Дегустатор

— Ты тот самый Уго ди Фонте!

— Да, это я. Уго ди Фонте Великолепный!

Я уже немного захмелел к тому времени.

— Уго Великолепный? — переспросил толстяк.

Щеголь нагнулся ко мне над столом.

— Расскажи нам, что тогда произошло на самом деле!

— Когда произошло? — не понял толстяк.

— Да, когда? — подхватил, я.

— Когда Федерико убил жену и тещу, поскольку думал, что они положили ему яд…

— Так это был ты? — спросил коротышка. Остальные восторженно зашумели и сгрудились вокруг меня. Они были моложе, чем показались мне вначале, некоторые — совсем еще мальчишки. Пьяненький коротышка вскочил на кресло и, сложив руки у рта, протрубил в них три раза, крикнув:

— Я салютую в твою честь!

Брыластый скинул его на пол.

— Чего ты? — заныл пьянчужка. — В кои-то веки один из нас выжил!

Я хотел помочь ему, но брыластый меня остановил.

— Не обращай на него внимания. Расскажи нам!

— Да, расскажи, расскажи! — подхватили остальные, горя нетерпением услышать историю моего триумфа.

— У нас еще будет время. А сегодня давайте пить — и забудем обо всех тревогах!

Никто не шелохнулся. «Быть может, его надо подпоить?» — предположил кто-то и велел принести еще вина. Они наполнили кубки и закричали:

— На здоровье!

— Расскажи нам! — попросил еще раз брыластый. — Мы все твои друзья.

— Погоди! — перебил его коротышка. — Он только что приехал. С какой стати ему раскрывать перед нами свои секреты? Сперва мы должны ему показать! — Он сунул руку в кожаный мешочек. — Ты такие штуки видал когда-нибудь? — Коротышка покачал в руке маленький желтый камешек, висевший на цепочке. — Это везоаровый камень, из желудка коровы. Он спас мне жизнь.

— Тебя спасло только то, что ты напился и начал блевать, — возразил брыластый.

Пьяница пропустил его реплику мимо ушей.

— Если еда отравлена, камень становится горячим.

— У нас у всех они есть, — сказал один из дегустаторов и, отодвинув карты, высыпал на стол пригоршню камешков, словно ювелир, предлагающий свой товар.

Остальные сделали то же самое, и через миг стол был усыпан амулетами всех цветов и размеров. Кроме везоаровых камней там были талисманы из золота и серебра, ноготь с пальца ноги святого Петра, прядь волос Илии, изумрудная сережка, принадлежавшая Нерону, колечки из слоновой кости, массивные, посеревшие от времени кресты, камни из Иерусалима со странными цветными прожилками, камни с выгравированными тайными символами. Там были также засушенные растения, мозг жабы размером с мой ноготь, почерневшее жало скорпиона, кусочки ярко-голубой ракушки, янтарь, рубины и топаз.

Дегустаторы по очереди брали со стола амулеты, объясняли, как тс к ним попали, и хвастались их силой, рассказывая байки одну хлеще другой. Каждый клялся Девой Марией, что не врет, что он видел все это собственными глазами или же знал человека, который видел, а если кто начнет оспаривать правдивость его истории, значит, он лжец и ему надо отрезать язык! Никто не выказывал и тени сомнений. Я понял, что, несмотря на все свои страсти и похвальбы, они не более чем муравьи, слепо ползущие вперед, не зная зачем.

— А вот такого ни у кого из вас нет, зуб даю! — заявил брыластый, вытащив кинжал с коричневой костяной рукояткой. — Эта ручка сделана из ядовитых зубов африканской змеи. Она единственная на свете!

— Тогда что это, интересно? — спросил толстяк, вытащив кинжал с такой же рукояткой.

— Мой — настоящий! — рявкнул брыластый. — Я выложил за него двести дукатов!

— Выходит, тебя надули, — ухмыльнулся толстяк.

Брыластый приставил кинжал к лицу толстяка. Остальные дегустаторы поспешно схватили свои камни и спрятали их.

— Ни один из этих амулетов не может сравниться с косточкой единорога, правда, Уго? — спросил щеголь, встав между брыластым и толстяком.

— У тебя есть кость единорога? — спросил брыластый.

Они повернулись ко мне, забыв о ссоре.

— Была, — сказал я. — Но сейчас больше нет.

— Чем же ты пользуешься в таком случае?

— Да, покажи нам! — заорал пьянчужка.

— Если ты что-то утаиваешь… — Толстяк пихнул меня в грудь.

— Я ничего не утаиваю.

— Тогда открой свой кожаный мешочек! — потребовал брыластый.

Я услышал, как за моей спиной захлопнулась дверь. Не успел я вытащить кинжал, как меня схватили сзади и бросили на пол. Толстяк уселся мне на грудь. Брыластый сорвал с пояса мешочек, развязал его и перевернул, чтобы содержимое высыпалось наружу. Но не тут-то было. Мешочек оказался пуст.

Глава 22

За неделю до этих событий, когда мы подъезжали к Кремоне, дождь лил без перерыва три дня и три ночи. Карсты увязли в грязи, а дочка одной из служанок орала так громко, что рыцари были готовы ее убить. Я дал ребенку свои амулеты поиграть и развлекал ее историями об отравлениях, повешениях и других трагедиях, которые действуют на крикунов как успокоительное. Она слушала меня молча, пряча лицо в волосах, как это делала Миранда в ее возрасте, но когда я начал рассказывать очередную байку, внезапно схватила мои амулеты и швырнула их во тьму.

Хотя я давно утратил в них веру, мне вовсе не хотелось терять талисманы, поэтому я выскочил из кареты под ливень и начал искать их. Однако к тому времени там проехало уже больше десятка лошадей, так что я не смог отличить свои амулеты от простых камешков под ногами. Поскольку они ничего не значили для меня, я не рассердился и забыл о них — вплоть до того дня, как брыластый перевернул мой кожаный мешочек вверх дном.

— Где они? — недоуменно спросил брыластый.

— Я ими не пользуюсь, — ответил я, столкнув толстяка с груди.

— Ты не пользуешься талисманами? — переспросил брыластый.

Я стряхнул грязь со своего нового красного бархатного камзола.

Все уставились на меня, ожидая объяснений.

Я хотел сказать, что их амулеты, косточки и камешки бесполезны, однако мои собратья были слишком суеверны и не хотели терять свою веру. Если бы я заявил, что полагаюсь только на собственную сообразительность, они не поверили бы мне и обвинили меня в том, что я что-то скрываю. Им хотелось, чтобы я поведал им о чуде, которое развеяло бы все их страхи. Я так и сделал.

— Магия! Вот чем я пользуюсь.

Вообще-то я не думал, что мне поверят. Если бы хоть кто-то из них рассмеялся, я бы обратил все в шутку. Вместо этого толстяк недоверчиво протянул:

— Магией пользуются только колдуны.

Они все как один отпрянули от меня, словно я был самим дьяволом во плоти. Боже! Ну и дураки! Если у меня и оставалась хоть капля уважения к ним, она испарилась в тот же миг. Впрочем, сейчас это было не важно. Слово, как говорится, не воробей, вылетит — не поймаешь.

— Значит, он колдун! — заявил брыластый, показывая на меня пальцем.

Его глупое жирное лицо раздражало меня, и я укусил его за палец. Теперь даже у тех, кто _не поверил сразу, что я колдун, не осталось никаких сомнений. Кто-то, спотыкаясь, отошел от меня подальше, другие потянулись за кинжалами. Я не имел права показывать свой страх, а потому, поклонившись, пожелал им buona notte и спокойно вышел в коридор.

По пути к покоям Федерико я не выдержал и расхохотался над глупостью брыластого. «Lui a uno cervello de gallina!»  [46]Хотя нет. У курицы на самом деле куда больше мозгов. Но когда я лег спать, меня охватило отчаяние. Неудивительно, что у нас нет гильдии дегустаторов. И, как я теперь понял, никогда не будет.

На следующее утро я обругал себя за слишком длинный язык. За ночь моя победа сильно поблекла. Я никогда раньше не думал об инквизиции, но это слово неожиданно пришло мне на ум и угнездилось там. Я ведь не только сказал, что силен в магии — я заявил, что использую ее! Если кто-нибудь из дегустаторов донесет своему хозяину или исповеднику, меня могут повесить. Я молился о том, чтобы эти дураки действительно оказались такими же тупыми, какими выглядели, и поверили, что я смогу сглазить их, если они проболтаются кому-нибудь. А потом мои страхи вмиг испарились — так же быстро, как возникли, — потому что в тот вечер я увидел женщину, о которой говорили дегустаторы: Елену, служившую епископу Нима.