Тиран

В доме Никомеда пестро, он украшен по последней моде; только пол в главном зале покрыт древней мозаикой, на которой в самых отвратительных подробностях изображалось убийство Ахиллом царицы амазонок под Троей. Обстановка и яства не уступали самым богатым домам Афин.

Киний пересмотрел свои взгляды на Ольвию. Торговля зерном, по-видимому, сделала этих людей очень богатыми.

Его сразу познакомили с Клитом, невысоким, темноволосым, длиннобородым, с глубоко посаженными глазами и сильной проседью, но Клит как будто ни с кем не собирался заводить разговор. Все возлежали по одному на ложах, расставленных далеко друг от друга, так что разговаривать вообще было трудно. Три нубийские танцовщицы неприятно напомнили Кинию, что долгое время он был лишен не только ванны, но и они помогли оборвать всякие разговоры, какие могли бы начаться после первого блюда.

Выпуклость, свидетельствующая о том, что Киний одобряет танцовщиц, мешала ему покинуть ложе, и он лишь наблюдал за другими гостями, пытаясь решить, почему обстановка кажется ему одновременно и такой привычной, и совершенно чуждой. С одной стороны, все шло так, как и следует в хорошо управляемом греческом доме: мужчин обслуживали, подавали дополнительные блюда и рыбные соусы, вино всегда было под рукой, рабы услужливы и деловиты.

С другой стороны, молчание угнетало. Киний пытался припомнить времена, даже при самых жестоких правительствах, когда в доме его отца не звучали бы гневные разоблачения, яростные протесты, пусть только против налогов на богатых, и политические споры.

Со стола убрали последнее блюдо и принесли еще вина. Киний без приглашения встал и подвинул свое ложе к ложу Клита. Тот смотрел, как Киний передвигает ложе, но ничего не говорил.

Киний лег и протянул чашу, чтобы ее наполнили. Никомед встал, произнес молитву и совершил возлияние. И опять все вели себя как греки, но сквернословия, шуток, предложений не было. Очень странно.

— Никомед, — сказал Киний. — Я просмотрел перечень. Ты в числе тех, кто служит в коннице.

Никомед сел.

— Клянусь всеми богами! Что ж, полагаю, это не твоя вина. Я хорошо езжу верхом. Когда сбор?

— Пожалуй, на следующий день после праздника Аполлона. Клит, ты ведь гиппарх?

Клит покачал головой.

— Я заменяю гиппарха. Только городское собрание может назначить гиппарха. Но городского собрания не было… не было… как бы сказать…

Зайдя так далеко, Клит замолчал и попросил вина.

Никомед улыбнулся.

— Клит не хочет этого говорить, но городских собраний нет с тех пор, как архонт запретил их. Последний гиппарх Клеандр умер. Его обязанности исполняет Клит.

Киний нахмурился, глядя на чашу с вином.

— Значит, ты не гиппарх, и я тоже не гиппарх. Кто же в таком случае командует?

Клит обиженно посмотрел на него.

— А кем здесь командовать? Когда я в последний раз проводил сбор, верхом и в доспехах явились шестнадцать человек. Многие пришли пешком — показаться и посмотреть, что происходит.

Никий кивнул. Афинская конница часто проявляла такое же пренебрежение к власти. Он и сам когда-то так поступал.

— Когда же вы в последний раз были в поле?

Никомед фыркнул. У Клита вино пошло носом.

— В поле? В каком поле? Что, против скифов? Да они сожрут наши мозги. Против гетов? Против другого города? Ты, должно быть, шутишь.

Киний осмотрел комнату.

— Но вы ведь все гиппеи?

Самый младший из собравшихся покачал головой и заявил, что, если оценивать его собственность, он в это число не входит, хотя лошадь у него есть и он любит ездить верхом. Все остальные явно относились к классу, поставляющему конников.

Киний очень осторожно спросил:

— Разве не лучше иметь хорошо подготовленную конницу с опытным предводителем, чем толпу просто богатых людей?

— Лучше для твоего кошелька, вероятно, — сказал Клит.

Никомед кивнул:

— Кому она будет служить? Какой фракции будет служить эта хорошо обученная конница?

— Благу города, — ответил Киний.

Все рассмеялись. Но Никомед задумчиво потрогал короткую светлую бороду.

Всю жизнь Киний слышал выражение «на благо города», но использовали его по-разному: с намеренным сарказмом, с политической беспринципностью, для того чтобы льстить, умасливать, требовать. Он слышал, как над этой фразой смеялись, но никогда не слышал, чтобы она осталась без отклика. «Кто же эти люди? — подумал он. — И что это за город?»

— Хорошо провел вечер? — спросил Диодор, когда Киний вошел в казарму.

— Вино было хорошее. Общество скучноватое. А что ты читаешь? И вообще, что ты делаешь в моей комнате?

— Здесь теплее, и я хотел поговорить с тобой, как только ты вернешься. Мне казалось, архонт велел тебе избегать Никомеда.

Киний невесело рассмеялся.

— На самом деле архонт просил меня быть осторожнее в выборе друзей. Но я всегда осторожен и потому решил принимать его слова как похвалу. Ты ждал, чтобы высказать озабоченность моими отношениями с архонтом?

— Нет. Вот. — Диодор протянул свиток. — Меня ждало несколько писем от друзей, и ты должен знать о чем они. Антипатр [45] назначил Зоприона своим сатрапом во Фракии. И сейчас направляет во Фракию золото и людей. Там создается войско.

— И куда оно пойдет?

— Не могу сказать. Мои источники тоже этого не знают. Говорят, это подкрепления, которые пойдут к Завоевателю.

— Возможно.

— Но они могут пойти и сюда. Здесь богатые земли, а Антипатр нуждается в деньгах. Александр, может, и завоевал мир, но он совсем не посылал домой денег, а у Антипатра много врагов. Только посмотри на Спарту.

Киний кивнул. Он потянул себя за бороду и принялся расхаживать по небольшому помещению.

— Спарта собирается воевать?

— Рано или поздно. А какой у нее выбор? Македония сильна, но нуждается в деньгах. Где лучше раздобыть их, как не здесь? — Диодор сделан грубый жест. — Вот куда уйдут мои деньги.

— Если у них нет денег, но они все равно шлют их и людей во Фракию, цель должна быть близкой. Им нечем Долго платить наемникам. — Киний замолчал и налил себе вина. — Хочешь вина?

— Да. Думаю, начнется следующим летом.

— Сколько человек?

— Два таксиса одной фаланги, частью наемники, частью фракийцы. Всего, вероятно, тысяч пятнадцать. Отряды конницы и фессалийская конница — возможно, четыре тысячи лошадей.

Киний присвистнул.

— Нам, пожалуй, лучше унести ноги.

Диодор кивнул.

— Поэтому я и подумал, что нужно быстрее сказать тебе. Ты как будто не удивился.

Киний пожал плечами.

— Ты предполагал это еще в Томисе, не в таких подробностях, конечно. К тому же, — добавил он после недолгого колебания, — я слышал о такой возможности в Афинах.

Диодор кивнул.

— Но тогда ты говорил, что ничего не знаешь.

Они несколько мгновений смотрели друг другу в глаза.

— Понятно. Не подлежит обсуждению. — Диодор, явно раздосадованный, потер лоб. — Так что говорили за ужином гости? Ты познакомился с гиппархом?

— Он на самом деле не гиппарх.

Киний объяснил причину и пересказал разговор.

Диодор задумался.

— Кажется, я начинаю понимать, к чему все идет.

— Ты здесь не единственный мыслитель, Диодор. Я тоже умею смотреть вперед сквозь кирпичную стену времени. Архонт пытается назначить меня, чтобы отобрать у городского собрания еще кусок власти. Это я вижу. — Киний махнул чашей. — А потом будет использовать меня, чтобы держать богатых в узде.

Диодор кивнул.

— В действительности хуже того. Думаю, ты нужен ему, чтобы разделить и приструнить богатых граждан. Например, тех, кто не явится на сбор, бросят в темницу, осудят и изгонят — или хуже. Хотя ты можешь похоронить этот замысел, предупредив их. Но самое скверное, что архонт, несомненно, намерен превратить гиппеев в заложников.

Киний поперхнулся вином.

— В заложников?

— Конечно. Когда они окажутся под твоим началом, он сможет угрожать услать их, например, на войну или в дозор; у него появится власть над ними. Не забудь: здесь нет ни городского собрания, ни совета; этот человек одним своим словом может объявлять войну или заключать мир. Он может выслать богатых граждан из города под предлогом общественной службы и держать их вдалеке сколько пожелает. — Диодор допил остатки вина и вытер губы. — Если честно, удивительно, что никто не додумался до этого раньше.