Восстание в крепости

В ответ Бахрам кивнул головой на занавеску:

— Пришел?

— Конечно, пришел. Уж больше получаса сидит и ждет тебя. Можно ли так долго заставлять ждать человека? В такое время… Проходи.

— Не торопись, уста! Лучше возьми в руки какое-нибудь шитье, и давай разыграем с тобой сценку: портной и заказчик.

Усуб быстро влез на прилавок, сел, поджав под себя ноги, снял со стены почти готовый архалук и принялся пришивать к нему пуговицы.

Бахрам опустился на скамейку у двери.

— Будет еще одна просьба, уста, — тихо зашептал он. — Поглядывай чаще на улицу. Здесь поблизости шляется рыжий, конопатый солдат. Уже минут двадцать взбивает пыль сапогами на вашей улице. Очень странно себя ведет. Ведь он и к тебе заглядывал. Кажется, сейчас пойдет назад по той стороне.

— Неужели он еще не ушел? — шепотом спросил уста Усуб. — Какого дьявола ему здесь надо? Ты, наверно, потому и задержался? Не хотел у него на глазах входить в мастерскую? — Он тревожно покачал головой.

— Ну да, — озабоченно сказал Бахрам, разглядывая и вертя во все стороны первый попавшийся под руки кусок материи. — Сейчас он пройдет по той стороне. Обрати внимание, будет он пялить глаза на твою лавку или нет? Подозрительный!

Порывшись в лоскутках, лежащих грудой на прилавке, портной извлек из-под них старые очки в черной оправе с одной-единственной дужкой и стеклами, ставшими почти матовыми от многочисленных царапин, и водрузил их себе на нос. Затем подвинулся к окну и, продолжая проворно работать иглой, посмотрел на улицу.

По противоположной стороне шел тот же самый рыжеволосый солдат, по-прежнему заглядывая в дверь каждой лавки.

— Да, я хорошо его вижу, — тихо заговорил уста Усуб. — Сюда не смотрит. По-моему, он сам не знает, что ему нужно. И ко мне заглядывал только что. А зачем, спрашивается? Чего ищет? Вчерашний день? — Портной умолк, стараясь разглядеть солдата, потом вдруг на лице его мелькнула веселая улыбка. — Заладили: странный, подозрительный! Да какой дурак станет так выслеживать? А лицо-то какое у бедняги?! Словно только что родителей схоронил. Вот-вот заплачет!.. Это не шпион!

Бахрам поднялся и прошел в чулан.

— Ну и заставил ты меня поволноваться! — сказал Виктор, пожимая кузнецу руку. — Что случилось?

— Тут какой-то подозрительный солдат бродит. Думаю, может, он видел, как ты сюда вошел? Вот я и задержался. Ждал, когда он уберется.

— Я тоже его видел. Из нашей роты, Погребнюк. Все считают, что это он выдал Дружина.

— А знаешь — похоже! После всего, что случилось в батальоне, солдат свободно разгуливает средь бела дня по улицам. А ведь я слышал, у вас сейчас строгости — следят за вами!

— Вот поэтому и отпускают в город. Выпустят, а сами следят — хотят напасть на след. А с Погребнюком… Тут бабушка надвое сказала. Либо он открыто встал ка путь измены, либо они считают, что он связан с подпольщиками, и хотят воспользоваться его простотой, поймать сокола с помощью вороны. Откровенно говоря, этот Погребнюк для меня загадка. Ну, ладно, давай о деле!

И Бондарчук рассказал Бахраму, что слух об истязании Дружина в карцере взволновал и возмутил не только черноморцев, но и пехотинцев, что группа членов РСДРП в батальоне решила провести среди солдат работу с тем, чтобы они потребовали показать им Дружина, дабы самим убедиться, избивают его или нет. Он рассказал также, что недовольство постепенно охватывает весь батальон, солдаты тайком шепчутся и даже пятая и восьмая роты, считавшиеся у командования наиболее благонадежными, возмущены произволом подполковника Добровольского.

— Мы с товарищами пришли к выводу, что этой ситуацией надо воспользоваться, — сказал Виктор. — Решили связаться с вами. Поэтому-то я сегодня здесь. Как говорится, куй железо, пока горячо! Для нас очень важно, что в настоящий момент Добровольским возмущены не только моряки, но и пехотинцы, на которых он опирается. Если слух об истязании Дружина подтвердится, произойдет такой взрыв, что Добровольский долго будет раскаиваться в своем самоуправстве. Но мы нуждаемся в вашей помощи…

— Можете всегда на нас рассчитывать, — поспешил заверить его Бахрам. — Говорите, что вам нужно!

— Листовки! Листовки с требованием показать солдатам Дружина! Хотя бы по пятку на роту. В наших условиях это организовать невозможно. Поможете?

— Поможем, — улыбнулся Бахрам. — Сделаем! Через два дня листовки будут у вас.

Договорившись обо всем, они начали прощаться.

— Меня одно беспокоит, — вздохнул Бахрам. — Не сломят ли Дружина побои и пытки?

Бондарчук взглянул на кузнеца спокойно и грустно:

— Нет, в Дружина я верю. Он умрет, но не выдаст товарищей. Это кремень. Хорошо, что я послушался Демешко и передал брошюру именно Дружину. Другой бы мог не выдержать.

Пора было расходиться.

Уста Усуб, как обычно, вышел с утюгом за порог и, размахивая им, оглядел улицу. Не заметив ничего подозрительного, он сделал условный знак головой.

Первым мастерскую покинул Бондарчук. Он направился в сторону казарм. Не оглядываясь, пересек внизу церковную площадь и свернул в тихий переулок.

Солнце палило нещадно. В улочке, сплюснутой с боков глиняными заборами, было жарко, как в аду. Мимо рысью промчался всадник, подняв густое облако пыли. Виктору пришлось остановиться, так как в двух шагах ничего не было видно. Запершило в горле, защекотало в носу.

Когда пыль рассеялась, опустившись серым тюлевым покрывалом на близлежащие дворы и фруктовые деревья, выглядывающие из-за заборов, Виктор отряхнул рубаху и, опасаясь очередного всадника, который в любой момент мог появиться на дороге, ускорил шаги, стараясь поскорее миновать это скопище пыли.

Не успел он сделать и ста шагов, как его сзади окликнули. Виктор узнал голос Погребнюка, но продолжал идти, не оборачиваясь.

Через минуту за его спиной послышалось прерывистое дыхание.

— Виктор, — сказал Погребнюк, — ведь я тебя зову…

Теперь они шли рядом.

Бондарчук даже не повернул головы. Он по-прежнему быстро шагал, сосредоточенно глядя прямо перед собой.

— Я давно тебя ищу. Мне надо с тобой поговорить, Виктор! — говорил Погребнюк, не отставая от него ни на шаг.

— Ищешь или выслеживаешь?.. — Виктор взял правее и пошел в тени забора; лицо его оставалось холодным и суровым. — Одного выдал, теперь за мной ходишь по пятам? Видно, пообещали жирный кусочек! Иначе не осмелился бы рыскать за мной, как легавая…

Злая усмешка на губах у Виктора и издевка, прозвучавшая в его голосе, причинили нестерпимую боль Погребнюку. А он-то воображал, что Бондарчук спокойно, внимательно выслушает его до конца и поверит все же в его, Погребнюка, невиновность. Выходит, Бондарчук еще бессердечнее, еще безжалостнее других. Он не только не хочет выслушать его, но еще и хлещет обидными словами.

Видя, что Виктор не останавливается и продолжает идти, не отрывая глаз от дороги, Погребнюк в отчаянии схватил его за руку.

— Нет, постой! Ты не сделаешь ни шагу, пока не выслушаешь меня! Я тебя не пущу!.. Ты ничего не знаешь! Тебе налгали…

Виктор поразился. Всегда мягкий, робкий Погребнюк сейчас стоял перед ним полный решимости, бледный, с трясущимися от гнева губами. Глаза у человека налились кровью. Казалось, он сейчас кинется на него, как бешеный.

— Что с тобой? Чего ты хочешь? — спокойно спросил Бондарчук.

— Я ничего от вас не хочу! Вы чего от меня хотите?! Я спрашиваю, почему вы отворачиваетесь от меня? Что я — зачумленный? Со мной не хотят даже поговорить. Почему? Скажи, почему?

Виктор не имел ни малейшего желания разговаривать с Погребнюком на эту тему. Надо было как-то избавиться от назойливого преследователя.

— Если твои товарищи бегут от тебя, — ответил он, пожимая плечами, — у них и спрашивай о причине. Я-то откуда знаю?

— Нет, ты знаешь! — не унимался Погребнюк. — Вы все сговорились! Вы избегаете меня. Но я хочу, чтобы ты и все остальные знали — я не предатель!

Голос у Погребнюка задрожал, к горлу подступили рыдания.