Воробьиная туча

Однажды, когда у учениц была экскурсия в музей, за Эмилией увязался один юноша. Он был очень вежлив. Он поклонился и сказал: «Простите за дерзость, мисс, но вы прекраснее всех сокровищ этой коллекции». Он ужасно удивился, когда Эмилия от него убежала. Эмилия понимала, что происходит. Он не был виноват. Никто из них не виноват. Лишь она одна виновата во всем. В ней было что-то такое, что заставляло мужчин позабыть о приличиях.

Действительно ли это была ее красота, как утверждали они все? Но Мэри Эллен была куда красивее ее. Все девочки так говорили. Мужчины тоже считали Мэри Эллен красивой и обращали на нее внимание. Кроме тех случаев, когда рядом находилась Эмилия. Тогда они смотрели лишь на нее одну.

Мэри Эллен не любила Эмилию. И остальные девочки тоже. Если бы не директор школы, мистер Кромвель, жизнь Эмилии сделалась бы совершенно невыносимой. Мистер Кромвель защищал ее своим пугающим авторитетом и словом Божьим.

«И зла друг против друга не мыслите в сердце вашем», — говорил он, устремив на учениц пугающий взгляд выкаченных глаз.

Аминь! — отзывались девочки.

«Волк и ягненок будут пастись вместе, и лев, как вол, будет есть солому».

Аминь!

Мэри Эленн.

Да, сэр.

Я не слышу тебя.

Я сказала «аминь», сэр.

Я слышал тебя ушами, но не сердцем. Эти слова должны идти из самых глубин твоего сердца, юная леди. Они возвещают о твоем спасении! Произнося их легкомысленно, ты навлекаешь на себя погибель! — Голос директора делался все громче, на лбу проступали набрякшие жилы. Руки его были раскинуты, словно крылья карающего ангела. — Скажи «аминь», Мэри Эленн!

Аминь, сэр! Аминь!

Разве не он сотворил меня по образу и подобию своему?

Аминь!

Разве не все мы — дети одного Отца? Разве не один Бог сотворил нас?

Аминь!

Зрите же, как хорошо и радостно братьям обитать вместе!

Аминь!

Мистер Кромвель никогда не подходил к Эмилии слишком близко. Он никогда не пытался прикоснуться к ней. Он никогда не говорил ей о ее красоте. Он никогда не смотрел на нее так, как другие мужчины. Он закатывал глаза, как остальные, — но лишь тогда, когда цитировал Библию. Мистер Кромвель был единственным мужчиной, которому доверяла Эмилия, потому что лишь он один не желал ее.

Тогда, в музее, именно мистер Кромвель отправился искать ее после того, как она убежала от вежливого незнакомца. Он нашел ее в углу, за какими-то экспонатами из далеких азиатских стран.

Вставай, дитя, вставай.

Он не делал попыток силой поднять Эмилию на ноги. Ей не сразу удалось встать, и он перевел взгляд на экспонаты.

Япония, — сказал он. — Языческий край убийц, идолопоклонников, содомитов.

Эмилия удивилась, услышав, каким тоном мистер Кромвель произнес эти слова. В его голосе звучала скорее привязанность, чем осуждение.

Они созрели для обращения, Эмилия. Они готовы услышать Истинное Слово. Я знаю это! «Имя Господа прославляю; воздайте славу Богу нашему!»

Он выжидательно взглянул на Эмилию.

Аминь, — отозвалась она.

«Слушайте слово Господне, народы, и возвестите островам отдаленным».

Аминь.

Это те самые далекие острова, о которых говорится в Ветхом Завете. Япония. Более далеких островов на свете нет.

Эмилия встала и нерешительно подошла к директору. На стене висела карта Тихого океана. У левого ее края примостились четыре больших острова, окруженные россыпью островов поменьше. Поверх них протянулось слово «Япония».

Вот королевство, что двести пятьдесят лет было отгорожено от всего мира, — сказал мистер Кромвель, — до тех пор, пока пять лет назад коммодор Перри не вынудил их отворить врата. Преподобный Таттл организовал там миссию под защитой одного из их князей. В следующем году я приму сан и тоже отправлюсь туда, чтоб создать еще одну миссию.

Вы уедете из Рочестера?

У Эмилии упало сердце.

«Велико будет имя Мое между народами, говорит Господь Саваоф».

Эмилия промолчала, и мистер Кромвель строго взглянул на нее.

Аминь, — прошептала она.

Если мистер Кромвель уедет, все тут же начнется сначала. Она как-нибудь перенесет плохое отношение со стороны других девочек. Все жестокие шутки, которые они могли измыслить, не имели для Эмилии никакого значения. Но мужчины!.. Кто будет отгонять их, когда он уедет?

Обычно девочки, произносившие «аминь» так тихо, получали выговор от мистера Кромвеля. Должно быть, Эмилия выглядела сейчас такой несчастной, что директор промолчал. Он остановился рядом с висящими на стене раскрашенными дагерротипами.

Вот знатные дамы той страны, — сказал мистер Кромвель.

Глаза Эмилии все еще были полны слез, но все-таки она как-то умудрилась рассмотреть изящные фигурки, напоминающие фарфоровых кукол, высокие причудливые прически, платья с широкими рукавами и широкими поясами, скрывающими все выпуклости тела. С по-детски круглых лиц смотрели удлинненые узкие глаза.

Эмилия указала на одну из дам; губы ее слегка приоткрылись в улыбке, открывая провал беззубого рта.

У нее нет зубов, сэр.

Отнюдь, Эмилия. У них принято, чтобы знатные дамы красили себе зубы в черный цвет.

Эмилия взглянула на плакат, висящий рядом с дагерротипами. На нем было написано: «Знаменитые красавицы города Иокогама». Когда она вновь повернулась к мистеру Кромвелю, то увидела, что директор смотрит на нее тяжелым, немигающим взглядом.

В Японии ты считалась бы дурнушкой, — сказал мистер Кромвель. — Или, скорее даже, редкостной уродиной. Золото твоих волос, синева глаз, твой рост, твои формы. Все, все не так, совсем не так.

Эмилия посмотрела на узкие глаза японок, их черененые зубы, плоские тела, на которых не проглядывало женских выпуклостей и округлостей, превратившихся для нее в истинное проклятие. Мистер Кромвель был прав. Трудно было бы найти двух более несхожих между собою женщин, чем Эмилия и любая из знаменитых красавиц Иокогамы.

Возьмите меня с собой! — вырвалось у Эмилии.

Она не знала, что удивило ее сильнее: собственная внезапная мольба или спокойствие, с которым мистер Кромвель воспринял ее просьбу.

Я давно уже думал об этом, — кивнув, отозвался он. — Мы с тобой встретились ради какой-то цели. И я уверен, что эта цель — Япония. Мы понесем им Истинное слово, и будем являть собою пример служения этому Слову. Если ты действительно этого хочешь, я немедленно напишу твоим опекунам.

Я действительно этого хочу, сэр, — сказала Эмилия.

Когда мы не в классе, называй меня Зефанией, — сказал мистер Кромвель. — Скромность — это хорошо, но называть будущего мужа «сэр» — это уже чересчур.

Так оно все и случилось. Эмилия сама не поняла, как так вышло, что она согласилась выйти замуж за мистера Кромвеля. Мистер и мисс Пэтрон не возражали. Эмилия и Зефания договорились, что они обвенчаются в новой миссии, которую сами и построят в японской провинции Акаока. Эмилию мало волновали сложности, сопряженные с этим нежданным браком. Ведь у нее не было другого способа попасть в Японию. Это обручение стало ее единственной надеждой: ведь благодаря ему Эмилия должна была обрести укрытие, где она сможет спрятаться от своей проклятой красоты.

За два месяца до своего семнадцатилетия Эмилия отплыла из Сан-Францисско на «Вифлиемской звезде». Она взяла с собой всего три вещи: книгу «Айвенго», когда-то принадлежавшую матери, ее медальон и сердце, переполненное прошлым. Это было все имущество Эмилии.

Эмилия огорчилась, услышав удаляющиеся шаги брата Мэттью. Девушка надеялась, что он составит ей компанию. Разговоры с Зефанией перемежались долгим молчанием, когда раненый погружался в сон. Когда Зефания пребывал в забытьи — как вот сейчас, например, — Эмилии все труднее было отвлечься от мыслей о той безнадежной ситуации, в которой она очутилась. Этот человек должен был стать ее мужем. Благодаря ему она оказалась в этой необыкновенной стране — в этом чудесном, благословенном краю, в этом месте, сулившем ей избавление. Казалось, что ее молитвы услышаны небом. За пять дней, проведенных во дворце, ни один мужчина не посмотрел на Эмилию тем взглядом, которого она так боялась. На лицах тех, кто общался с Эмилией, — будь то мужчины или женщины, — читались лишь пренебрежение, отвращение или жалость. Все было именно так, как обещал Зефания. Японцы считали ее уродиной.