Безопасность Родины храня

Мужество и отвага старших товарищей, их опыт помогали нам становиться достойными их, овладевать методами чекистской работы.

Однажды во время моего дежурства пограничники доставили под конвоем 13 перебежчиков из панской Польши. Они ночью пришли на погранзаставу, сдали дежурному оружие и, отказавшись назвать себя, потребовали доставить их в ГПУ УССР.

Я по внешнему виду перебежчиков, загорелых крепких парней со шрамами на руках и лицах, догадался, что они побывали в боевых переделках. Их вожак, крупный сорокалетний мужчина, также отличался своей наружностью. Грубое лицо с колючим жестким взглядом широко поставленных глаз и татуировка на груди довершали известный стереотип бандитского атамана. На вопросы задержанные отвечать отказались, требуя встречи с высоким начальством.

Главаря мы привели на допрос к заместителю председателя Комиссии ГПУ УССР К. М. Карлсону. В сопровождении меня и коменданта секретно-оперативной части П. П. Устьянцева неизвестный переступил порог кабинета.

— Проходите, — сказал Карл Мартынович. — Вы хотели говорить с председателем комиссии ГПУ Украины. Я его заместитель — Карлсон. Если вы согласны говорить, готов выслушать.

Вожак, переступая с ноги на ногу, несколько секунд постоял в нерешительности. Он, конечно, не знал, что ему предстоит беседа с одним из соратников Дзержинского, большевиком с солидным стажем подпольной партийной работы, прошедшим через горнило империалистической и гражданской войн, чекистом, глубоко постигшим тайны человеческой психологии.

— Я Задов Лев Николаевич, — произнес наконец он охрипшим голосом. — Был в 20-е годы в махновской повстанческой армии заместителем начальника штаба по разведке. Явился с повинной.

— Чем вызван ваш нелегальный переход границы с оружием в руках спустя четыре года после разгрома махновской банды?

— Тоска но родному краю была настолько сильной, что хотел даже покончить жизнь самоубийством, но решил добровольно предстать перед Советской властью.

— Но вы могли вернуться и официальным путем, через консульство.

— Когда я советовался с Махно, он высказался против моего возвращения, пригрозил расстрелом. Установил слежку, пришлось ночью бежать из лагеря. Чтобы запутать следы, вначале отправился в Польшу, а уже затем сюда.

Такова была история перехода махновского палача. Его руки были обагрены кровью многих невинных жертв. Но Советская власть, учитывая чистосердечное раскаяние Л. Задова, решила ограничиться лишь условным тюремным заключением. Но он и его брат Даниил не оценили этого. Спустя два года они связались с контрреволюционерами, совершили новое тяжкое преступление. После этого суд приговорил их к исключительной мере наказания.

За годы чекистской деятельности мне приходилось не раз рука об руку работать с пограничниками. Хорошо запомнилась одна операция по задержанию иностранных агентов, проведенная начальником отделения Н. В. Сарсковым вместе с воинами 25-го погранотряда в Молдавии. Тогда государственная граница проходила по реке Днестр.

Чекисты, ведя «игру», установили конспиративную связь с одной из зарубежных контрреволюционных организаций, так называемым «русским объединением военнослужащих» активного ее члена, полковника царской армии, бывшего помещика Саратовской губернии.

Его-то и поджидали на поросшем кустами берегу Днестра.

Прошла первая ночь, вторая. Наступила третья. На этот раз небо заволокло тучами, начал моросить осенний дождик. Время перевалило далеко за полночь, когда мы услышали негромкие всплески весел. Три тени неожиданно возникли у старого полуразрушенного рыбацкого мостика. Гребец тут же отогнал лодку в камыши.

Один из них, подойдя к лежавшему невдалеке от кромки воды плоскому камню, достал из-под него пакет. Как потом оказалось, в нем были паспорта и удостоверения личности на имя служащих плодоовощетреста.

Напряжение нарастало. Служебная собака, лежавшая с нами, навострила уши, готовая по первой же команде броситься на гостей из-за кордона. Но замысел операции был другой. Темные фигуры в брезентовых плащах, с низко надвинутыми капюшонами, пройдя мимо нас, углубились в лежавший на их пути овраг. Там их и поджидала группа захвата. Чекисты и пограничники в короткой яростной схватке обезоружили лазутчиков.

На румынском берегу считали, что переход границы прошел удачно…

При обыске у задержанных изъяли оружие. В одежде полковника обнаружили несколько ампул сильнодействующего яда, предназначенного для диверсий.

В ходе дознания была выявлена небезынтересная деталь. При подготовке к переходу границы полковник, желая укрепить себя духовно, посетил в селе Кицканы монастырь. По его просьбе священник отслужил молебен за успех предстоящего тайного мероприятия против большевиков и освятил оружие, в том числе предназначенный для убийства мирных жителей яд.

Но врагу-фанатику ничего не помогло, задуманный кровавый план провалился. Чекисты — участники операции — по приказу председателя ОГПУ были награждены ценными подарками.

С тех пор прошли годы, десятилетия. На мою долю и долю моих соратников по чекистской работе выпало немало сложных дел и трудных испытаний. Мы с честью прошли войну, внесли частицу и своего ратного труда в Великую Победу над гитлеровской Германией. В те огненные дни, выполняя специальные задания, обезвреживали фашистских шпионов и диверсантов, добывали важные сведения о противнике, рискуя жизнью, проникали в стан врага, в его разведывательные органы, активно участвовали в боевых операциях партизанских отрядов.

Во время Великой Отечественной войны я был начальником оперативного подразделения Краснодарского краевого управления НКВД, на фронте руководил специальной разведгруппой 18-й, затем 56-й и 47-й армий.

После войны мне довелось принимать участие во многих чекистско-войсковых операциях по ликвидации националистического подполья и вооруженных оуновских банд в западных областях Украины, в том числе и на Львовщине.

Вспоминаются теперь уже далекие 1945–1946 годы. К тому времени основные военные формирования, крупные банды ОУН—УПА были разгромлены, но не добиты. Борьба, подчас ожесточенная, продолжалась.

Старые, и особенно молодые «кадры», разуверившиеся в авантюристической политике «проводников», а также под влиянием известного обращения правительства Украинской ССР, — приходили с повинной, сдавали оружие и, оформив юридически реабилитацию, приступали к мирному полезному труду.

Оуновская СБ (служба безопасности) жестоко мстила им за «зраду самостийной Украине». Но и СБ крепко доставалось от тех, кто уже не желал проливать невинную кровь. Зная псевдо своих бывших главарей, места явок, схронов, тайных складов оружия, они помогали чекистам наносить ощутимые удары по волчьим логовам, открыто став грозой для бандитов.

Свободнее почувствовали себя селяне, смелее начали вступать в создаваемые колхозы. Примером этого явилось село Трудовач на Львовщине, в котором была создана комсомольская организация из сельской молодежи, насчитывающая в своих рядах девятнадцать юношей и девушек. Отважные комсомольцы смело вели борьбу против жестоких врагов, призывали односельчан вступить в коллективное хозяйство. Шесть юных бойцов Трудовача отдали свои жизни в битве за становление новой, свободной жизни в родном селе.

Верховоды ОУН, бессильные остановить все более возрастающее политическое влияние партийных и советских органов на население, а также процесс разложения и распада националистических низовых организаций на местах, давали указание самыми жестокими способами и методами срывать все мероприятия советских органов и прежде всего коллективизацию.

Закордонный — центральный провод ОУН, узнав о начавшейся подготовке в западных областях к выборам депутатов в Верховный Совет СССР, дал директиву всеми мерами сорвать это важнейшее государственное мероприятие, не допустить местное население на избирательные участки. В директиве предписывалось: тех, кто активно участвует в кампании, считать «зрадныками», запугивать, избивать, терроризировать, поджигать избирательные участки, убивать кандидатов в депутаты и т. д.