Стреляй, я уже мертв (ЛП)

Потом они сидели возле печки; Ирина лежала на соломенном тюфяке, который дала ей Наташа. Ее все еще лихорадило, но кашель стал слабее благодаря отварам Сергея. Что касается Михаила, то они с Николаем по-прежнему вовсю резвились. Тяжелое путешествие изрядно вымотало мальчика, а теперь после отдыха и вкусной горячей еды он снова взбодрился. Да и сам Самуэль признавал, что почувствовал себя намного лучше, после того как отдохнул и поел машиного горячего супа.

При этом его по-прежнему беспокоило здоровье Ирины; ее высокая температура и грудной кашель уже давно его тревожили. Теперь он уже не сомневался: у нее пневмония. Сопровождая Олега Богданова в петербургскую больницу, он научился определять симптомы многих заболеваний. Он и сам считал, что Ирине было бы лучше остаться в этом теплом уютном доме под присмотром Маши. Но если бы они остались, очень скоро пошли бы слухи, что в доме лесоруба Сергея поселились какие-то подозрительные путники, и очень скоро эти вести достигли бы ушей людей царя. Поэтому они должны были покинуть этот дом, даже рискуя при этом жизнью Ирины. Тем не менее, Самуэль был уверен, что, если уж ей суждено умереть, то пусть лучше она умрет свободной, чем в застенках охранки.

Когда он проснулся следующим утром, ни Сергея, ни Наташи в избе не было. Он подошел к Ирине — та спала спокойным сном. Михаила нигде не было видно — как, впрочем, ни Маши, ни ее внука Николая.

Он вышел из избы, и в лицо ему ударил пронизывающий ветер, заставив пошатнуться. Мело так сильно, что он с трудом различал очертания предметов сквозь снежную мглу. Наконец, он добрался до Сергея, который с помощью Наташи уже почти закончил чинить дверцу кареты.

— Простите меня, я проспал, вместо того, чтобы помочь..., — сказал он Сергею.

— Не стоит беспокойства, мы с Наташей справились, — ответил тот. — Колеса уже готовы. Осталось поставить их на место, и уж тут мы бы не отказались от вашей помощи. Вот только дверца... Наташа затянула разбитое окошко куском старой кожи, но это не спасет от холода.

— Не волнуйтесь, у нас есть меховые одеяла.

— Тут никакие одеяла не спасут, тем более, что ваша жена простужена. Думаю, вам пока не следует пускаться в путь, это не пойдет ей на пользу.

— Но мы не можем остаться. Кстати, где мой сын?

— В хлеву. Жена задает корм скотине, а внук и ваш мальчуган ей помогают.

Самуэль устроил для Ирины в карете удобное гнездышко, постелив несколько шкур, в которые она смогла бы закутаться.

Маша настояла, чтобы они хотя бы поели перед тем, как отправиться в путь.

— Впереди нет ни одной гостиницы, да к тому же еще и снег пошел, — заметила Маша. — Я, конечно, не хочу настаивать, но вашей жене было бы лучше остаться здесь.

— Молчи, жена, человек сам знает, что делает, — отрезал Сергей.

Усадив в карету Ирину и Михаила, Самуэль на прощание обнял Сергея. Он даже хотеть заплатить ему из отцовских денег, но лесоруб с негодованием отказался.

— Мы помогли вам не ради награды, — ответил он. — Вы нам ничего не должны. Поезжайте с миром, и хотя бы иногда вспоминайте нас.

— Я доставил вам столько хлопот, позвольте мне хотя бы помочь вам...

— Не стоит благодарности, мы и сами были рады вам помочь. Поезжайте с Богом, только будьте осторожны: впереди по ходу есть еще одна деревня, гораздо больше нашей, к тому же неподалеку стоит полк.

Самуэль даже не знал, что ответить на слова лесоруба — настолько он был удивлен, обнаружив под грубоватой личиной доброго и умного человека.

— Я бы на вашем месте не торопился в такую погоду к смертному одру тещи, — сказал он напоследок. — И дело не в том, что она дурная женщина, а в том, что это просто безрассудно. Поэтому я считаю, что у вас должны быть куда более серьезные причины, чтобы отправиться в столь опасный путь. А впрочем, это не наше дело.

Маша дала Самуэлю корзину, в которой лежали банка меда, буханка хлеба и травы от кашля.

Прощаясь с этой щедрой гостеприимной семьей, Самуэль едва сдерживал слезы. Никогда не забудет он славного лесоруба Сергея.

Они продвигались с большой осторожностью, избегая ям и колдобин; сквозь густой снегопад трудно было разглядеть дорогу. К тому же одну из лошадей пришлось оставить у лесоруба, поскольку она сломала ногу.

Михаил, несмотря на свой юный возраст, уже понял, что Ирина больна, и старался как можно меньше ее беспокоить. Самуэль же, несмотря на усталость, старался останавливаться как можно реже. По ночам, даже если шел снег, он спал возле кареты, закутавшись в одеяло. Он старался не спускать глаз с лошадей, ведь без них им ни за что не добраться до Швеции.

Они, конечно, могли бы сесть на корабль и раньше, но Самуэль не хотел соваться на побережье, где было слишком многолюдно, слишком много посторонних глаз и ушей, а главное, стояли гарнизоны солдат; поэтому он выбрал пусть более долгий, но зато и более безопасный путь.

Самуэль столько часов провел в тишине, что иногда ему начинало казаться, будто он слышит собственные мысли, и по ночам, перед тем, как заснуть на несколько часов, он разговаривал с Михаилом, словно со взрослым.

Самуэль тянул до самых последних лучей света, чтобы остановиться и отдохнуть, спал несколько часов и тут же трогался в путь, гораздо раньше рассвета. И как-то раз на закате он наткнулся на охотника. Тот был высоким и коренастым и нес кожаную сумку. Самуэль поприветствовал его, и мужчина пожал плечами, похоже, не поняв ни слова. Самуэль остановил экипаж и спустился, чтобы спросить охотника, где они, и чуть не разрыдался, поняв, что уже пару дней как они находятся в Швеции. Совершенно случайно они оказались на дороге, которая вилась вдоль границы, избегая таможни и застав. Охотник знаками объяснил, что недалеко есть поселение, где можно найти фураж для лошадей.

Деревушка мало чем отличалась от тех, которые встречались им в Финляндии, хотя местная церковь поразила своей красотой и изяществом.

При помощи жестов они расспросили какую-то встречную женщину, где могут купить корм для лошадей и снять комнату. Женщина провела их на другой конец деревни, к старому почерневшему бревенчатому дому, в котором располагалась деревенская гостиница. Возможно, Самуэль и не стал бы здесь задерживаться, но его очень беспокоила Ирина. Она совсем расхворалась, и он всерьез опасался за ее жизнь.

В их комнате был камин, который хозяин тут же растопил, и большая кровать, казавшаяся весьма удобной. Жена хозяина показала, где можно умыться. Самуэль знаками попросил принести бадью с горячей водой. Он вознамерился искупать Ирину, рассудив, что ванна пойдет ей на пользу.

Поскольку они были единственными постояльцами, горячую воду доставили в кратчайшее время, и хозяйка предложила ему самой искупать Ирину. Самуэль облегченно вздохнул.

Ирина без возражений позволила себя выкупать. Ее и саму весьма угнетало, что волосы слиплись от грязи, а вся одежда пропиталась дорожным запахом. Хозяйка также предложила выстирать ее одежду, намекнув при этом, что возьмет совсем недорого.

Самуэль был прямо-таки счастлив, увидев Ирину в постели с чистыми простынями, возле теплой печки, окруженную домашним уютом. Он пристально взглянул на нее. Она казалась совсем крохотной — так исхудала. И даже ее сияющие голубые глаза выглядели потухшими.

Хозяйка также взяла на себя заботу о Михаиле. Она сама его вымыла, не обращая внимания на протесты мальчика.

В эту ночь, впервые после того, как покинули Санкт-Петербург, они спокойно уснули. И дело было даже не в теплой печке или удобной постели — хотя и это было немаловажно — а в том, что здесь они впервые почувствовали себя в безопасности, зная, что до них уже не дотянутся длинные руки людей Николая II.

Самуэль решил остаться в этой деревне, пока Ирина не поправится. Весь следующий день он вместе с хозяйкой ухаживал за больной. Михаилу было скучно, но он не жаловался. Самуэль объяснил ему, что Ирина нуждается в отдыхе.

— Так значит, она умрет, если не отдохнет? — испугался Михаил. — Я не хочу, чтобы она умерла; иначе мне придется умереть вместе с ней, ведь у меня никого больше нет, кроме нее.