Жена башмачника

Больше всего было итальянцев – возможно, он просто специально выискивал их в толпе. Чиро спрашивал себя, остался ли в Южной Италии хоть один человек? Они чуть ли не все до единого собрались под этой грандиозной крышей – калабрийцы, сицилийцы, барийцы, неаполитанцы, стар и млад, даже новорожденные. Там, где очереди кончались, он увидел, как люди в белом осматривают одного иммигранта за другим, простукивают им спины, заглядывают в рот, щупают шеи. Какая-то крестьянка зарыдала, когда сестра милосердия взяла у нее младенца, завернутого в тряпицу. Владевший итальянским офицер быстро пришел женщине на помощь, разрешив ей выйти из очереди, чтобы сопровождать ребенка.

– Там дальше есть детская, – объясняла она соседям, вытирая лицо косынкой. – Всех младенцев относят туда. Им дают молоко.

В ожидании обследования Чиро снял пальто и размотал шарф. Очередь медленно продвигалась. Он оглянулся на Луиджи, который почти стоял на месте. Медсестра пригласила Чиро пройти.

– Рост? – спросила она по-итальянски.

– Метр восемьдесят пять, – ответил Чиро.

– Вес?

– Восемьдесят шесть килограммов, – ответил он.

– Рубцы, шрамы?

– Нет.

– Коклюш?

– Нет.

– Дизентерия?

– Нет.

Медсестра перечисляла болезни из своего списка, и Чиро понял, что в жизни ни разу ничем не болел. Все благодаря сестре Терезе и ее яичному крему и пасте из каштанов.

Сестра перелистнула страницу в своей папке:

– Зубы?

– Пока свои.

Сестра улыбнулась. Чиро широко улыбнулся в ответ.

– Прекрасные зубы, – отметила она.

Доктор прослушал сердце Чиро с помощью стетоскопа, попросив Чиро сдвинуть кисет с деньгами, чтобы не мешал. Потом велел сделать глубокий вдох и прослушал спину. Осмотрел глаза, посветив в них, ощупал шею.

– Пропустите его, – сказал он по-английски.

Чиро прошел сквозь металлические ворота в следующую очередь. Он услышал, как офицер задает иммигрантам простые вопросы: «Откуда вы? Сколько будет шесть плюс шесть? Где встает солнце? Где оно садится?» Некоторых людей трясло от страха – они боялись ответить неправильно. Чиро понял, что сохранять спокойствие – это полдела в борьбе за документы. Он сделал глубокий вдох.

Офицер просмотрел бумаги, затем поднял взгляд на Чиро и пропустил его в следующий отсек. Чиро начал потеть – плохой знак. Он помахал Луиджи, который пока продвинулся всего на несколько шагов от того места, где встал в очередь. Перед ним было не меньше двадцати человек, ожидавших медицинского осмотра. Луиджи помахал в ответ.

Что, если дон Грегорио разгадал план монахинь и связался с иммиграционной службой США? Внезапно Чиро снова почувствовал себя мальчиком-сиротой, кем он, собственно, и являлся. Ему неоткуда было ждать помощи, некуда было обратиться. Если его снова накажут, не пустив на американскую землю, никто не узнает, куда его отправят. И Эдуардо никогда не найдет его.

На пароходе им советовали ни за что не покидать очередь и привлекать к себе как можно меньше внимания. Не вступать в споры. Не толкаться. Не поднимать головы, не повышать голос. Соглашаться на все условия, приспосабливаться к требованиям. Цель была одна – пройти досмотр без происшествий и как можно быстрее вернуться на Манхэттен. У иммиграционных властей может найтись тысяча причин завернуть вас – от приступа сухого кашля до подозрительного ответа на вопрос о вашем месте назначения. И не надо собственноручно облегчать работу бессердечному агенту в сером пальто, чтобы тот смог тут же отправить вас назад в Италию.

Сердце Чиро бешено забилось: офицер иммиграционной службы вернулся с коллегой, который хотел с ним поговорить.

– Синьор Ладзари? – сказал второй офицер на чистейшем итальянском.

– Да, сэр.

– Andiamo [41], – произнес тот строго.

Офицер отвел Чиро в маленькую комнату со столом и двумя стульями. На стене без окон висел плакат с изображением американского флага. Офицер указал Чиро на стул. Он говорил на отличном итальянском, хотя Чиро видел, что на его кителе бирка с американской фамилией.

– Синьор Ладзари, – повторил офицер.

– Синьор Андерсен, – кивнул Чиро. – Что я сделал? – спросил он, не поднимая взгляда от своих рук.

– Я не знаю. А что ты сделал?

– Ничего, сэр, – ответил Чиро. Затем, заметив, что офицер тоже смотрит на его серые от угля руки, быстро добавил: – На пути сюда я работал в угольной яме парохода «Вирджиния».

Синьор Андерсон вытащил из папки письмо сестры Эрколины. Он читал, а Чиро все сильнее охватывала паника.

– Итак, ты знаешь монахинь из монастыря Сан-Никола, – сказал офицер.

Бедные сестры пытались сделать для Чиро что-то хорошее, но вместо этого, похоже, привлекли внимание этого волка в серой форме.

– Я вырос под их опекой.

– Здешняя епархия получила телеграмму. Ты в нашем списке.

Чиро сглотнул. Телеграмма от дона Грегорио. Долгое путешествие, работа у топки в адской жаре – все зря! Чиро выдернули из толпы и депортируют. И он все-таки окажется в исправительном лагере.

– Куда меня отправят? – тихо спросил он.

– Куда отправят? Ты же только что приехал! В телеграмме епископу монахини дали тебе превосходную характеристику. Поэтому есть распоряжение пропустить тебя без проволочек. – Синьор Андерсон что-то записал в папке.

В это чудесное мгновение Чиро понял, что синьор Андерсон не враг, что он вовсе не собирался отсылать его назад в Италию, в исправительную колонию.

– Спасибо, синьор! – выдохнул Чиро.

– Ты должен сменить фамилию. – Андерсон протянул Чиро список: – Выбирай!

Браун

Миллер

Джонс

Смит

Коллинз

Блейк

Льюис

– Выбери «Льюис». Начинается на «Л», как и твоя.

Чиро просмотрел фамилии и вернул список мистеру Андерсону:

– Вы отошлете меня обратно, если я не сменю имя?

– Здесь не смогут выговорить твое, малыш.

– Сэр, раз они говорят «спагетти», то смогут произнести и «Ладзари».

Синьор Андерсон изо всех сил старался не рассмеяться.

– Меня прежде звали Скольяферрантелла, – сказал он. – Выбора не было.

– Из какой провинции вы родом, синьор? – спросил Чиро.

– Из Рима.

– Мой брат Эдуардо только что поступил в римскую семинарию Сан-Агостино. Он собирается стать священником. Так что, если я откажусь от своей фамилии, она умрет. Мы с братом одни в целом мире. Я не хочу, чтобы имя Ладзари исчезло.

Синьор Андерсон откинулся на стуле. Поправил очки на своем выдающемся носу. Приподняв густые брови, спросил:

– Кто твой поручитель?

– Ремо Дзанетти, Малберри-стрит, тридцать шесть.

– Род деятельности?

– Башмачник.

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать.

Офицер поставил в паспорт Чиро штамп о въезде в Соединенные Штаты. В документах осталась фамилия Ладзари.

– Можешь идти. Возвращайся на причал, паром доставит тебя на Манхэттен.

Чиро держал в руке документы, на которых стояла свежая темно-синяя печать. У него было все, чтобы начать новую жизнь. Но благодарный человек должен делиться удачей, и Чиро не мог поступить по-другому.

– Синьор Андерсон, извините, что беспокою вас… – начал он.

Офицер бросил на Чиро несколько раздраженный взгляд. Понимает ли этот молодой человек, насколько ему повезло? Он прошел через остров Эллис без сучка без задоринки, даже его итальянскую фамилию не тронули.

– Не могли бы вы помочь моему другу? Его зовут Луиджи Латини. Он работал со мной у пароходной топки. Он хороший человек. Его родители сговорили его, и он должен успеть на поезд в Огайо, чтобы встретиться с девушкой. Он боится, что, если не приедет вовремя, она выйдет за другого.

Андерсон закатил глаза:

– Где он?

– Очередь номер три. В конце.

– Жди здесь.

Чиро достал из кармана медаль, которую сестра Тереза подарила ему на прощание. Он поцеловал Святое сердце Иисусово. С верой у Чиро было туго, но не с благодарностью. Он сел на место и вдохнул сладкий запах полированного дуба, исходивший от стен. Комната была в десять раз больше его каюты на пароходе. Пространство, квадратные метры, высота, ширина – вот что прежде всего останется в памяти Чиро от плавания из Италии в Америку.