые мои сознательные поступки я числю с окончания Шведской войны. В тот год Шимон Боткин изобрел средство от "сенной болезни.

До той поры мы жили своим, особым мирком — мама, отец, я и Дашка. (Костьку уже в 1788 году отправили в Санкт-Петербург к его истинной матери. Забавно, но она долго считалась кормилицей собственного ребенка!) Начиная с конца апреля и до середины октября я мог выйти на улицу только ночью — чтоб успеть добежать до нашей кареты, которая перевозила нас с Доротеей из дому в дом.

Мало того, что у нас была сенная болезнь, — наша кожа плохо воспринимала солнечный свет. Интересно, что после открытия Боткина этот симптом быстро прошел, — наверно сие было неким осложнением "сенной болезни". Во всем доме фон Шеллингов лишь у нас с Доротеей возникала такая реакция и многие склонны предполагать, что тут Кровь фон Шеллингов смешалась с Кровью Бенкендорфов.

Бенкендорфы — весьма светлой масти. Их кожа такая же розовая, как у их верных хрюшек и на коже много веснушек. По сей день мы с Доротеей и наши дети гораздо сильней "обгораем" на солнце, чем вся наша шеллинговская родня. Возможно, это и было причиной столь жуткого отношения к летнему Солнцу.

Увы, детские впечатления самые сильные и я по сей день ненавижу Солнце, жару и теплое лето. Другим сезоном, заслужившим мою нелюбовь, стала зима.

Видите ли… Я недаром сказал, что в нас с Дашкой Кровь Шеллингов натолкнулась на Кровь Бенкендорфов. Если фон Шеллинги страдают от "сенной болезни" и "проклятия Шеллингов", Бенкедорфы поголовно больны — "ливской болезнью". Другое название этой напасти — "куриная слепота.

Проявляется она так: стоит зайти солнцу за горизонт и вы сразу же видите мир в черно-белых тонах. Я сразу начинаю шарить руками перед собой и могу двигаться только ощупью, натыкаясь на все те предметы, которые еще минуту назад казались малы и безобидны.

Болезнь неспроста называется "ливской", ибо все практически ливы больны этой штукой и она, конечно же, передается им по наследству. Доктор Боткин долго выяснял причины этой напасти и пришел к удивительным выводам.

Да, "куриная слепота" — конечно, — болезнь. Но она — благословение для племени ливов, жившего в совсем необычных условиях.

Ледник, много веков назад сокрушивший почву Прибалтики, отступал на север не сразу. Чем раньше от него освободилась земля, тем плодородней теперь на ней почвы.

Литва — самая плодородная страна из балтийских. Курляндские земли хуже литовских, но и на них прибыльно земледелие. Лифляндские латыши живут только там, где, трудясь на земле, хоть как-то можно свести концы с концами. Дальше — владения финнов.

Финские племена, в отличье от балтских, в массе своей — не земледельцы. Это — потомственные рыбаки. Море кормит финские племена. Но особенность циркуляции вод в Ботническом, Финском и Рижском заливах приводит к тому, что корма для морских обитателей скапливаются на севере. Именно поэтому финны — наиболее богатый народ в сей "семье". Эстонцы живут с меньшей рыбой и поэтому отстают от "северных братьев". Там, где живут самые южные из финских племен — ливы, рыбный промысел, — увы — нерентабелен.

Поэтому ливы традиционно — охотники. И именно ради охоты в них развилась "куриная слепота". Боткин сумел доказать, что у ливов гораздо лучшее восприятие цвета, чем у прочих людей. Вскрытия ж умерших показали, что в задней части нашего глаза есть особые клетки — "шарики" с "палочками.

У людей общее количество этих клеток примерно у всех одинаково. Но у болеющих "куриною слепотой" отношение "шариков" к "палочкам" в два, или в три раза больше обычного! Когда выяснилось, что у всех людей "шарики" расположены ближе к центру глазного дна, а "палочки" — по краям, доктор Боткин пытался выяснить, — как изменяется в темноте качество "прямого" и "бокового" зрений.

В итоге опытов выяснилось, — "шарики" отвечают за цвето-восприятие и ощущенье объема предметов. Они лучше "видят" чем "палочки". У них лишь один недостаток — они не умеют смотреть в темноте. Вот вам истинный смысл "ливской болезни.

Теперь немного истории. В свое время немецкие рыцари подметили удивительный факт: ливские лучники стреляли лучше и дальше что — немцев, что — эстонцев и латышей. Бароны были б плохими вояками, если б не попытались этим воспользоваться.

Ливы, в отличье от прочих племен, получили немалые льготы от новых хозяев. Вскоре все немецкие лучники с арбалетчиками были лишь с ливской Кровью. Мало того, — бароны всячески поощряли браки меж немцами и ливинками, или даже (о ужас!) меж немками и ливскими арбалетчиками. Вскоре смешенье достигло той степени, что немцы других Орденов стали звать наших предков ливонцами, а сам Орден — Ливонским. (Кстати, это единственный случай в истории, когда имя Ордену дал Народ. Тем более — порабощенный.)

В итоге, ливы сравнялись в правах с немцами и совершенно в них растворились. Зато их "куриная слепота" теперь буйствует во всех лифляндских семействах. Приведу забавный пример.

Мой кузен — Государь Николай тоже болен "ливской болезнью". Забавно, что он долго об этом не подозревал, а верней — пытался это скрывать. Все вдруг открылось на обсуждении формы одежды для разных полков.

Николая долго держали "в черном теле" и впервые он стал зваться Наследником после 1816 года, — когда моя матушка решила открыть эту тайну. Государь Александр признал в нем Романова и сразу же поручил забавное дело: создать Устав по ношению формы в новых полках. (В ходе Войны в армию пришли добровольцы, которые служили в старой, — порой дедовской, форме одежды. И вот теперь Империя решила навести Порядок во всем этом деле.)

Николай принялся за дело с особым усердием. Он сразу решил, что не дело — когда полки из соседних губерний имеют слишком разные цвета формы. Он уже знал о взаимной ненависти казаков и латышей, — так что он предложил различать всех по цветам и не сводить рядом враждебные друг другу полки.

Вся Империя была им разбита на "Управления Армий" и внутри каждого Управления полки различались лишь оттенками цвета. Когда будущий Государь принес свой проект к утверждению, генералы схватились за сердце, а интенданты — за голову.

Николай на полном серьезе указал такие цвета: "прелой соломы", "оливково-желтый", "поспелого колоса", "пожухлой травы" и что-то там прочее. К этому он приложил квадратики, окрашенные сими цветами и даже — кусочки окрашенной ткани!

Так вот, — главный Интендант встал перед ним на колени и с ужасом в голосе вопросил:

— Ваше Высочество, да разве же это — не один цвет? Как же нам сие различать?

Николай страшно обиделся. Он прикусил губу и сказал:

— Да вы что! Да я их отличу один от другого на расстояньи версты! Так что не будем придуриваться! Если у вас нет таких красок — так и скажите. Выпишем краски из Пруссии!

Дальше последовала немая сцена. Когда Николай понял, что все его — крупно не поняли, он сухо собрал свои лоскутки и строевым шагом вышел из Комитета.

В русской Армии его признали почти недоумком. По народу пошли анекдоты и сплетни. В армии же латвийской несчастного поддержали, — лифляндские офицеры никогда не могли понять цветовой слепоты русских и прочих славян.