Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа

Несколько раз Заратану казалось, что пожилой монах плачет, не переставая молиться. А почему бы и нет? То, что с ними происходит, — настоящее безумие.

Заратан встал и отошел в сторону. Вдалеке виднелись опустевшие торговые ряды и выступающий в воду причал. У лодок снова было многолюдно. Наверное, рыбаки вернулись домой с уловом.

Над поверхностью реки пронесся порыв ветра. Белое одеяние Заратана заколыхалось, но он даже не заметил этого. В его душе была пустота. Ему чудилось, что его внутренности скомканы и кровоточат, как у наполовину выпотрошенной рыбы. Вся эта идея с монашеством была большой ошибкой. Сейчас ему хотелось только одного: вернуться домой и спрятаться в своей комнате. Если бы Господь позволил ему сделать это, то он бы все оставшиеся дни провел на коленях, в молитве.

«Они ведь не станут причинять зло моим родителям? Не сожгут же они наш дом?»

Наставники в монастыре учили его, что Господь всегда приводит людей туда, где они могут научиться чему-то такому, что поможет приблизить Царство Божие. Но чему же может научить то, что происходит сейчас? Например, бессмысленное убийство его братьев-монахов?

— Иисусе Христе, благословенный, за что Ты наказываешь меня? — прошептал он. — Что такого я сотворил?

По другую сторону от сада рядом с церковью гавкнула и завыла собака. Ей начали вторить другие собаки по всему городу, и ночь огласил их мрачный хор.

Глаза Заратана наполнились слезами. Золотой купол собора сиял, будто облитый расплавленным янтарем.

— Нам надо туда, — сказал он самому себе. — Там найдется кто-нибудь, кто защитит нас. Если бы Варнава не прислушивался к словам этой женщины, мы бы уже были очень далеко отсюда.

Он сложил руки на груди и поежился. Массивные камни, из которых было сложено здание церкви, идеально обтесаны и уложены. Отец Заратана — тектон, каменщик, точно так же как Господь наш — Иисус Христос. Поэтому Заратан мог с первого взгляда оценить качество работы.

Оказывается, он тоскует по своей семье куда больше, чем думал до этого. Его не покидало непреодолимое желание бежать, не останавливаясь, до самого дома и броситься в объятия отца. Если бы только прилечь, зная, что за дверью стоит отец с молотком в руке. Тогда бы он, наверное, проспал несколько дней. А потом проснулся бы и понял, что все, что он видел до этого, — просто ночной кошмар, приснившийся ему. Ему хотелось…

— Что? — сказал Варнава.

Заратан обернулся и увидел, как Кир и Калай выходят из конюшни, ведя в поводу двух тощих лошадок. Ребра проступали сквозь их шкуры, словно железные прутья.

Заратан двинулся обратно, с трудом шагая по мягкой земле сада. Варнава тоже встал, глядя на Кира с потерянным видом.

— Он сказал, что епископ Меридий отправился в Палестину. В Кесарию, — сказал Кир, вытирая правую руку о полу одеяния.

Заратан не мог хорошо разглядеть Кира в такой темноте, но ему показалось, что на белом полотняном одеянии Кира появились свежие пятна крови. Калай стояла позади него. Ее рыжие волосы были убраны назад и перетянуты ремешком, а полное соблазна лицо блестело в свете луны. Лошадь затрясла головой, и сбруя слегка звякнула.

— Он сказал тебе зачем? — испуганно спросил Варнава. — Они собираются арестовать епископа Евсевия?

— Я знаю только то, что Меридий изо всех сил старается найти нечто, именуемое Вратами Иешуа. Ты знаешь, что это такое?

Варнава склонил голову набок, будто раздумывая, стоит ли отвечать на вопрос.

— Да, я слышал об этом, — наконец прошептал он.

— Что это?

Варнава судорожно сглотнул и заговорил еще тише:

— Это то, о чем спрашивали Иакова, брата Господа нашего, перед тем как убить его. Но я… я не знаю, что это.

Варнава махнул рукой в сторону конюшни, умоляюще глядя на Кира, будто хотел сказать: «Пожалуйста, больше ни слова здесь».

— Я не понимаю, как вам удалось заставить убийцу заговорить? — сказал Заратан. — Когда я посмотрел ему в глаза, у меня сложилось впечатление, что он скорее умрет, чем…

— О, ты бы удивился, узнав, на что оказываются способны мужчины, если им вскрыть мошонку и начать отрезать маленькие кусочки от яичка, а потом показывать их ему, — ответила Калай, убирая за пояс кинжал с серебряной рукоятью.

Заратан едва не упал в обморок.

Кир открыл рот, будто собираясь что-то сказать, но промолчал и кивнул в сторону лошадей:

— Поехали.

Обхватив Варнаву за пояс, Кир буквально погрузил его на лошадь, а потом посмотрел на Заратана.

— Брат, у нас только две лошади. Тебе придется ехать позади Варнавы, а Калай сядет позади меня.

— Значит, мы не только пытаем людей, но и воруем лошадей? — еле слышно спросил Заратан.

В ответ Кир так поглядел на него, что сердце Заратана замерло в груди. Судя по всему, в другое время и при других обстоятельствах Кир просто вырезал бы у него сердце за такие слова.

— Я оставил крестьянину половину тех драхм, которые мы получили за лодку, — ответил Кир. — Этого более чем достаточно для уплаты за этих убогих кляч.

— Тогда почему же мы не оставили ему больше денег и не взяли четырех лошадей, каждому из нас?

На этот раз ответил Варнава:

— Деньги нам еще могут понадобиться. Кроме того, имея двух лошадей, он сможет обрабатывать свое поле. Брат Кир решил правильно: половину наших денег за двух лошадей. А теперь забирайся на лошадь позади меня. Нам надо отправляться.

Держа мешок с книгами в руках, Заратан смог усесться на лошадь только с третьей попытки. Животное недовольно стукнуло копытом и затрясло головой.

— Что с этим убийцей? — спросил Варнава.

— Я о нем позабочусь, — ответил Кир.

Но в тот момент, когда он направился к полуразрушенной конюшне, послышались крики:

— Стойте! Конокрады! Держи их!

Из-за дома выскочили трое мужчин, видимо крестьянин и двое его сыновей. Они бежали к ним прямо через поле.

— Кир, иди внутрь и позаботься о нем, иначе… — начала Калай.

— Нет времени, — ответил Кир, прыгая на спину лошади и протягивая руку Калай, чтобы помочь ей забраться. От их веса у животного чуть не подогнулись ноги.

— Это ошибка, — сказала Калай, обхватывая его за пояс. — Если ты оставишь его в живых, он…

— Поехали! — крикнул Заратан. — А то они нас догонят!

Кир пнул лошадь пятками, и она быстро перешла с шага на рысь. Варнава и Заратан поскакали следом, подпрыгивая на спине лошади, как мешки с зерном.

Глава 19

Лука проснулся от крика петуха.

«Я жив…»

Открыв глаза, он сощурился, оглядывая полуразвалившиеся стены конюшни. Сквозь щели в кровле были видны звезды на угольно-черном небе.

Его нагое тело горело. Когда-нибудь, если у него будет на это время, он опробует эту мучительную пытку на какой-нибудь из своих жертв. На полу рядом с ним валялись пучки окровавленной овсяной соломы. Атиний сначала долго бил его кулаками, а потом пошел к коробу и взял в руку пучок золотистой соломы. И начал хлестать ею Луку по лицу. Сначала даже было не очень-то больно. Но через час у Луки уже было ощущение, что его глаза наполнены не мякиной, а битым стеклом. Мельчайшие волокна соломы оставляли на лице тысячи крошечных царапин. Спустя два часа ощущение было такое, что у него живьем содрали кожу. Чтобы защитить глаза от ударов, Луке приходилось закрывать их: веки покрылись царапинами и распухли настолько, что вдвое превысили свой нормальный размер. Каждое дуновение ветра, касавшееся кровавого месива, вызывало острую боль.

И все это время великолепная женщина улыбалась, глядя на него. Вопросы задавала она. Атиний сказал ей, что надо спрашивать, и она раз за разом повторяла свои вопросы воркующим голоском. Будто кошка, которая урчит, прежде чем вцепиться тебе в глотку. Одно и то же, снова и снова: «Где епископ Меридий? Что он ищет? Кто отдает приказы?»

Несмотря на мучительную боль, он молчал. Наконец женщина обворожительно улыбнулась и вынула из-за пояса кинжал, который забрала у него. Помахала у него перед глазами жестом куртизанки, обольстительно снимающей с себя одежду предмет за предметом.