Любивший Мату Хари

   — О, я не знаю. Причины очевидны.

Наконец появилась официантка, довольно непримечательная.

   — Интересно, знаете ли вы, что я здесь делаю? — сказал Данбар. — Почему я хотел с вами поговорить?

   — Ваша телеграмма даёт какое-то представление.

   — Тогда я полагаю, вы сообразили, что сейчас я работаю на фирму, на ту фирму, с которой вы сотрудничали в деле Михарда. Я с ними уже восемнадцать месяцев. Это совсем неплохая компания.

Грей не смог удержаться от улыбки.

   — Фирма? Это так называется? Фирма?

   — Ваш предыдущий опыт, Николас, не является типичным. Совсем не типичен.

   — Я уверен.

   — То, чего мы хотим сейчас, соглашение совсем иного рода. Действительно, я думаю, это займёт всего около трёх дней.

   — Где?

   — В Берлине.

   — Отвали, Чарли.

Принесли абсент, явно гнусное питьё в залапанных стаканах. Данбар, однако, выпил его, чтобы не выглядеть иностранцем.

   — Она живёт с Рудольфом Шпанглером, если вы ещё не догадываетесь. Она написала вам письмо. Я не могу в точности рассказать, как я получил его, но могу показать его вам, если захотите. Важно то, что она хочет вас видеть. Я имею в виду, по-настоящему хочет вас видеть.

   — Что насчёт Шпанглера?

   — О, что ж, в этом вся суть.

Затем подошло время сигарет, ужасной алжирской марки, которые Данбар также принял, не показывая отвращения.

   — Проблема на самом деле довольно проста, — сказал Данбар. — Увлечение Шпанглера подвело его близко к краю, но мы не знаем, насколько близко. Она стоила ему кучи денег, которых он не имеет, и она почти что ввергает его в неприятности с его начальством... которому, между прочим, она нисколько не нравится. Но вопрос, как извлечь из этого пользу? Как на самом деле довести всё до разумного конца?

   — Когда мне ехать? — спросил он.

   — Скоро. Но, по-честному, Ники, всё, что мы хотим от вас, чтобы вы приняли приглашение. Вот и всё. Провести несколько часов, болтая с нею, выпить с Руди. Именно это. Я клянусь, это всё, что надо. Приехать в пятницу, уехать в понедельник. Ей-богу!

Зелле однажды сказала, что нужно принимать Бога как нечто непознаваемое, иначе говоря, совершенно разочаровывающее.

   — А где будете вы?

   — В посольстве в Берлине. И нам нужны только ваши впечатления. Ваши оценки профессионального положения Шпанглера, ваши наблюдения о природе их взаимоотношений, эмоционального состояния и так далее. Я полагаю, мне следует добавить, что мы готовы заплатить... довольно хорошо, если вам угодно.

Ему требовался глоток свежего воздуха, и к тому же его мутило от вида пьяных у цинкового прилавка. Поэтому они вышли на улицу и стали прогуливаться. Как и сказал Данбар — они прошли через окоченелые толпы, и ветер дул им в спину. Довольно долго они молчали, просто шагая вдоль бетонной набережной, где звуки были более реальными, чем очертания предметов в темноте: бутылка, гонимая ветром по тротуару, шумящая в отдалении баржа, кашель курильщика.

   — Прежде чем вы дадите мне тот или иной ответ, я думаю, вы должны понять, что в этой истории есть доля личного, — наконец сказал Данбар. — Очень личного.

   — О чём вы говорите?

   — Мы не должны игнорировать тот факт, что Маргарета в опасности, в настоящей опасности. Я. имею в виду, что Шпанглер в лучшем случае будет держать её в своей власти до тех пор, пока ад не замёрзнет. В худшем — она станет расхожей пешкой в очень грязной игре. Я, конечно, не предполагаю, что департамент этим озабочен, но вы и я имеем определённую ответственность в отношении этой женщины, не так ли?.. Ну, разве нет?

Дальнейший отчёт Данбара не был особенно аккуратным, поскольку закончили они разговор в каком-то стоящем у воды бистро, месте не слишком благопристойном. И разговор не выглядел особенно занимательным. Данбар говорил исключительно о себе, в то время как Грей тихо надирался до тошноты. Был, однако, один момент, относительно которого Данбар оказался достаточно точен. Главная причина, заставившая Грея принять работу, — непреодолимое влечение, рождённое страстью.

Как и прежде, всё начиналось в одиноком деревенском доме в нескольких милях от города. Грей прибыл дневным поездом и обнаружил, что Данбар уже ждёт его на станции. Под пыльными тополями стоял мрачный шофёр, жилистый, мускулистый парень с изрытым оспинами лицом и пустыми глазами боксёра. Данбар представил его как Сайкса и по какой-то причине, казалось, гордился им.

Они ехали в машине около часа, прежде чем прибыли в деревенский дом. Тот стоял в неглубоком овраге. По склону тянулись яблоневые сады, под ними — вспаханная под пар земля. Когда они вышли из машины, хлопок двери поднял в воздух стаи дроздов из папоротника. Вот тогда в первый раз Грей увидел улыбку Сайкса.

Деревенский дом был маленьким, в два этажа, с крытой соломой крышей. Пол из голого камня, сухая гниль разъедала стены, мебель подпорчена насекомыми и отсутствием ухода. Спальня Грея, однако, оказалась приемлемой, оттуда прекрасно вырисовывалась кипарисовая рощица и нечто похожее на разрушенную церковь. Примерно после двух часов появлялся Сайкс с чаем, который они выпивали в теплице, ещё одной сырой комнате, пахнущей кошками.

Саузерленд прибыл в сумерки. Грей сначала увидел его из окна второго этажа: фигура в макинтоше, трость с наконечником на вымощенных плитах. Они встретились на лестнице.

   — Я полагаю, что у вас есть всё, что вам нужно? — Он улыбнулся.

   — Да, спасибо.

   — А ваша комната?

   — Комната великолепна.

   — Не слишком. Эти старые места...

   — Она великолепна.

   — Что ж, если вы захотите чего-нибудь, всё тут же будет.

   — Спасибо.

На этом разговор более или менее исчерпался, и они замолкли, разглядывая друг друга.

Официальный инструктаж начался тем же вечером. Кресло с подголовником принесено из оранжереи, масляная лампа — из холла. Сайкс разжёг огонь, используя набивку софы как трут. Дерево затлело, но не занялось по-настоящему. Саузерленд начал обсуждение, но сказал мало из того, что не было бы сказано прежде. Шпанглер близок к краху — накапливающиеся долги, заброшенные обязанности, посвящение себя женщине, которую его коллеги считают потаскушкой.

Данбар добавил, что Шпанглера также видели слишком много пьющим, что, определённо, не заведено в его кругах. А покуда вокруг кружило с полдюжины волков, только и ждущих, чтобы присвоить себе его сеть.

   — Это всегда так бывает, — сказал Саузерленд. — Николаи поощряет соревнование среди своих подчинённых. Его Третий отдел — гадючник. Тем не менее не стоит недооценивать Шпанглера.

Что касается Зелле, она вроде бы жила тихо в обширных апартаментах над парком. Её вечера были наполненными, но днём, казалось, она не знала, как потратить время: скакала в одиночестве по утрам, немного танцевала в дневные часы. Время от времени её видели в Национальной галерее, но всегда одну и, как правило, возле модернистов.

Вы должны быть нашими глазами, говорили они Грею. Также, возможно, и нашим посыльным, но главное — нашими глазами. Он должен был особое внимание уделять деталям. Сколько Шпанглер выпил данной ночью? Озабочен ли он из-за денег? Из-за своей работы? Выглядит ли ожесточённым в отношениях со своими коллегами? Не кажется ли он даже испуганным?

Многое, сказали они, без сомнения, прояснится из разговоров с Зелле, и поэтому Грей должен как можно больше времени проводить с ней.

   — С вами, по крайней мере, она всегда была искренней, — сказал Данбар, — поэтому самое важное — направлять беседы в соответствующее русло.

Они подчеркнули важность того, что ему предстоит сделать. Они сказали, что, невзирая на то что задание выглядит незначительным, в подобных заданиях — суть разведки. Они сказали, что хороший шпион всегда ценит прозаическое общение, собирая мелкие факты и впечатления до тех пор, пока не достигает понимания целого. Они сказали, что умный шпион не ворует сведения, а, скорее, вступает в дружбу и наблюдает.