Распятие души украинца. Книга первая. Дети войны.

— Что ты ползёшь, как лягушка по болоту! — подбадривали его, увязавшиеся за ним, любопытствующие мальчишки. Приезд живого фронтовика был событием неординарным.

Во дворе дома бабушки Марии переговариваясь, столпились все ближайшие соседи. Среди них в военной гимнастёрке выделялся незнакомый, совсем седой солдат.

— Это не мой отец. Мой — был чернявый и совсем молодой, — мелькнула мысль у Артура. Он развернулся и начал отступать. Но куда?

— Сын, иди ко мне! — услышал он, пробивающиеся через подсознание знакомые нотки голоса того молодого полузабытого голоса его отца.

— Сынку, не узнаёшь? Это я, твой отец. — Фёдор подошёл ближе и обнял сына. Артур прижался к нему и, ощутив знакомый запах, наконец, признал в нём родного отца. Непроизвольно из его глаз закапали слёзы — то ли неожиданной радости, то ли долгожданного выстраданного счастья.

— Да не плачь ты, — тихим, дрожащим от волнения голосом, сказал отец и тайком смахнул уже со своих глаз набежавшую скупую мужскую слезу.

Чем мог, Фёдор помог со строительством хаты. Его десятисуточный отпуск пролетел мгновенно. Втроём они проводили его на попутную автомашину, и он опять уехал на войну.

На войну в Красную Армию призвали и Бузину Николая. Молодая жена успела родить ему симпатичную девочку. Напутствуя его, мама Феня наказывала:

— Ты там, на войне, зазря голову не подставляй. При удобном случае разузнай о судьбе своего брата Николая. Живой он или погиб. О нём мы ничего не знаем.

Наивная женщина, будто на этой войне можно было уберечься. Близкая победа добывалась ценой высокой. Однако вдвойне было обидно, уцелев в жестоких сражениях, погибнуть от рук каких-то националистических банд. Тем не менее, несколько тысяч бойцов Красной Армии погибли именно так.

И.В. Сталина со временем начнут обвинять во многих грехах, в том числе и в жестокости. Конечно, во многих своих судьбоносных решениях он был несправедлив. Но хлебом и солью врагов не встречают. Их уничтожают в бою. Война на взаимное уничтожение, населению, которое произрастало бандами Бендеры и УПА, никакой любви не принесла. А вот пролитая кровь породила ненависть. Сила Советской власти, пока власть была сильной, не позволяла этой ненависти выплеснуться наружу.

Эффективных шагов по рекультивации почвы её произрастания предпринято не было. Поэтому ненависть не ушла, она просто затаилась. К этому времени свои счета к войне были у многих. Вот только мудрых выводов из её уроков сделать смогли не все.

Кроме общей бедности, разрухи и горя в освобождённых областях Украины незримо ощущалась нехватка ещё чего-то существенного. Отсутствовали молодые девушки, угнанные в Германию на принудительные работы. Заменить эту «прореху» населения было некем. Хотя подростки девочек по 14–15 лет уже бойко и заинтересовано поглядывали в сторону малолетних парней. Других не было: война ещё грохотала ожесточёнными сражениями на территории врага.

В кругу девочек не заметить Виту было невозможно. И природой, и родителями всё у неё было сработано на совесть. Стройная, изящная фигурка, нежный овал лица, точеный носик и русая коса убедительно свидетельствовали о расцвете если не стопроцентной красавицы, то дивчины весьма симпатичной. Только бегающие плутоватые карие глаза выдавали в ней расчётливую и хитрую лисичку, высматривающую, чтобы сотворить или хапнуть с выгодой для себя. Не большой грех, если бы её «шалости» не попахивали обманом на грани подлости. Большого рвения к учёбе она не проявляла. Но и «неуды» за неподготовленные уроки получать было стыдно. Вызванная учительницей отвечать по домашнему заданию, она подымалась со своего места и, искусно грохалась в обморок. Перепуганные преподаватели решали за благо для себя лучше её не трогать. Так что с грехом пополам семь классов, вернее соответствующий документ о семилетнем образовании она получила. Кто его знает, если бы учителя не были зациклены на войне, то возможно, они увидели бы в ней зародыши великой актрисы. А так — по факту, получили женщину с претензиями, талантливо играющую всю свою жизнь роль всезнающей матери — домохозяйки. Люди, умудрённые житейским опытом и глубокими знаниями всевозможных наук, постоянно учились, сознавая, насколько мало они их познали. Вита знала все, и переубедить её в обратном было пустой затеей.

Артур обзавелся школьными друзьями, и они вместе открывали мир науки, дружбы, игр, осваивали окрестности, опустошая сады и баштаны. Учебников не было, нужно было внимательно слушать учителей. Что-то в голове у них оседало, и было гарантией от двоек. Он хорошо запомнил налёт краснозвёздных самолётов, разбомбивших колону немецких отступающих войск. Для себя Артур решил, что станет лётчиком. В связи с этой мечтой, заставлять его учиться, необходимости не было. Заботы о содержании детей, и постройка дома, его мать Болеславу, буквально, выбывали из сил. Её любящее исстрадавшееся материнское сердце начало давать болезненные сбои. Видя это, он старался изо всех сил во всём ей помогать. Общими усилиями с помощью соседей и родственников они соорудили над хатой крышу. В маленькой коморке пристроили для обогрева и приготовления пищи печку и перешли туда жить. Шёл 1945 год — год величайшей победы всего народа Советского союза над фашистской Германией и её союзниками.

Село во все времена выживало и жило за счёт и благодаря земле. Сельского человека — крестьянина земля родила, растила, кормила и тут же на сельском кладбище он находил своё последнее пристанище. Война этот, установленный природой, порядок резко изменила. Основным работникам земли она вручила винтовки, заставляя убивать себе подобных под общим названием — «враги». Лишённые своих работников и защитников, женщины и дети возделывали свою кормилицу, как могли, пытаясь выжить в новых условиях. Единственным, чем земля могла защитить их от врагов, было бездорожье. Эта, не всегда действующая защита, иногда спасала село от грабителей чужих и своих доброхотов. Тем не менее, по всем меркам военного времени село Созыв было зажиточным. Конечно, вместо тракторов и коней, как и везде, тут работали женщины и дети. При немцах заработок они получали натурой строго нормированной с выполняемой работой. Вместе с приусадебным хозяйством он позволял им существовать. С освобождением от немецкой оккупации в селе на первых порах практически ничего не изменилось. Только теперь они работали на трудодни, выжить на которые было невозможно. Спасало приусадебное хозяйство и корова, за которые, опять таки, нужно было платить налоги. Правда, несмотря ни на что, в первую очередь открывались школы.

На свой страх и риск колхозное начальство села Созыв обветшалое здание школы кое-как подлатало и решило подкармливать маленьких школьников завтраками. В преддверии школьного процесса учительница младших классов Василёк Евдокия отряхивала от пыли свои конспекты и учебники.

— Боже мой, — подумала она, — вместе с переростками набирается более чем сорок учеников по две группы первоклашек. Как их учить?

— Мама, и я с тобой пойду в школу, — решительно заявила её пятилетняя дочь Галя.

— Юра, почему не смотришь за сестрой? Она вся мокрая, как утёнок, — отрываясь от конспектов, строго спросила мать.

— Ага, усмотришь тут за ней, — оправдывался мальчик. — Она залезла в лужу и ногой начала брызгать на меня водой.

— Вот я вам сейчас всыплю по задницам обоим, — заявила бабка Меланья, направляясь к маленькой Гале с хворостиной в руках.

Пичуга Галя ничуть не испугалась грозного вида бабушки. Она быстренько спряталась за спину брата.

— Подумаешь… хворостина! Брат всегда её защищал. Вдвоём с ним они отбились даже от соседского здоровилы Витьки. После чего он всех ребят предупреждал: «не трогайте их! Эта малявка глаза выцарапает похлеще любой кошки».

Наступление бабушки Георгий встретил спокойно. Он не дрогнул и не отступил. Замах хворостиной мальчик парировал левой рукой, правой — обезоружил бабушку и сломал её оружие.

— Ничего себе, вот я задам сейчас всем, — поднялась с места Евдокия.