Кес Арут

— Эй-э-эй, — в воздухе взвился кнут и стеганул по крупу лошадей. Лошади рванулись и помчались вперёд. Через несколько мгновений Арут изо всех сил натянул поводья возле орудий. С повозки быстро стащили снаряды и бросили их возле орудий. Возле каждого стоял один из братьев.

Арут, что есть силы, закричал:

— Назад!

Всадники, атакующие задние ряды пехоты, начали оборачиваться. Увидев, что возле орудий стоят свои, они лихо развернули лошадей и бросились назад, выходя из зоны обстрела.

Через минуту снаряды были вставлены в ствол. Всё было сделано настолько быстро, что передние ряды так и не успели понять происходящее. Только тогда они поняли это, когда сзади в упор их начали расстреливать прямой наводкой из орудия. Выстрелы следовали один за другим, внося страшные опустошения в их рядах. В задние ряды так же следовали выстрелы. Пехотинцы с обеих сторон врывались в землю, бросались в разные стороны, пытаясь скрыться от этого смертоносного огня. Истошные крики перемешивались с ржанием лошадей и свистом осколков. Задним пехотинцам повезло больше. Им было куда бежать. А передних окружали одни камни.

Как только появилась первая половина отряда, Арут приказал развернуть и второе орудие. Оттуда на них порывалась пойти конница. Пока часть его отряда расправлялась, в буквальным смысле этого слова, с задними рядами пехоты, два орудия вели безостановочный огонь по передним рядам пехоты и коннице. Ещё несколько выстрелов, и всё впереди перемешалось. Оставшиеся в живых пехотинцы со всех ног устремились вперёд, стремясь вырваться из-под огня. Тем самым мешая коннице и увеличивая потери. Ничто, — ни крики офицеров, ни их угрозы, — не могли остановить их. Снаряды подтаскивали и подтаскивали к орудиям. Выстрелы следовали не прекращаясь. Остатки конницы, не выдержав, развернулись и поскакали к выходу из ущелья. По ним следом вёлся огонь из орудий. Наконец грохот прекратился. Всё ущелье было усыпано трупами. Убежала лишь малая часть пехоты и конницы. Остальные полегли под огнём орудий и саблями фидаинов. Фидаи вылавливали оставшихся турецких солдат и сгоняли их в одну кучу. Набралось человек сорок пленных. Арут не обращал на них внимания. Опасаясь прихода помощи, он спешно готовился покинуть место боя. Собрали всё оружие, провиант, патроны с поля боя и погрузили их на уже пустые повозки, освобождённые от снарядов. Погрузили раненых. Арут приказал взять с собой два орудия и все снаряды, какие только оставались. А их было немало. Орудия, повозки со снарядами и оружие, не задерживаясь, погнали в сторону лесного массива, по направлению к Баберду. За ними погнали пленных. Последним уходил с поля боя Арут. Оглядев его в последний раз, он направился вслед за остальными. Арут находился позади и постоянно оглядывался назад. Так продолжалось до тех пор, пока они не вошли в лесной массив. Углубившись в него настолько, чтобы можно было не опасаться погони, он дал команду отдыхать. Все фидаины были в отличном настроении. То и дело слышался смех. Все вскакивали с места, едва рядом появлялся Арут. Ему отдавали почести, которых он заслужил. Но Арут не воспринимал их и каждый раз хмурился. Пока все готовились пообедать, благо еды теперь было предостаточно, Арут направился к кучке связанных пленных. Пленные с хмурыми, а зачастую побледневшими лицами, поглядывали на фидаинов. Все они сидели на земле, полукругом.

«Надо их тоже покормить, — подумал Арут, как- никак люди. Голодные…»- он уже собирался подозвать к себе того паренька Гагика и сказать, чтобы тот покормил пленных, как услышал бормотание одного из пленных. Это был молодой парень лет двадцати пяти.

— Аллах покарал нас за жестокость! Аллах покарал нас за смерть невинных!

Его со всех сторон начали толкать сидевшие рядом с ним пленные. Они шёпотом умоляли его замолчать. Но вместо этого, пленный вскочил и во весь голос закричал:

— Оставьте меня! Я всё расскажу. Расскажу все, что мы сделали в Трапезунде. Пусть нас на куски разрежут. Пусть живьём сожгут, но я не стану молчать, — пленный разрыдался и, обратив горестное лицо к Аруту, сквозь слёзы прошептал:- Я глаза не могу закрыть. Как только закрываю, вижу лица эти несчастных…их слёзы. Слышу их крики…это невыносимо. Умереть…только так я заглажу свой грех.

Крик пленного слышал весь отряд. Они бросили есть и окружили пленных. У всех на лицах была написана такая злоба, что пленных бросило в дрожь. Они прижались друг к другу, со страхом наблюдая за фидаинами.

Арут обратился к тому самому пленному на турецком языке:

— Ты говоришь о Трапезунде. Разве вы шли не из Эрзнка?

— Нет, — пленный перестал плакать, и вытер слёзы с лица, — мы из Бафры. Наш полк морем перебросили в Трапезунд. Мы прибыли туда 25 июня.

— Посмотри на меня!

Пленный поднял взгляд на Арута.

— Расскажи всё, что ты говорил о «несчастных». Кого ты имел в виду? И что произошло в Трапезунде? — разделяя каждое слово, приказал Арут.

— Я всё расскажу, — ответил пленный, — всё. Убейте нас всех. Мы заслужили смерть.

— Вначале расскажи, а потом будем судить!

— Это произошло ночью, 28 июня, на четвёртый день нашего прибытия в Трапезунд, — пленный опустил голову и, уставившись в землю, продолжил рассказывать. Временами его голос дрожал, выдавая истинные чувства. — Нас подняли по тревоге и выстроили перед казармами. Нам просто сказали, что мы должны отконвоировать опасных преступников…армян.

— Продолжай, — сквозь зубы произнёс Арут.

— Нам сказали, что правительство отдало приказ, предписывающий всему армянскому населению покинуть Трапезунд, — пленный сделал короткую передышку и продолжал дрожащим голосом: — Мы конвоировали восемьсот человек из тюрьмы в порт Трапезунда. Как я потом узнал, это были очень известные армяне. Мы посадили их на два корабля. Потом отплыли подальше от берега и… — пленный внезапно замолчал.

— И… что? Рассказывай! — закричал Арут.

— Нам приказали выбрасывать всех за борт, в море, — прошептал, не поднимая головы пленный, — и мы выполнили приказ. Мы связывали им руки и бросали в море. Все восемьсот армян были утоплены.

Арут сжал зубы так, что челюсть захрустела. Все без исключения фидаи едва сдерживались, чтоб не броситься и разорвать пленных на месте.

— Это всё? — тихо спросил у пленного Арут.

— Нет, — пленный отрицательно покачал головой и, не поднимая головы, продолжил рассказывать:- Когда мы вернулись в порт, нас отправили в город, контролировать улицы. Нам дали приказ. Убивать всех армянских мужчин в возрасте от 14 до 65 лет. Всеми остальными армянами должны были заняться местные отряды и специально сформированные группы из преступников, которых освободили из тюрьмы. Но это мы узнали позже… когда вышли на улицы…

— Всеми остальными? — повторил за пленным Арут и спросил: — Ты женщин и детей называешь «остальными»?

Пленный кивнул и едва не поплатился за это жизнью. Один из фидаинов бросился на него с саблей и едва не зарубил на месте. Только голос Арута его остановил.

— Нет! Нет! — жёстко повторил Арут, оглядывая таким же взглядом свой отряд. — Никто с места не сдвинется, пока я не скажу. Продолжай, — Арут повернулся к пленному.

Тот по-прежнему уставившись в землю, продолжал рассказывать.

— Когда мы вышли на улицы Трапезунда, там уже творилось невообразимое. Мы только убивали мужчин… а они… вырезали всех без разбора. Никого не щадили… даже грудных младенцев. Девушек…насиловали, где попало. Я видел не раз такое собственными глазами и…даже маленьких не жалели.

— Да что же это такое! — не выдержал кто-то из фидаинов.

— Мы стояли напротив особняка греческого митрополита, когда туда забежали… около ста пятидесяти девушек. Мы не стали ничего предпринимать. Но за ними прибежала толпа людей…

— Зверей…

— И ворвалась в здание вслед за ними. Они вытащили всех девушек. Начали избивать их. Многих утащили с собой, а некоторых…начали насиловать прямо на пороге резиденции митрополита. Некоторых потом убили…Армян убивали повсюду. Все улицы Трапезунда до сих пор в крови.