Гарольд Храбрый

Эйнар, чуть не подавившись, залился ярким румянцем, а окружающие снова захохотали. Тем временем король пришёл на помощь датчанину.

   — Эй, Сигевульф! Оставь гостя в покое! — прикрикнул он. — И смотри не лопни от обжорства!

Гигант удовлетворённо помял тугой живот и ответил:

   — Мой король, здесь ещё много свободного места. — Он громко рыгнул и закончил: — В сытом теле крепкий дух.

   — Не богохульствуй, сын мой! — назидательно заметил архиепископ Стиганд, но подвыпивший сеньор пропустил его слова мимо ушей.

   — Мой король! — заорал он. — Посмотри на своего еврея! Он так мало ест, что его можно перешибить одним взглядом!

Соломон действительно ничего не ел. Вера отцов запрещала ему прикасаться к «нечистой» пище. Он лишь пил родниковую воду, налитую в его кубок. Гарольд разрешил ему питаться отдельно, теперь же лекарь делал вид, что участвует в общем застолье. Услышав реплику эрла, Соломон смутился и не нашёл что ответить.

   — Оставь его, Сигевульф, — попытался урезонить буяна граф Гюрт. — Лучше съешь вот эту сочную поросячью ножку.

Однако Сигевульф не унимался, ему хотелось «разрядки» после напряжённого дня.

   — Соломон! — крикнул он. — Полагаю, у твоего Бога есть куда более важные дела, чем следить за тем, что ты ешь и пьёшь!

Еврей побледнел, недобрый огонь зажёгся в его глазах.

Однако он не посмел вступить в перебранку со столь знатным сеньором, да ещё в присутствии своего повелителя.

   — Так что, Соломон? — продолжал издеваться толстяк. — Не хочешь ли отведать этой аппетитной ножки?

   — Эрл Сигевульф! Ты сидишь за королевским столом! — вступился за Соломона Рагнар.

   — А ты, любезный Рагнар, попридержи свой язык! Или я быстро укорочу его! — побагровел вельможа.

Король, почувствовав, что назревает ссора, поспешил вмешаться.

   — Тихо, петухи! За моим столом не бывать сварам!

   — Никто не смеет указывать мне, эрлу Сигевульфу! — спесиво воскликнул толстяк. — Даже король! Мой род один из самых древних! А ты, Гарольд, лишь первый среди равных!

   — Не забывайся, Сигевульф, если не хочешь, чтоб твой род внезапно пресёкся! — ледяным тоном произнёс король. Взгляд его был холоден и суров. Эрл набычился, но, не выдержав, отвёл глаза. Хмель слетел с него, ища поддержки, он обвёл взором сотрапезников, но повсюду натыкался на осуждающие лица.

   — Нашли время ссориться, когда враг стоит у порога! — сердито проворчал Гарольд. — А ну-ка пожмите друг другу руки и осушите рог за дружбу!

По знаку короля Рагнар подошёл к эрлу, который пыхтел как кузнечный мех.

   — Не упрямься, Сигевульф. Неужели ты забыл о нашей старой дружбе? — усмехнулся Гарольд.

   — Так и быть. Только из уважения к тебе, мой король! — сдался Сигевульф. Он тяжело поднялся и протянул свою лапищу Рагнару, тот обхватил её не менее огромной кистью и сжал как тисками. Толстяк напряг руку, но с Рагнаром ему было не совладать.

   — Тише ты! Раздавишь! — поморщившись, проворчал эрл. Рагнар ослабил хватку и отпустил руку.

Сигевульф растёр занемевшую кисть. Затем, не глядя на Рагнара, поднял рог, пригубил немного и передал королевскому телохранителю, тот осушил рог до дна.

   — Вот и прекрасно, — удовлетворённо произнёс король.

Чтобы окончательно разрядить обстановку, граф Гюрт встал, поднял кубок и громко крикнул:

   — Да здравствует наш мудрый король Гарольд!

   — Да здравствует король! — загремело над столами.

Трапеза вернулась в спокойное русло. Застучали ножи, разрезая мясо, захрустели кости на крепких зубах, забулькал эль. Все устали от треволнений и обильной пищи, и разговор постепенно стихал. Саксы стали клевать носами над заваленными объедками столами.

Гарольд встал и попрощался с сотрапезниками. Перед уходом он обратился к жене:

   — Простите, миледи, если обидел вас. Я погорячился.

   — Ничего страшного, мой супруг. У вас был трудный день, — ответила леди Эльгита.

   — В таком случае хороших вам снов, — кивнул на прощание Гарольд и направился к выходу. Леди Эльгита проводила его взглядом, в котором сквозили боль и любовь, и вместе с дочерью тоже покинула зал.

Тем временем Рагнар проверил посты, после чего вошёл в королевскую опочивальню, расстелил плащ на полу у двери и улёгся. Что касается приближённых, то они, негромко беседуя, расходились по отведённым им покоям. Оруженосцы, дружинники и слуги укладывались прямо в обеденном зале на разбросанных там и сям тюфяках и кучах соломы. Жизнь в замке затихла, тяжёлый день остался позади.

Глава 21

НОЧНЫЕ ВИДЕНИЯ

Королева теней — ночь раскинула своё чёрное бархатное покрывало, погрузив замок во тьму. Внезапно из-за туч выглянула полная луна, и её призрачный таинственный свет озарил человека, стоявшего на смотровой площадке главной башни. Волосы его, выбивавшиеся из-под небольшой шапочки, отливали серебром, то был еврей Соломон. Дрожа от холода, лекарь изучал расположение звёзд на небосводе, используя для этих целей какой-то странный прибор, отдалённо напоминавший мачту корабля в миниатюре.

Закончив наблюдения, Соломон спустился по наружной лестнице, прошёл гулким коридором и поравнялся с казначейской, у дверей которой дремал, опершись на копьё, часовой. Сакс встрепенулся и вгляделся в пришельца, но, узнав лекаря, лишь про себя тихо проворчал:

   — Носит его по ночам!

Соломон миновал часового, открыл скрипучую дверь и вошёл в свою комнату. Он поставил прибор на сундук, приблизился к жаровне и погрел озябшие руки. Затем уселся на табурет, придвинул свечу и развернул один из пергаментных свитков, лежавших на столе. На пергаменте был изображён зодиакальный квадрат, по его верхнему краю шла латинская надпись — Гарольд. То был гороскоп английского короля.

Лекарь помолился, глядя на огонь свечи, затем заглянул в толстенный фолиант и сделал на пергаменте небольшие пометки. Некоторое время он сосредоточенно разглядывал плоды своих трудов, затем откинулся к стене и раздумчиво пробормотал:

   — Если норманны не придут в октябре, всё кончится благополучно. А если придут?

Он вновь нагнулся над столом, придвинул к себе второй свиток и развернул его. На нём был изображён такой же, как и на первом пергаменте, рисунок. Вверху латинскими буквами было выведено — Вильгельм. Внимательно сравнив оба свитка, Соломон тяжело вздохнул и выпрямился.

   — Солнце одного в соединении с солнцем другого, — пробормотал он, — какое тождество, и сколь они различны, ибо не солнцем единым живут люди. К тому же смертельный бой предначертан на небесах!

Лекарь встал и нервно заходил из угла в угол.

   — Как помочь королю? И что могу сделать я, несчастный еврей? — причитал он. — Господи! Зачем ты вооружил меня знаниями, но не дал ни сил, ни власти? Воистину мудро сказано: во многом знании многие печали...

Подойдя к высокому стрельчатому окну, он уткнулся лбом в холодную раму и с болью прошептал:

   — Впервые за много лет я встретил повелителя, который видит во мне человека, а не просто презренного иудея... Который ввёл меня в круг своих приближённых и доверил здоровье семьи... Кому из людей моего несчастного народа выпадала такая честь?.. И что в итоге? Не успев обрести покой, я должен всё потерять? Господи! За что мне такие страдания?!

Соломон замолчал. Одинокая слеза потекла по его усталому лицу. Отблески свечи, отражаясь в ней, делали слезу удивительно похожей на каплю крови.

   — Господи! — вновь заговорил еврей. — Подскажи мне, как уберечь короля и его дочь?

В то время как лекарь мучился неразрешимыми вопросами, этажом ниже принцесса Айя болтала со своей няней. Незадолго до этого Хильда раздела девочку, омыла её ножки родниковой водой, расчесала волосы и, облачив в длинную ночную рубашку, уложила в постель. Айя согрелась под одеялом, сшитым из звериных шкур, но засыпать никак не хотела.