Один Рё и два Бу

— Но я буду думать, что это он, — ответила женщина и вдруг зарыдала, закрыв лицо рукавом и кусая его край. Но, тотчас овладев собой, она спросила: — Что же вы посоветуете мне делать? Если перевозчик придет не скоро, я, даже перебравшись на тот берег, не успею до ночи дойти до какой-нибудь деревни.

— Глубоко сочувствую вам, — сказал Рокубэй, — и постараюсь вам помочь. Перевозчика нет, но вон я вижу его плот и шест лежит рядом. Если хотите, я переправлю вас на другой берег. Течение реки быстрое, и переправа трудна и опасна. Но я человек опытный. Доверьтесь мне!

Женщина вскочила, подхватила свой узелок и первая прыгнула на доски плота.

— Жди меня здесь, — шепнул Рокубэй и побежал за ней.

Со своего места на ступеньках хижины Мурамори смотрел, как ловко управляется Рокубэй с шестом и уверенной рукой ведет плот. Вот они перебрались через реку. Вот Рокубэй, взяв узелок из рук женщины, помогает ей вскарабкаться на скользкий берег, вот он повернул и уже плывет обратно. А женщина, вместо того чтобы идти дальше, бегает по берегу, протягивая руки, и что-то кричит. Ветер относит ее слова в сторону, и не поймешь, жалуется она, проклинает или просит о помощи.

Плот пристал к берегу. Рокубэй опять привязал его, положил шест рядом и подошел к Мурамори.

— Посмотрим, что нам досталось! — весело сказал он и бросил на ступеньку узелок. — Развязывай, у меня руки застыли.

В узелке оказалось немного еды, старинное зеркало в лаковой коробке, наверно свадебный подарок мужа, и пара теплых носков, а в одном из них — свернутый в комочек платок с завязанными в нем деньгами.

— Зеркало продадим в первом же городке, — сказал Рокубэй, — а носки мне не годятся — малы. Можешь надеть их.

— А как же женщина? — спросил Мурамори. — Ведь теперь без денег она не сумеет добраться до Этиго и погибнет по дороге от голода и холода.

— Это нас не касается, — сказал Рокубэй. — Сидела бы она у себя дома и дожидалась бы, пока ее отправят в монастырь, и все было бы хорошо. Мужа ей захотелось увидеть! Кто попал в Садо, того уж не увидишь — ни живого, ни мертвого. Ну, надевай носки, завязывай узелок, и идем. Перевозчика нам не стоит дожидаться, и необязательно идти этой дорогой. Нам с тобой все пути открыты.

С этими словами он повернулся и зашагал обратно к городку, откуда они ушли утром. Мурамори поспешил следом, но в последний раз оглянулся и увидел, что женщина на том берегу уже не бегает, а лежит неподвижно, растянувшись во весь рост.

Они отошли совсем немного, и хижина перевозчика едва скрылась из глаз за завесой мохнатых снежных хлопьев, когда Мурамори почувствовал, что носки жгут ему ноги. Можно было подумать, что он обул огненные сапоги и пламя от них поднимается вверх, охватило колени, острыми языками колет сердце. Он повернулся и быстро бросился бежать обратно. Рокубэй двумя прыжками нагнал его и схватил за шиворот.

— Куда ты? — крикнул он.

— Отдать женщине ее носки! Чтобы она не замерзла! Пустите! — кричал Мурамори, пытаясь вырываться.

— Дурак! — сказал Рокубэй и засмеялся. — А как ты переправишься через реку? — И отпустил его.

Мурамори стоял, смотрел растерянно.

— Тебе ее жаль? — с насмешкой спросил Рокубэй. — И очень глупо! А нас кто-нибудь жалеет? Пожалеют нас палачи, когда потащат нас рубить наши головы? Ты думаешь, герои жалеют тех, кого убивают, скупщики риса — тех, кого морят голодом? Если хочешь быть сильным и богатым, забудь о жалости.

Пришлось Мурамори признать, что Рокубэй говорит разумно. Подумав немного, он еще спросил:

— Позвольте спросить, а зачем вы взяли на себя труд перевозить ее на тот берег, когда и на этом могли бы отнять ее узелок?

— А если бы в это время вернулся перевозчик? — ответил Рокубэй. — Да еще, возможно, привел бы с собой одного-двух дюжих приятелей?

Приходилось признать, что Рокубэй поступил предусмотрительно.

Держась за руки, чтобы ветер не сшиб их с ног, протаптывая себе путь в глубоких сугробах, уходи ли они все дальше и дальше от переправы Сано. Странно, носки уже не жгли Мурамори, а приятно согревали его.

ВЕЛИКИЙ ДАНДЗЮРО

В течение двух лет Рокубэй и Мурамори исходили страну от края до края, где силой, где хитростью добывая средства к жизни. Постепенно сердце Мурамори ожесточилось. Уже Рокубэй вызывал в нем не только страх, но почтительное удивление, и он прилагал все усилия, чтобы добиться его похвалы. Уже весело было ему стоять ночью где-нибудь за углом, ощущая странную темную власть над чужой жизнью и имуществом, и, услышав шаги, выскочить, броситься в ноги прохожему, так что тот падал и Рокубэю нетрудно было оглушить его и ограбить.

Чаще всего, придя в какой-нибудь городок, останавливались они в гостинице и заказывали обед. Вдруг Рокубэй, пристально глядя на Мурамори, восклицал:

— Единственный мой сынок, что с тобой? Ты так бледен, не заболел ли?

— Кажется, я болен, — скорчив жалостную гримасу, отвечал Мурамори.

Среди общего сочувствия отводили им отдельную комнату, нежный отец укладывал сынка и трогательно ухаживал за ним. Но когда наступала ночь и все в гостинице засыпали, они оба вылезали в окно и поджидали на темной улице запоздалого прохожего. Иногда приходилось ждать несколько ночей, и тогда Мурамори не находил облегчения своей болезни и пребывание в гостинице продлевалось. Но иногда удача приходила с первого раза, и наутро хозяин ломал руки над неоплаченным счетом.

Куда только не заносили их нехоженые дороги!

Не буду подробно описывать все их странствия, скажу только, что к концу второго года они очутились на самом юге страны, на острове Кюсю.

Здесь в небольшом городке Рокубэй совершил такое дерзкое и дикое нападение на дом одного почтенного человека, что всех жителей охватило возмущение и они бросились преследовать разбойников. Рокубэй плохо знал эту местность, и ему негде были спрятаться. Пришлось ему с Мурамори бежать куда глаза глядят, напролом.

К полудню они оказались на склонах горы Кумамото, и хотя погоня давно потеряла их след, они не могли успокоиться и взбирались все выше и выше, пока не добрались до самой вершины горы, и здесь их путь преградило глубокое озеро, похожее на гигантский котел, в котором бурлила и кипела многоцветная вода — зеленая, желтая и огненно-красная.

Мурамори как зачарованный смотрел на это зрелище. Всплески кипящей воды бросали на скалы цветные отблески, будто беспрерывно вспыхивали и гасли огни гигантского фейерверка. Со дна озера слышались удары барабанов и гонгов. Пестрые испарения плясали над водой, потрясая прозрачными рукавами. Казалось, там, в глубине, празднуют какой-то жуткий праздник.

Вдруг огненное озеро задышало и взвыло, вся земля вокруг застонала и задрожала, и над озером сгустились зловещие пары, будто ад разверз свою пасть и изрыгает ядовитое дыхание.

Мурамори в страхе отступил и оглянулся, ища Рокубэя, но то, что он увидел, поразило его еще большим ужасом.

Рокубэй метался по берегу озера, размахивая руками, будто сражался с невидимым противником, отталкивая кого-то, защищая голову рукавом, падал, кланяясь, и снова отскакивая, и кричал, хрипя и задыхаясь:

— Я узнаю ваши лица! Отойдите, оставьте меня. Ведь все вы мертвы и должны лежать неподвижно. Не хватайте меня своими костлявыми руками! О, пощадите! Я лишил вас жизни, но, клянусь, я раскаюсь!

Он бросился бежать вниз с такой быстротой, что Мурамори едва поспевал за ним. Камни летели им вдогонку, земля крошилась под их ногами. Они падали, катились кубарем, хватались за кучки сухой травы. Приходится считать большой удачей и даже чудом, что им удалось живыми добраться донизу. С этого дня Рокубэя будто подменили. Пропала его веселость, вдруг беспричинно он начал задумываться, даже его сила, казалось, покинула тело.

— Я видел ад и тени убитых, — мрачно говорил Рокубэй. По ночам он вскакивал и кричал: — Они пришли за мной, те, кого я убил. Я узнал их лица!