Витязь. Владимир Храбрый

Марфуша жует, торопится, лицо её еще больше морщится и тем самым уже вызывает у присутствующих смех. Вытерев слезы, поет дразнилку:

Вдруг все услышали, как, громко крича, над Боровицким холмом летит клин журавлей.

Карлица замахала руками, будто у неё выросли крылья, и стала вторить крикам птиц:

И замерли жены, и перед взором каждой представилось свое: поля необозримые, леса шумливые, полноводные реки.

- А ты, Настасья, - обратилась княгиня Евдокия Дмитриевна к сказительнице, - скажи-ка нам про поход Игорев, Игоря Святославича…

Вначале потихоньку, потом все быстрее начинает Настасья:

Глава 9. КНЯЗЬ ВЛАДИМИР И МОНАХ ПЕРЕСВЕТ

Пока Дмитрий спал, Владимир велел привести к нему Александра Пересвета. Это был могучего сложения монах, высокого роста, с длинным скуластым лицом и выразительными умными голубыми глазами.

Вошедши к Серпуховскому, Пересвет поставил в угол посох - подарок Радонежского за усердие в делах и помыслах. Князь обратился к чернецу с вопросом:

- Отче, перед тем как нам надлежит отправиться с Дмитрием в неблизкую дорогу, хочу спросить: нужно ли все же самому великому князю московскому ехать в те места, где предстоит биться с Мамаем? Я-то думаю - нужно, а как ты считаешь?..

- И я считаю, княже, что нужно. Путь долог и труден, но, преодолев его и увидев своими глазами, что есть Русская земля и какие страшные опустошения нанесли ей ордынцы, сердце великого князя обольётся кровью, и укрепится в нем вера на великую битву…

- Вестимо так. Да будет путь наш светлым, как слияние рек Москвы и Оки в лунные ночи.

- Я рад, княже, тому, что и ты уверен в победе, как уверен в ней и мой наставник, отец Сергий. Перед взором его всегда открывается будущее, которое не дано лицезреть простым смертным.

- Я доволен, что снова встретился с тобой, отче. Пересвет поклонился князю.

- Владимир Андреевич, ты знаешь, что есть у меня хороший товарищ, брат по обители Родион Ослябя. Сын его, уже вошедший в лета, по имени Яков, стал добрым воином. Жил он в Любутске, но сейчас я жду его с минуты на минуту. Дозволь, княже, находиться ему в нашем обозе? Я уверен, что он пригодится великому князю… Мечом и копьем он владеет, как хороший охотник рогатиной. А рогатиной - не хуже любого охотника. Пора уж ему, я думаю, к большим делам приобщаться, а не токмо на медведей ходить…

- Хорошо. Покажешь мне его… Повтори, как ты место назвал, где он жил.

- Любутск. Это на Оке, - Пересвет улыбнулся - Я знаю, княже, городок этот тебе ведом. Якову тогда было десять лет, когда в Любутске покойного князя литовского Ольгерда, отца нынешнего волчонка Ягайлы, сам великий князь Дмитрий Иванович бил Жалко, что меня там не было. Повоевал бы и я вместе с Родионом против ятвяг да жмуди, что в войсках у Ольгерда находились…

- Я тогда с ратью в Новгороде находился, - вспомнил Серпуховской. - Но городок и впрямь мне ведом. Раньше я в нем бывал…

- Почувствовали литовцы тогда твердую руку Москвы.

- Почувствовали, да все-то неймется… Сам, отче, говоришь, что волчонок Ягайло. Коварен, тщеславен, норовит сзади укусить. Власть ему досталась немалая. Родного брата согнал с отчей земли, а мы приютили. Думаю, Мамай Ягайлу настойчиво будет склонять идти с ним на Москву…

Владимир протянул Пересвету руку, да не мог обхватить широкую, как лопата, мосластую ладонь чернеца. Улыбнулся:

- Такой рукой, отче, камни дробить можно… Быстрой походкой вошел Дмитрий. На нем был теплый кафтан, перепоясанный широким кожаным ремнем, на котором висел меч, на ногах зеленые сафьяновые сапоги, на голове высокая шапка, отороченная бобром. Пересвет поклонился. Серпуховской встал со скамьи, застеленной узорчатой япончицей [42], немало удивленный появлению великого князя.

- На кремлевские стены снова хочу взглянуть, - сказал Дмитрий, жестом приглашая брата и Пересвета последовать за собой.

Вышли на Соборную площадь. Над кремлевскими церквами низко плыли тучи, тянуло северным ветром.

- Дней через пять точно снег ляжет, - сказал Пересвет. - Санный обоз соорудим и прямо вдоль Москвы-реки на Коломну до Оки, а оттуда по Оке, через реку Проню до Рановы - притока Прони, а там и Рясское поле. От него до верховьев Дона рукой подать: через Хупту и реку Рясу. А Доном в Москву возвернемся…

- Хорошо, отче, знаешь дорогу, - одобрил Дмитрий.

- Не раз, великий князь, хаживал с поручениями по монастырским делам с этим посохом, - Пересвет стукнул по гладким камням, настеленным на площади. - Бывал я и в Рязани, в Скопине, в Пронске, на Рясско-Рановской засеке. Владимир Андреевич, - повернулся к Серпуховскому, - я знаю, и тебе в тех местах бывать приходилось…

- Верно, отче, видел и Рязань, и Скопин, я Пронск на высокой горе: главы его церквей будто в вышине парят. Теперь там Даниил княжит. Этот сокол летает высоко: они с Дмитрием на Воже Бегичеву рать совместно секли.

- Если б завсегда так было: и рязанские, и прон-ские, и тверские, и суздальские, и московские люди на поле брани бок о бок стояли. Русь не несла бы столько времени ярмо ордынское. И не били б нас на Калке, и на Сити… - вырвалось горько из уст московского князя.

- Да, может, сейчас по-другому будет, - сказал чернец. - Теперь уж натерпелись от Орды за столько лет. Пора понять, что к чему…

- Жди, поймут удельные. Их гордыня впереди разума бежит, словно гончая впереди охотника. Вот и приходится на них арапник держать, - Дмитрий вытянул из ножен до половины меч и с силой бросил его обратно.

У башни Владимир пропустил вперед брата, придержал за руку Пересвета и тихо сказал:

- Помнишь, отче, ту, первую тайну, которую я поведал тебе ранней весною?..

Монах вскинул глаза и выразительно взглянул на Владимира Андреевича: «Как не помнить?» Владимир одобрительно кивнул:

- Я говорил великому князю, что тебе можно доверять, как самому себе… Поэтому хочет он показать потайной ход в кремлевской стене, о котором знают немногие. Без доверия нам совместно и в путь пускаться нельзя…

Пересвет увидел массивную железную дверь.