Приключения Натаниэля Старбака

Он метнулся к западной границе сада. Город лежал не так далеко, и там находились перелески, несколько живых изгородей и остатки стогов сена, за которыми он мог бы укрыться. Адам поглядел налево и направо и не заметил врагов, так что вверил свою жизнь в руки Бога и выбежал на солнечный свет.

Адам выбрал целью стог сена, который мятежники разбросали, пытаясь устроить постель, но сена осталось достаточно, чтобы спрятаться и перевести дыхание перед следующим рывком в сторону Фредерика. Может, горожане услышали стрельбу и придут на помощь? Он бежал изо всех сил, ожидая в любую секунду услышать свист пули, а потом упал на теплое ароматное сено, вдохнув полные легкие влажного воздуха.

Два мятежника появились на юге буквально через секунду после того, как Адам нашел укрытие. Они помедлили, всматриваясь в сад, и Адам испытывал искушение броситься бежать, но знал, что они заметят его, как только он покинет остатки стога. Он высунулся из своего устроенного в сене гнезда, чтобы взглянуть на север, но там никого не увидел, а потом топот копыт заставил его снова бросить взгляд на юг, теперь к саду мчался целый отряд вражеских всадников. На звук выстрелов откликнулись не горожане, а отряд мятежников.

Это не были кавалеристы Джеба Стюарта. Эти люди, как и сказал мясник, были партизанами, жителями северных округов Виргинии, фермерами днем и солдатами ночью, только в этот день они решили отложить фермерство, чтобы отправиться на север и посмотреть, что можно подобрать в покинутых лагерях мятежников, и чтобы устроить засаду любому патрулю кавалерии северян, пытающемуся последовать на запад за армией Ли. В своих "мундирах" они боролись с плугом и оскопляли теленка, их оружием были охотничьи винтовки и пистолеты, которыми пристреливали бычков, а ненависть к янки питалась частыми набегами федеральных сил на их земли. Их грабили, оскорбляли и обрекли на нищенское существование, и теперь они искали отмщения с яростью голодной собаки, которая набрасывается на мертвечину.

Адам проверил капсюли в револьвере и поднял глаза, увидев, что новый отряд поскакал в сад. Пыль от сена прилипла к смазке револьвера, а запах сухой травы напомнил ему детские игры с сестрой Анной, а потом с уколом стыда пришли и неприятные воспоминания о том дне, когда он заметил, как отец слезает со стога сена с перекинутой через руку одеждой, а потом поворачивается, протягивая руку Бесси. Она была рабыней и работала в доме. Годом спустя отец освободил всех рабов, сделав их слугами, но многие годы Адам боялся Бесси из-за того, чему стал свидетелем. Сначала его это смущало, а потом мучили воспоминания о гибком и блестящем черном теле, ярком смехе, когда она спрыгнула рядом с отцом и натянула через голову бледно-голубое платье. Адам ненавидел рабство.

Но те, кто сейчас на него охотились, не были рабовладельцами, и он это знал. У них едва хватало денег на лошадь, не говоря уже о том, чтобы содержать негра, и они боролись не за то, чтобы сохранить рабство, а чтобы защитить свою землю, жестоко и беспощадно. Он глубже зарылся в сено, накидав поверх себя целые охапки, но сделал дыру, через которую мог наблюдать за преследователями.

Мятежники окружили сад и теперь большинство спешились, привязали лошадей к деревьям и шли между яблонями с поднятыми винтовками. Лошадь Адама всё еще ржала от боли, но после выстрела установилась тишина. Никто из оставшихся верхом мятежников, стоящих перед садом, не смотрел в сторону стога сена, и отсутствие слежки убедило Адама оглядеться и наметить маршрут к побегу. В сотне ярдов было открытое пространство, а за ним, в поле с высокой травой, остаток изгороди предлагал защиту, которая могла позволить ему добраться до города, где будет гораздо безопасней, чем в этом теплом, но предательском укрытии. Когда мятежники обнаружат, что он ускользнул из сада, они первым делом обыщут стог, а Адам не хотел, чтобы его нашли прячущимся как ребенок, так что он подполз к краю стога, оглянулся, чтобы проверить, не наблюдают ли за ним, и низко пригнувшись ринулся в сторону открытого пространства.

Ножны сабли запутались в ногах, вынудив его шумно распластаться в траве. Он отстегнул перевязь, бросил ее и побежал. Почти сразу же он услышал выстрел и рванул со всей скоростью, на которую был способен. Адаму следовало бы петлять и изворачиваться, как пытающемуся оторваться от гончих псов зверю, но он бежал прямо через открытое пространство, тем самым предоставив мятежникам возможность прицелиться.

Один из них выстрелил, и пуля вонзилась Адаму в правую ягодицу. От удара пули Адам развернулся и упал навзничь, соскользнув на спине в овражек, который тут же скрыл его из вида. Кровь забрызгала траву, бедро болело, а в его глазах выступили слезы. Адам сжал зубы и заставил себя подняться. Боль была чудовищной, а разум затмил ядовитый туман, но Адам всё равно сообразил, что должен сохранить украденный приказ. Он похромал на север, чтобы добраться до изгороди, несмотря на то, что теперь она бы его не спасла, но Адам убедил себя, что если только дойдет до изгороди, то каким-то образом выживет. Он заставил себя двигаться, хотя каждый раз, перенося вес на раненую ногу, невольно вскрикивал от боли. За спиной Адам слышал улюлюканье и топот копыт мятежников.

Он оказался в ловушке. Адам сбросил с пояса кошелек с деньгами в надежде, что потеря этого веса позволит ему ускорить бег, но боль лишь усиливалась, и теперь он ясно понял, что надежд на побег нет. Топот копыт стал громче. У Адама оставалось всего несколько секунд, чтобы решить, как поступить, и от чистого отчаяния он заковылял к противоположному берегу оврага, вытащил конверт с сигарами и специальным приказом из кармана и засунул его в высокую траву. В воздухе рядом с ним просвистела пуля, и он метнулся обратно в низину. Конверт упал в высокую траву, и Адам мог лишь молиться, что мятежники не видели, как он от него избавлялся, и не найдут приказ. Вскоре в эти поля должна прийти армия Макклелана, и, может, приказ кто-нибудь обнаружит. А может, и нет, но Адам сделал всё, что смог, и знал, что теперь попадет в плен.

Он с трудом сделал еще несколько шагов на восток и рухнул. Левая штанина пропиталась кровью. Он поднял револьвер, поджидая, пока появятся враги, и подумал, что сожалеет обо всём, что пропустил в жизни. Он никогда не отводил девушку в стог сена. Он всегда лишь выполнял свой долг, а теперь оплакивал все несовершенные грехи, и эта мысль заставила его закрыть глаза и пробормотать молитву о прощении.

Его глаза были еще закрыты, когда вокруг него собрались мятежники. Это были жилистые люди с суровыми лицами, пахнущие табаком, навозом, лошадьми и кожей. Они спешились, и один вытащил револьвер из бесчувственных пальцев Адама. Это было оружие его отца, английский Адамс, прекрасный револьвер с рукояткой из слоновой кости, и забравший его мятежник издал триумфальный вопль, оценив качество.

- У нас тут майор-янки, - сказал другой, рассмотрев знаки отличия Адама. - Настоящий майор.

Кто-то пнул Адама в правую ногу, чтобы понять, в сознании ли он. Адам громко вскрикнул от боли и открыл глаза, увидев круг бородатых загорелых лиц. Один из мятежников нагнулся и начал обыскивать карманы Адама, грубо дергая за китель, и с каждым толчком весь бок Адама пронзала боль.

- Прошу вас, доктора, - выдавил он.

- Вот же жалкий сукин сын, правда? - засмеялся мятежник.

Другой мятежник нашел золото, что вызвало новые радостные вопли, а потом третий принес чудесную саблю с того поля, где ее бросил Адам. Предводитель отряда, худой гладко выбритый человек, взял саблю и вытащил ее из ножен. Он прочитал надпись и, хотя и не знал французского, узнал имена.

- Фалконер, - прочитал он вслух, а потом, с удивлением в голосе: - Лафайет! Сукин сын.

У мятежника на боку болталась сабля с черной рукояткой - грубое, как мясницкий нож, оружие, и теперь он заменил ее на перевязь Адама, а потом снова посмотрел на французскую надпись на клинке.

- Фалконер. Это виргинское имя.

- Его зовут Фалконер, - сказал тот, что обыскивал Адама. Он нашел письмо из департамента генеральной инспекции в Вашингтоне с назначением Адама в армию Макклелана. В письме указывалось, что он инспектирует сигнальщиков, это была бумага, созданная полковником Торном в качестве объяснения присутствия Адама в штабе армии. Теперь она всё усложнила.