Сотворение мира

— Я по мере сил служу Великому Царю, чей свет…

— Да, да, — прервал он мой церемониальный ответ.

Дарий сдвинул в сторону кипу папирусных свитков из Египетской сатрапии. Я различил иероглифы. Затем он порылся в другой кипе документов и нашел квадратный лоскут красного шелка с начертанным на нем в виде золотого листа посланием — роскошная, хотя и непрактичная форма письма.

Я не понял, на каком языке было это письмо. Определенно не на персидском и не на греческом. Дарий просветил меня:

— Это пришло к нам из Индии. От царя страны, о которой я никогда не слышал. Он хочет торговать с нами. Я всегда хотел вернуться к Индии. Вот где наше будущее! Определенно на западе нет ничего достойного наших владений. — И, не изменив интонации, он заявил: — Тебе не быть главным зороастрийцем. Я так решил.

— Да, владыка всех земель.

— Подозреваю, тебя обрадует мое поручение.

Дарий улыбнулся, и я вдруг почти перестал трястись.

— Моим желанием было всегда служить только Великому Царю.

— А Мудрому Господу — это не то же самое?

— Это может только совпадать, владыка.

Очевидно, то не был день моей казни.

— Гистасп не согласился бы с тобой.

И тут, к моему удивлению, Дарий расхохотался, как простой горский воин. В неофициальной обстановке он никогда не прибегал к манерному придворному покашливанию.

— Мой отец был о тебе высокого мнения. Он хотел, чтобы ты стал главным зороастрийцем, чего, понятно, хочет и царица.

Напряженность снова возросла. Дарий знал каждое слово нашей с Атоссой беседы. Великий Царь бесцельно водил пальцами по золотым буквам на красном шелковом лоскуте.

— Но я решил иначе. Тебе не хватает настоящего занятия. Это так же ясно мне, как и Мудрому Господу — первому среди богов. — Дарий замолк, словно ожидая от меня опровержения этого кощунства.

— Я понял, владыка, что тебе было ясно всегда. — Ничего лучшего я не придумал.

— Ты тактичен в отличие от своего деда, и это хорошо. Если бы Зороастр говорил с Киром так, как он говорил со мной, Кир отрубил бы ему голову. Но я… Я снисходителен. — Солдатские пальцы теребили разукрашенный лоскут красного шелка. — В отношении религии. В других вопросах…

Он замолчал. Я видел его сомнения — можно ли со мной откровенничать?

Думаю, в конце концов он решил быть искренним, как не бывал ни с кем. Ведь секрет абсолютной власти состоит в абсолютной секретности. Только монарх должен знать все. Он может поделиться частью знаний с тем или иным из подданных, но все пространство должен видеть он один. Только ему быть беркутом.

— Я недоволен Греческой войной. Гистиэй считает, что может ее остановить, но я сомневаюсь. Теперь я вижу, что война не кончится, пока я не разрушу Афины, а это займет не один год и потребует много золота, а в конечном итоге для обогащения империи я получу только каменистый клочок западного континента, где ничего не растет, кроме этих вонючих маслин. — Дарий имел истинно персидское отвращение к маслинам. Наш западный мир разделился на тех, кто употребляет только оливковое масло, и тех, кто имеет доступ к разнообразию других масличных культур. — Я надеялся, что на склоне лет смогу проехать на восток, где встает солнце. Символ Мудрого Господа, — добавил он, улыбнувшись мне. Поверь Дарий во что-нибудь еще кроме своей судьбы, я бы удивился. — Что ж, Греческие войны займут не больше года-двух, и я надеюсь, меня хватит на год-два…

— Да живет вечно Великий Царь! — издал я традиционный крик.

— Неплохо бы.

В жизни Дарий не был склонен к церемониям. Наедине с ним я ловил себя на мысли, что мы похожи на двух менял или купцов, выясняющих, как лучше обобрать покупателей на базаре.

— Ты знаком с математикой?

— Да, владыка.

— У тебя есть способности к языкам?

— Думаю, да, владыка. Я немного выучился по-лидийски…

— Лидийский забудь. Кир Спитама, мне нужны деньги. Мне нужна куча денег…

— Для Греческих войн. — Я позволил себе непозволительное: хоть я и не задал прямого вопроса, но перебил Великого Царя.

Однако Дарий, казалось, скорее обрадовался прямому разговору, чем рассердился:

— Для Греческих войн. Для работ, что я веду в Персеполе. Для укрепления северных границ. Конечно, я могу повысить дань, но, когда восстали ионийские города и начались волнения в Карий, когда опять кто-то претендует на вавилонский престол, не время повышать налоги. Но деньги я должен добыть. — Дарий замолчал.

По логике вещей, мне предстояло угадать, зачем меня вызвали.

— Великий Царь хочет послать меня в Индию.

— Да.

— Великий Царь хочет, чтобы я заключил там торговый союз.

— Да.

— Великий Царь хочет, чтобы я разузнал, что из себя представляют индийские государства.

— Да.

— Великий Царь хочет присоединить Индию к своей империи.

— Да.

— Владыка, я не мыслю более высокой миссии.

— Хорошо. — Дарий взял красное шелковое послание. — Эти люди хотят торговать с Персией.

— Что они могут предложить, владыка?

— Железо. — Дарий широко и озорно улыбнулся мне. — Мне говорили, что эта страна вся сделана из железа. Да и вся Индия, как я слышал, полна железа, и кто завладеет тамошними рудниками — сделает себе состояние!

Дарий напоминал молодого купца, подсчитывающего барыш.

— Великий Царь хочет, чтобы я заключил сделки.

— Сотни сделок! Я потребую от тебя полного отчета о богатствах каждой страны, где ты побываешь. Я хочу знать состояние дорог, систему налогообложения, используют они монеты или натуральный обмен. Изучи, как они снабжают и перемещают войска. Выясни, что они сеют и сколько раз в году собирают урожай. Особое внимание обрати на их богов. Моей политикой всегда было поддерживать истинно популярные религии. Если окажешь почет местному божеству, жречество сразу на твоей стороне. А если жрецы на твоей стороне, то для поддержания порядка не нужен большой гарнизон. Это для нас жизненно важно. Нас, персов, мало, а мир обширен. Как Кир и Камбиз, я правлю неперсами через их жрецов. Вот в этом ты можешь оказать мне неоценимую помощь. — Дарий перешел на заговорщицкий тон, он даже понизил голос. — Я слышал, что некоторые индийцы высоко чтят Зороастра. И поэтому ты будешь не только моим послом, но и жрецом.

— Как жрец, я должен буду провозглашать единственность Мудрого Господа. Мне придется клеймить демонов, которым поклоняются индийцы.

— Ничего подобного ты делать не будешь, — твердо отрезал Дарий. — Ты будешь соглашаться со всеми жрецами. Ты найдешь сходство между их богами и нашим. Ты не должен держаться с ними вызывающе. Когда-нибудь я буду править Индией. И мне понадобятся жрецы. Поэтому ты должен… околдовать их.

Это слово употребляла Атосса.

Я низко поклонился:

— Я выполню каждое слово, владыка.

Дарий со стуком уронил на стол унизанную перстнями руку. Тут же в дверях показался распорядитель двора. С ним были двое: индиец-евнух и Сцилакс, с которым мы встречались в Галикарнасе. Великий Царь говорил со Сцилаксом почти как с равным и совершенно не замечал трясущегося от страха евнуха.

Дарий указал на большой кожаный кошелек в руке у Сцилакса:

— Принес. Хорошо. Я возьму свой.

Он отодвинул занавес с изображением Камбиза, преследующего оленя. Любопытно, что ни в одном из дворцов я не припоминаю изображений Дария, а Камбиз был везде. Насколько помню, в Сузах был один ковер с изображением Кира, в царицыном зале, — довольно грубая работа, и моль не сделала ее лучше.

За занавесом оказалась глубокая ниша, где стоял простой деревянный сундук — в таких купцы держат деньги. Дарий поднял крышку, порылся и достал маленький медный диск. Тем временем Сцилакс достал похожий диск из кожаного кошелька.

До того я ни разу не видел настоящей карты для путешествий. По сути дела, я видел лишь одну фантастическую карту, занимавшую целую стену Нового дворца в Вавилоне. На удаленных один от другого камнях были изображены города и порты Вавилонии, Малой Азии и Египта времен Навуходоносора. Поскольку вавилоняне — искусные математики, расстояния, вероятно, отличались точностью.