Коварство Марии-Луизы

И перед старой гвардией вся неприятельская масса вдруг заколебалась и потом бросилась в отступление.

Наполеон увлек своих «ворчунов» на равнину, которую баварцы и русские сплошь закидывали снарядами. Он пропустил их мимо себя церемониальным маршем. В то же время он подвинул несколько батальонов линейных полков и указал их позиции с таким же спокойствием, словно руководил инспекторским смотром на площади Карусель в Париже.

Вдруг у самых войск упала граната. Солдаты отскочили назад, и в их рядах возникло смятение.

Тогда Наполеон дал шпоры лошади и заставил ее подъехать к снаряду, фитиль которого дымился, грозя неминуемым взрывом. Император заставил дрожащую лошадь замереть в неподвижности перед дымящимся снарядом.

Раздался гром взрыва, все озарилось светом… Столб дыма и пыли поднялся кверху, скрывая лошадь и всадника…

Солдаты бросились туда; у лошади были вырваны все внутренности, император свалился вместе с ней, но сейчас же вскочил на ноги, у него не было ни малейшей царапины. Он потребовал другую лошадь и продолжал своп смотр пораженным солдатам, преисполненным восхищения от этого урока, данного им Наполеоном, как не следует бояться снарядов.

Этот характерный эпизод из жизни Наполеона подвергся всевозможным комментариям. Многие видели в этом внезапно охватившее Наполеона желание умереть. Но факты опровергают подобное предположение. В утро у Ар-си-сюр-Об Наполеон был слишком далек от отчаяния Наоборот, победа казалась ему хотя и спорной, но возможной тогда. Приказ, отданный им накануне, не позволяет ни минуты заподозрить в нем желание покончить с собой. Разве он стал бы двигать войска таким грандиозным маршем на Лотарингию и Ардены, если бы решил покончить свою жизнь на поле сражения? А потом он нисколько не сомневался в чувствах Марии Луизы. Он жаждал увидеться с ней. Решительно все – его нежность мужа и отца, гордость, вера в себя – словом, все не допускает даже и мысли о самоубийстве. Да и его поведение в Арси накануне атаки союзных сил совершенно опровергает гипотезу желания покончить с собой.

Самым простым, самым естественным объяснением этого геройского поступка может быть желание Наполеона дать урок храбрости солдатам и поднять дух молодых новобранцев, составлявших большую часть его армии. С ним не было уже старых легионов Испании или Польши, и он хотел поразить воображение солдат. Крики «спасайся, кто может» донеслись до его слуха из Арси. Он вовремя остановил панику улан Кольберга и драгун Эксельмана и должен был два раза сам вести в дело войска и обнажить шпагу. Он понимал, что должен был явить крестьянам и национальным гвардейцам, созванным на защиту страны, образец той храбрости, которую французы так уважают, боготворят.

К тому же во все время этого двухдневного боя Наполеон сохранял полнейшее хладнокровие, и едва ли можно приписывать мысли о самоубийстве человеку, который мог совершенно спокойно вести подобный разговор с генералом Себастьяни посреди тучи ядер, бороздивших поле битвы.

– Ну-ка, генерал, что вы скажете об этой картине? – спросил у него император, показывая на поле битвы, куда только что прибыла толпа крестьян, вооруженная охотничьими ружьями, вилами, косами, топорами и пиками, взятыми у убитых казаков.

Это был маленький отряд с фермы «Божья слава» во главе с Марселем и Жаном Соважем.

Этот отряд увеличился патриотами, подобранными по дороге. По мере того как отряд подвигался вперед, в каждой деревне он пополнялся парой ружей. Зверства неприятеля заставили взяться за оружие даже самых мирных крестьян. Каждый готов был сделаться солдатом, чтобы прогнать иностранцев, и набат, раздававшийся с деревенских колоколов, призывал к оружию всех от мала до велика.

– Скажу одно, – ответил на вопрос Себастьяни, – что у вас, ваше величество, без сомнения, имеются такие ресурсы, которых мы не знаем.

– Только то, что вы видите, больше никаких.

– Но в таком случае почему же вы, ваше величество, не изволите позаботиться, чтобы вся нация поднялась?

– Все это пустые бредни! – резко ответил Наполеон. – Бредни, почерпнутые из воспоминаний об испанских патриотах и о временах революции! Как можно поднять народ в той стране, где революция сокрушила дворянство и священников и где я сам сокрушил революцию? Об этом нечего и мечтать! Эти крестьяне Шампани, которых вы видите вооружившимися, чтобы сражаться вместе с нами, представляют собой героическое исключение. Их примеру не последуют.

И, вооружившись зрительной трубой, император стал спокойно рассматривать неприятельские позиции.

Появление на сцене старой гвардии, прибытие подкрепления в шесть тысяч человек, приведенных из Парижа Лефевром, помогло окончательно освободить Арси и вернуть врага на его позиции.

Это сражение под Арси-сюр-Об продолжалось два дня. В людской памяти оно не оставило большого следа и обычно его не приводят с гордостью в пример другим славным для французов боям. Но между тем это было очень большое сражение, где французам приходилось сражаться вначале в количестве четырнадцати тысяч против сорока, потом – двадцати против шестидесяти тысяч и наконец двадцати двух тысяч против девяти-десяти. Решительно все вели себя настоящими героями.

Победа, обеспеченная в первый день, так как неприятель, несмотря на свое подавляющее численное превосходство, отступил, оставив французов на занятых ими позициях, стала проблематичной на следующий день, так как Наполеон из осторожности приказал своей армии перейти Об. В первый день Наполеон думал, что он имеет дело только с частью коалиционной армии. Он не знал, что князь Шварценберг был отлично посвящен в его проект движения на восток, и предполагал, что атака на Арси была просто средством, которым князь надеялся определить количество сил, находившихся в распоряжении Наполеона, и разузнать о его намерениях. Когда же на следующий день он увидел перед собою всю союзную армию, то ему, гордому успехами, достигнутыми накануне, и геройской стойкостью своих войск, пришла в голову смелая мысль попытаться остановить неприятеля, вызвав новое столкновение в долине Арси. Но все его маршалы единодушно; указали ему, что он и без того одержал достаточную победу, что будет крайне неразумно противопоставлять какие-нибудь тридцать тысяч человек целой армии в сто тысяч и что самым лучшим в данном положении будет перейти Об.

Согласившись с ними, Наполеон приказал соорудить два моста, и его армия, перейдя Об, была теперь отделена рекой от богемской армии.

Князь Шварценберг хотел преследовать Наполеона. Но было уже слишком поздно; мосты были разрушены, и корпус Удино, поддерживаемый артиллерией, утвердился на правом берегу. Повсюду, где неприятель пытался переправиться через реку, он был отброшен. Потери союзных войск были очень значительными.

Наполеон, ставший теперь во главе своей армии на правом берегу Оба, решил осуществить свой грандиозный проект похода на восток. Он сделал привал в окрестностях Арси, на следующий день отправился из Витри и 23 марта прибыл в Сен-Дизье, откуда рассчитывал повернуть на север, снять по пути гарнизоны и отрезать пруссакам и русским возврат назад. Таким образом, Париж был бы освобожден, и коалиционная армия, застигнутая врасплох, была бы поймана словно в мышеловку.