Пурпур

Лукреция и Анна сидели обнявшись под оливой. Поздним вечером найдя девочку в конюшне, мать помогла ей умыться, накормила и уложила спать. Лукреция не рассказала про приходского священника, не могла и не хотела.

– Так ты дала Андрополусу вольную? – спросила дочь.

Уже наступила ночь, луна боковым светом выхватывала из тьмы щеку Лукреции и мягкую линию носа.

– Вы будете как брат и сестра, – ответила Анна.

– Зря ты отпустила его. Раньше он мне принадлежал, а теперь уйдет.

Анне пришлось мысленно согласиться. Куда запропастился пастух?

Лукреция никак не могла уснутьв постели. Несмотря на то что ночь выдалась теплая, девочку и под толстым одеялом била дрожь. Она боялась остаться одна. Баронесса вывела Лукрецию в сад, под оливы. Кругом царили покой и красота. Из комнаты доносилось пение запертой в клетке канарейки. По ночному саду, как сомнамбула, бродил Лиам. Монах срезал ивовые ветви и втыкал их в землю, обозначая каркас большой лодки, на которой все они поплывут по будущему озеру. Шкуры для днища и бортов уже выдублены, смола приготовлена. Анна незаметно огляделась, проверяя, на месте ли сторожа. Лучше бы дочь не заметила ее озабоченности, и без того Лукреция страшно взволнована, знать бы чем.

– Расскажи про святую Екатерину, – прошептала Лукреция, словно боясь, как бы кто не подслушал ее просьбу.

Анна улыбнулась, глядя на девочку. Лукреция на улыбку не откликнулась, смотрела в сторону, словно боялась слишком доверительной близости с матерью. Маленькое худое тельце временами содрогалось.

На одной из гор, окружавших долину, высилась залитая лунным светом крепость Рокка-ди-Тентенано, в которой сто лет назад провела несколько месяцев Екатерина.

– Как она выглядела, эта святейшая из всех итальянских святых?

– Я думаю, – ответила Анна, – она была худощавой и бледной. И всегда помогала тем, кто в горе.

– Это правда, что она родилась в семье красильщика?

– Точно. Четырнадцатый ребенок у Якопо ди Бенинказы.

– А откуда он брал улиточный пурпур?

– Он красил растениями.

– Почему же ты не можешь красить растениями?

– Потому что для этого нужен алунит, квасцовый камень. Только он делает краску прочной. Но алунита здесь нет.

– Где же он есть?

– В Турции.

– А я видела, как наш дубильщик клал алунит в телячью кожу, из которой делал мне туфли.

– Так ведь самую малость, Лукреция. Я достала немного квасцового камня у Козимо Медичи.

– Он-то откуда взял?

– Его красильни закупают алунит у турок.

– Что ты будешь делать, когда в твоих сосудах, привезенных из Норвегии, ничего не останется?

– Не знаю.

Анна обвела взглядом долину. Вон сколько земли, чтобы выращивать марену и изготавливать из нее пурпурин! Вспомнить бы, как выглядит цветок, растущий на алунитовых землях. Кажется, книга, в которой она видела его изображение, называлась «О природе». Надо ее пролистать. А потом поискать этот цветок, любящий соль, – он приведет к квасцовому камню. Может быть, стоит поехать на остров Искья, где, по словам Папы Римского, в языческие времена находили алунит, а потом – нет; должно быть, плохо искали. Она бы нашла.

С неба упала звезда. Фазан в зарослях позвал свою подругу. В крепости Рокка-ди-Тентенано зажглись факелы.

– Расскажи, что случилось в то лето, когда Екатерина жила здесь, – попросила Лукреция.

Как она напряжена! Что-то случилось, пока Анны не было. Но что?

– Не приходил ли в поместье за время моего отсутствия кто чужой? – спросила баронесса.

– Только отец.

Анна промолчала.

Скоро Лоренцо доложат о разговорах в корсиньянской церкви. Он оказался прав: людей, ближайших к Папе Римскому, даже самого Леона Баттисту Альберта, возмутила ее картина. Как поступит, узнав об этом, супруг? Неужели и вправду отправит жену в монастырь? «Быть мне безмужней матерью, а Лукреции – дочерью без отца», – подумала Анна.

Лукреция не сводила глаз с крепости Рокка-ди-Тентенано.

– Святая Екатерина и впрямь умела изгонять злых духов?

– Да. А еще она имела видения. И уговорила Папу Григория XI перебраться из Авиньона обратно в Рим. Представляешь: убедила Папу Римского, что такова Божья воля. Дочь простого красильщика!

Анна и сама разволновалась. А вот Лукреция, кажется, наконец немного расслабилась. Указывая на Рокка-ди-Тентенано, она спросила:

– Это здесь у Екатерины проснулось умение писать картины?

– Однажды она нашла сосуд с красной краской…

– Так вот почему наш Папа Римский так любит твои красные чернила! – перебила Лукреция.

Такой ход мысли позабавил Анну, но и тронул ее. Лестное сравнение. Мрачные предчувствия отошли в сторону. Баронесса покрепче прижала дочь к себе.

– Давай пойдем паломниками в Рокка-ди-Тентенано! Там ведь нет злых духов, Екатерина всех их изгнала. А этот монах… он действительно повесился из-за нее на дереве? Может быть, прямо утром и пойдем? Вдруг Андрополус где-то там прячется!

– Почему бы и нет? – ответила Анна, хотя и опасалась, что это не так.

– Он, наверное, – продолжала фантазировать Лукреция, – захотел посмотреть на лес, где повесился тот монах. Интересно же! А почему монах удавился?

Анна невольно усмехнулась. Все девочки обожают любовные драмы. Лукреция – не исключение.

– Монах полюбил Екатерину. Она, конечно, отвергла его. Тогда он решил убить ее во время мессы, но не смог этого сделать. Потеряв голову от безнадежной страсти, монах бросился в чащу, привязал к ветке веревку и…

– Он не хотел добиваться любви силой или обманом, – печально и задумчиво произнесла Лукреция. – Даже когда подглядел, как Екатерина купается в ручье.

Мелкая дрожь, снова сотрясавшая девочку, передалась Анне.

– Она тогда жила в монастыре Святой Агнессы, я помню, ты рассказывала, – продолжала Лукреция, – потому что мать бросила ее. Напрасно матушка так поступила с Екатериной. Она должна была о ней заботиться.

Анна поцеловала голову дочери и ощутила губами жесткость ее волос. Как будто после купания в серной воде.

– Ты была у источника? – строго спросила баронесса.

– Я ведь и раньше туда ходила. Иногда с тобой, иногда с кормилицей, а потом с Андрополусом.

– Вы купались вдвоем? Ты да он?

Лукреция кивнула. Вот она и призналась, что нарушила строгий запрет.

Анна постаралась сдержать недовольство.

– Екатерина тоже ходила к ручью без матери, – чуть помолчав, уверенно промолвила девочка, – и ничего плохого с ней не случилось, ведь правда?

. – Ее всегда сопровождали братья-монахи, – уточнила Анна, – следовали за ней повсюду и оберегали. Раймондо, Томазо делла Фонте, отшельник из Санто и еще другие. Они заботились о Екатерине, как Лиам – о тебе. Без них она – никуда, это точно.

– Даже купаться?

– Купаться, – после секундного замешательства ответила Анна, – она ходила с подругами.

– Они купались голые, как мы с тобой?

– Вы с Андрополусом баловались в источнике голышом, Лукреция? – вопросом на вопрос испуганно ответила баронесса.

– Нет, голышом я купаюсь только с тобой, матушка.

«Она обманывает меня, – подумала Анна. – Почему она не взяла с собой кормилицу или Лиама? Надо расспросить слуг. И зачем только я отправилась в Корсиньяно!»

– Ты говоришь о Екатерине так уверенно, словно знаешь о ней все. А вдруг тот подглядывавший монах все-таки попытался соблазнить дочь красильщика? – Лукреция наморщила в раздумье лоб. – Например, наобещал ей с три короба…

– Во-первых, ей ничего не было от него нужно. А во-вторых, Екатерина находилась под покровительством Папы Римского.

– Под покровительством! Монаху-то тому что до этого? Он ведь даже на убийство готов был решиться?

Анна не нашлась, что ответить. Наступила тишина, только канарейка в клетке продолжала петь свою песню.

– Погляди, как светятся пурпурные пятнышки в Рокка-ди-Тентенано! – восторженно прервала долгое молчание Лукреция. – Святая Екатерина улыбается мне! Тише! Тише! Ты слышишь, она говорит! Говорит, что мне нечего стыдиться. Господь пожелал, чтобы острие копья всегда было при мне. Значит, меня возьмут в крестовый поход. И Андрополус пойдет со мной!