Кес Арут

Все сидевшие вокруг костра мгновенно вскочили на ноги. Арут первым подошёл к часовому, который стоял у самого обрыва. Часовой показал на берег реки, которая казалась красноватого цвета в предрассветных лучах солнца. Со стороны Аданы вдоль берега к ним поспешно приближались двое мужчин. Видимо, завидев их, они ещё издали начали махать руками.

— Я знаю одного, — раздался голос одного из фидаинов, — это Григор из партии Дашнакцютюн. Чего это он припёрся в такую рань?

Через несколько минут оба человека начали карабкаться по сыпучему склону. Вскоре, преодолев подъём, они уже стояли возле повозок рядом с фидаинами. Оба выглядели донельзя взволнованными.

— Григор! — раздался весёлый голос.

Тот, которого назвали Григором, сделал нетерпеливый жест руками и запыхаясь, видимо из- за трудного подъема, скороговоркой выпалил:

— Беда, братья! Большая беда! Рассказывай всё, что мне сказал!

При этих словах, он слегка вытолкнул вперёд своего спутника, довольно молодого на вид армянина. Тот вначале оглядел обступивших его фидаи, затем быстро заговорил:

— Я из Аданской тюрьмы убежал! Там вчера вечером пятьсот турок отпустили. Мало отпустили, так всем ещё и оружие раздали.

— Врёшь, — раздались вокруг говорившего недоверчивые голоса фидаинов, — не могло такое случиться.

— Богом клянусь, — говоривший перекрестился, — своими глазами видел, как всё происходило. Сам Джевад паша приезжал в тюрьму. Когда раздали оружие, он выступил перед всеми. Сказал, что неверные собаки армяне и греки — враги правоверных. Их надо истребить, уничтожить всех до единого, во всех гаварах нашего вилайета. Говорил, что сам Талаат паша призывает правоверных к священной войне. Сказал, что начиная с завтрашнего утра, долг каждого турка в империи, убить как можно больше этих нечестивых собак. Я воспользовался суматохой и сбежал. Я сразу пошёл к Григору и всё рассказал.

После этого короткого рассказа среди фидаинов наступило гнетущее молчание. Но оно длилось короткое время. Послышались яростные крики. Угрозы в адрес турков. Но и это продолжалось недолго. Всех охватило смятение. Встал вопрос. Куда идти? Куда? Если резня должна начаться одновременно повсюду. Куда идти? И кому помочь?

Среди всеобщего смятения раздался непоколебимый голос Арута:

— Я иду в Адан!

— С ума сошёл, брат Арут? Смерти своей ищешь? Как мы можем спасти город?

Арут повернулся к людям, которым принадлежали эти крики.

— Где сейчас Серго? — коротко спросил он у одного из них.

— В Зейтуне с частью отряда.

— Отправляйтесь туда. Вам надо быть вместе. Если сможете закрыть дорогу из Аданы в Зейтун, вам ничего не смогут сделать. К тому же, в Зейтуне каждый житель — воин. У них свои отряды ополчения. А я со своими людьми отправлюсь в Адану и постараюсь вывести как можно больше людей из города.

— С ума сошёл, брат Арут? Вас меньше тридцати, а там против вас тысячи будут.

— Даст бог, справимся,… а нет, так тому и быть. Только патронов у вас возьмём. У нас их мало…

Тон, которым были произнесены эти слова, не допускал ни малейших возражений. Четыре часа понадобилось на всю подготовку к поездке. Повозки общими усилиями были переброшены на главную дорогу. Около одиннадцати часов утра колонна, состоявшая из десяти повозок, в которых сидели двадцать шесть вооружённых людей, возглавляемые Кес Арутом, во всю прыть, погоняя лошадей, полетела в сторону Аданы.

Глава 2

В одном из армянских кварталов расположенных на востоке города оживлённо шла торговля. Многочисленные покупатели прохаживались меж длинного ряда лавок торгующих всевозможными товарами. Временами раздавался оживлённый спор между торговцем и покупателем. Жизнь била обычным ключом.

Но вот… в конце улицы появились несколько десятков людей. Они были вооружены винтовками. Пояса обрамляли полные патронташи. Сбоку висели сабли. Эти люди не были военными или полицейскими, что с точностью обозначало отсутствие какой-либо формы. И, тем не менее, они были вооружены до зубов.

Люди, стоявшие в проходах, расступались перед ними. Они с испугом смотрели на зловещие ухмылки этих людей.

В воздухе повисла гнетущая тишина. Слышались лишь топот ног и бряцание оружия. Были ясно видны хищные взгляды этих людей, которые выхватывали всё, вплоть до последней мелочи. Особенно тщательно высматривалось ими содержимое лавок. Вооружённые люди шли молча до того момента, пока не оказались посередине улицы. Здесь они остановились, потому что раздался возглас:

— Я знаю эту собаку. У него дочка красавица.

Напротив лавки, в которой продавалась всевозможная домашняя утварь, сгрудилась вся группа вооружённых людей. Испуганный торговец прижался к стене и как завороженный смотрел на приближение одного из этих людей.

— Армян? — сверля глазами торговца, спросил турок.

— Грек… — заикаясь, отвечал торговец.

— Грек? Гречанки красивые девушки. Веди нас к своей дочке!

— Нет, нет…возьмите всё, всё… — торговец грек начал брать все предметы, которые попадались ему под руку, и протягивал с мольбой в глазах этим людям, — всё возьмите… мне ничего не надо… только … семью не трогайте,… прошу.

Турок ударил грека по лицу. Затем взял за шиворот и подтянул к себе.

— Это и так наше. Показывай, где дочку прячешь, собака, иначе подохнешь прямо здесь.

Едва прозвучали эти слова, как в конце улицы появилась ещё одна группа вооружённых людей, гораздо многочисленней первой. Одновременно раздалось несколько десятков диких голосов:

— Во имя аллаха! Убивайте неверных! Убивайте грязных собак!

Вслед за этим тишина в одно мгновенье покинула город. Одновременно началась стрельба. Звуки от выстрелов перемешивались с дикими воплями, мольбами о помощи и предсмертными хрипами несчастных людей, которые в одночасье стали объектом яростного нападения. Против беззащитных людей одновременно заработали винтовки и сабли. По всей улице нападавшие начали громить лавки, безжалостно убивая любого, кто там находился. Обезумевшие от страха люди бросились в разные стороны, пытаясь спастись от смерти. Но не тут-то было. С другой стороны появилась ещё одна толпа вооружённых убийц. С двух сторон заработали дружно сабли. В течение нескольких минут были убиты все армяне и греки. Кровь убитых была повсюду. На разбросанных предметах, на стенах. Крови было столь много, что она, образуя маленький ручей, потекла вниз, образуя устье кровавой реки растекающейся по всем улицам Аданы. Убив всех на улице, ослеплённые жаждой крови убийцы, начали врываться в дома. Женские вопли вперемежку с душераздирающими криками детей не прекращались. Банды турок убивали, насиловали, грабили.

Несчастного грека втолкнули во двор его собственного дома. При этом его не переставали бить и требовали, чтобы он немедленно привёл свою дочь. На шум из дверей дома выскочили две женщины. Первая была жена торговца. Вторая дочь, та самая, которую требовали привести убийцы. Отбросив державшего за шиворот грека, турок подошёл к девушке и начал валить её на землю. С диким криком мать девушки вцепилась в мародёра, не позволяя ему совершить насилие. Не раздумывая, турок стеганул её саблей по голове. Одновременно раздался предсмертный хрип матери, два душераздирающих крика, принадлежащие отцу и дочери… и выстрел. Турок, убивший женщину, внезапно схватился за грудь и свалился на землю. В дверях дома стоял мальчишка тринадцати-четырнадцати лет, с глубокой ненавистью взирающий на убийц. В руках у него была дымящаяся винтовка. В ответ раздалось несколько десятков выстрелов. Мальчик, изрешечённый пулями, замертво свалился у порога. Тут же пристрелили и несчастного грека. В живых всё ещё оставалась юная девушка. По взглядам, сверлившим её с ног до головы, она ясно осознавала, что её участь станет гораздо худшей, нежели отца, матери и брата. Девушка медлила лишь одно мгновение. Она бросилась к винтовке, которая лежала у тела брата. Но, не успела добежать. Несколько человек бросились ей наперерез и, схватив, повалили на землю. Кожи девушки начали касаться жадные языки. Послышался треск разрываемой одежды. На девушке мгновенно разорвали всю одежду. Она осталось совершенно обнажённой под откровенно похотливыми взглядами нескольких десятков убийц. Несмотря на страшную участь, какая, несомненно, ожидала девушку, она не пала духом. Первому же кто лёг на неё, она плюнула в лицо: