Разрушенная невеста

   По воскресеньям и четвергам при дворе происходили так называемые "куртаги"; в эти дни съезжались вельможи и придворные в роскошных цветных одеждах.

   При дворе давались немецкие и итальянские спектакли, а в 1736 году Анна Иоанновна ввела в первый раз в России итальянскую оперу. Кроме того, императрица очень любила слушать песни своих фрейлин, наблюдать их танцы, а также посмеяться над проделками шутов и шутих, которых у нее было несколько.

   Делами правления императрица почти не занималась, совершенно вверив их кабинету министров, во главе которого стоял ее фаворит Бирон. Само собой понятно, что однообразие жизни чисто физической, не оживляемой духовными интересами, угнетало монархиню, и она не раз сетовала на свою судьбу, тем более что нет-нет, но и до нее доходили сведения о грустном внутреннем положении империи.

   Так и в описываемый день, вернувшись из церкви, государыня была особенно задумчива:

   "Я -- царица земли обширной, могучей; другие государи завидуют мне, счастливейшей монархиней в свете меня называют... Чего мне не хватает? Все, все есть у меня -- могущество, богатство, слава, любовь народная... Я -- мать своему народу... Полно, так ли? Мать сердечно любит своих детей, заботится о них, а я... Да нет, разве я не люблю моей Руси, дорогой родины? Разве я не пекусь о славе, о могуществе моего народа? Если и есть какие упущения в моем правлении, так разве я за всем услежу?.. Я -- женщина слабая, немощная... Господь меня простит... Он видит мою душу, читает мои помыслы... Одной мне не управить государством... Я правителей поставила, и если они правление ведут нечестно, неправильно, то на их душах будет грех, они за свою неправду перед Господом ответчики, они, а не я... И Богу ответят, и народу".

   Как ни далеко стояла императрица от народа, разделенная с ним средостением из немцев, все же до нее доходили нерадостные вести о положении ее подданных. Действительно, русский народ в царствование Анны Иоанновны бедствовал и терпел страшную нужду от неурожая хлеба; к тому же опустошительные, почти повсеместные, пожары истребляли не только деревни, но даже и целые города. Пожары приписывались поджогам. К этим бедствиям присоединилось другое -- разбойники. Целыми шайками бродили они по всем дорогам и нападали на пеших и конных, даже и на целые селения, предавая все огню и грабежу. Но главным образом народ страдал от своеволия начальствующих лиц. Каждый из этих лиц брал пример с высших правителей, которые, добившись выдающегося положения и понимая, что они могут быть лишь "калифами на час", всеми правдами и неправдами старались составить себе состояние. Государственная казна расхищалась безмерно, денег на государственные нужды в ней не было, и, конечно, народ был отягощен массой налогов. Всюду царили взяточничество, самоуправство всякая неправда за деньги становилась правдой и, конечно, народ изнемогал. Пример в притеснениях шел с верхов бюрократии, во главе с самим Бироном, в низшие слои представителей власти, и не было удержа угнетателям народа.

   Императрица, раздумавшись о положении своей империи, как всегда, вызвала к себе Бирона. Герцог, войдя, низко поклонился и поцеловал протянутую ему государыней руку.

   -- Здравствуй, герцог, присядь. Скучно мне, больно скучно.

   -- С чего скучать изволите, ваше величество?

   -- Причин к тому, герцог, много: народные бедствия, неурожаи, пожары, разбои, и все это удручающе действует на меня и повергает в страшную печаль. Кстати, герцог, ты был вчера на заседании совета министров?

   -- Как же, государыня, был в продолжение всего заседания, -- ответил Бирон.

   -- Что же решили господа министры? Ведь пожары истребляют целые города. Это великое бедствие! Какие же меры приняты?

   -- Постановили, ваше величество, пойманных поджигателей сожигать всенародно -- только эта кара может остановить пожары, а также в каждом городском доме положено иметь на дворах колодцы для безопасности от пожара.

   -- Эта мера хороша... колодцы иметь надо, но сожигать преступников-поджигателей -- слишком жестокая кара. Ну, а что о разбоях?

   -- Министры положили, ваше величество, предписать воеводам и губернаторам стараться ловить и истреблять разбойников и предавать их смертной казни.

   -- Все казни да казни! -- с неудовольствием проговорила государыня.

   -- Что делать, ваше величество? Этим только и можно остановить преступление. Русский народ слишком груб, его всегда надо держать под страхом плетей и казни.

   -- Герцог, что ты говоришь! -- гневно проговорила Анна Иоанновна.

   -- Простите, государыня, говорю правду.

   -- Этой правдой ты и на меня, и на себя навлечешь народную ненависть. Ты слишком жесток, Иоганн... Смотри, не отплатил бы тебе народ тем же.

   -- Я никого и ничего не боюсь, ваше величество, лишь бы вы были ко мне милостивы.

   -- В этом, кажется, ты не можешь сомневаться, -- ласково проговорила государыня Бирону, протягивая ему свою руку.

   -- О, ваше величество! Я безмерно счастлив вашей милостью, -- целуя руку государыни, с чувством проговорил Бирон. -- Хоть у меня и есть очень сильные враги, но я не боюсь их, -- заискивающим голосом добавил он.

   -- Назови мне их.

   -- Извольте, государыня! Первый очень сильный мой враг, это -- кабинет-министр Волынский.

   -- Ты уже слышал от меня, что Волынский -- верный и преданный мне и государству человек, -- с неудовольствием проговорила Анна Иоанновна.

   -- Со вчерашнего дня я навлек на себя еще большее нерасположение господина Волынского. Я приказал арестовать его любимейшего и преданного ему чиновника, ваше величество.

   -- За что? По какому делу?ъ

   -- По делу ссыльных Долгоруковьх, ваше величество.

   -- Господи, как все это мне надоело, как прискучило!.. Эти Долгоруковы... Ну, что вы хотите делать с ними?

   -- Это -- дело суда, государыня.

   -- Зачем ты, герцог, трогаешь Волынского?

   -- Помилуйте, ваше величество, я и не думаю его трогать.

   -- Нет, трогаешь, трогаешь, -- сердито, нервным голосом проговорила Анна Иоанновна. -- Зачем ты приказал арестовать его чиновника, зачем? Ты сделал это просто по злобе на Волынского.

   -- Храпунов, государыня, находится в сильном подозрении по делу Ивана Долгорукова.

   -- Какой такой Храпунов?

   -- Чиновник Волынского, ваше величество.

   -- Храпунов, Храпунов... фамилия мне знакома, хорошо знакома... Ну, все равно, отпусти его, Иоганн!

   -- Это невозможно, ваше величество. Пока не выяснится суть дел и преступлений Долгоруковых, Храпунова нельзя освободить из-под ареста. Его допрашивал генерал Ушаков. Храпунов был в большой дружбе с Иваном Долгоруковым и женат на его сестре.

   -- На которой? Ведь, помнится мне, у него две сестры -- Екатерина и Елена.

   -- Этого не знаю, ваше величество.

   -- Надо узнать и доложить мне.

   -- Слушаю, ваше величество.

   -- Теперь того и жди -- приедет ко мне Волынский и станет просить за своего чиновника.

   Императрица не ошиблась -- действительно, ей вскоре же после ухода Бирона доложили о приезде Волынского.

   Артемий Петрович вошел к государыне сильно расстроенный и, кланяясь ей, произнес:

   -- Простите, ваше величество, мой приход потревожил вас.

   -- Что делать, уж такова моя доля. Ты, Артемий Петрович, по делу ко мне?

   -- Так точно, ваше величество. Дело спешное, от него зависит участь, а может быть, и жизнь человека. К вам, ваше величество, я пришел за правосудием, выслушайте меня, вашего преданного и верного слугу.

   -- Ну, говори, говори... слушаю.

   -- Государыня, меня лишили верного, исполнительного чиновника, скорее помощника, а у молодой жены отняли мужа, -- горячо проговорил Артемий Петрович.

   -- Я что-то плохо понимаю тебя. Ты говоришь про Храпунова, что ли?

   -- Про него, государыня... Вашему величеству уже сказали...