Гений Одного Дня (СИ)

 - Только не говори, что когда на старости лет будешь писать мемуары, обязательно опишешь этот чёртов мост со всеми его красотами. Без пяти минут пять! Хватит прохлаждаться, пошли. Это тебе же надо, а не мне. Меня-то на работу уже давно приняли.

                Они вошли в здание театра, протиснулись через большое скопление народа, после чего Гай провёл его окраинами на второй этаж, где и планировалось это прекрасное мероприятие. Люди были повсюду, в прекрасных интеллигентских костюмах, смех и какие-то светские беседы слышались на всём протяжении от вестибюля и до лестницы театра. Затем, вовремя встав в очередь, Гай отдал билеты тому, кто их собирал, и повёл Николаса как послушную собачку в самый низ зала. Зал был просто громадным и величественно уходил вверх, чтобы увидеть потолок надо было высоко задирать голову вверх. Всё было украшено атрибутами роскоши, что и в правду создало иллюзию встречи особо знатных и богатых людей.

                 Присев на места, они долго с выжиданием смотрели, на пока пустую сцену. Затем занавес отъехал в сторону, освещение исчезло в зале совсем, а луч прожектора освещал лишь центр зала, где можно было разглядеть рояль и фигурки двух человек. Несколько минут все молчали, затем разразились громом аплодисментов. Чему хлопают, никто не знал. Дождавшись в зале абсолютной тишины, человек, сидящий за роялем, стал нажимать на клавиши, наигрывая печальную и грустную мелодию. Голова его была наклонена, поэтому узнать человека было очень трудно.  На рояле, положив ногу на ногу, сидела молодая дама, внимательно слушающая такт музыки, и кивая ему в некоторой задумчивости.

               Затем, едва мелодия стала набирать обороты, девушка запела, причём таким голосом, что казалось, красивее его в мире ничего и нельзя было услышать. Николас резко поднял на неё глаза и стал наслаждаться её пением. Пела она на чистом французском языке, нисколько не мешая мелодии, а наоборот, дополняя её, как собственно, и должно быть. Все сидящие в зале с восхищением смотрели на ту пару на сцене.  Девушка стала жестикулировать в такт своей песни, затем бросила с вызовом свой взгляд на публику, слегка улыбнувшись. Эта улыбка была просто обворожительной. Казалось, песня могла бы продолжаться снова и снова, но вот голос утих, а за ним и мелодия. Человек оторвался от рояля, повернул свою голову к аудитории, тоже смущённо улыбнувшись. Николас узнал этого человека!

               Это был Александр Вингерфельдт. Собственной персоной. Великий учёный прошёлся взглядом по всем сидящим в первых рядах, и тут взгляд его острых глаз остановился прямо на той паре, сидящей в седьмом ряду. На неформальной главе формальной компании – Гае. Рукой он провёл по волосам, затем снова вернулся к роялю и принялся что-то играть, но уже более резко и быстрее. Затем запел неузнаваемым голосом, полных разочарований и надежд. Голос Вингерфельдта был преисполнен музыкальности, а затем ему стал вторить голос девушки, и всё это слилось в незабываемый дуэт, где музыка была просто восхитительна…

                Они играли очень долго, но время, казалось бы, остановилось в этом зале Национального театра. Во время исполнения очередной песни, поблёскивающие во тьме глаза Гая резко погрустнели, и он наклонил голову, шёпотом и со вздохом произнеся фразу сидящему рядом Николасу:

 - А когда-то этот довольно не молодой человек играл так же, будучи простым рабочим…

 - То есть? – заинтересовался сразу Николас.

 - Ах, об этом я расскажу после концерта,  - усмехнулся Гай и отвернул голову от негодующего серба, преисполненного удивления и возмущения. Гезенфорд понял, что случайно проговорился.

                 Едва очередная песня окончилась, Гай всех быстрее вскочил с места, поаплодировал стоя и потянул Николаса за собой – но не к выходу, а куда-то вниз, к сцене. Люди, идущие им на встречу, просто недоумевали, видя несущегося без головы парня в кепке, одержимого своей идеей прибежать вниз. Николас вдруг увидел в районе балкона смутно знакомую женщину, приглядевшись, он узнал её – да, это была Драгутина! Серб рванулся вверх, однако Гезенфорд так же резко потащил его вниз, и лишь взглядом приходилось пожирать фигуру знакомого человека. Правда, сам Гай никакого внимания не обращал на то, что думают о нём и его действиях в частности, упорно идя к своей поставленной цели, не взирая на то, что иногда приходилось кого-то толкать и отдавливать ноги. В конце концов, так, перепрыгивая через ступени, они добрались к своей заветной цели, поднялись по ступеням на лестницу и прижались к стене. Рядом же, окружённый вниманием нескольких человек, стоял Вингерфельдт собственной персоной, выражая всем видом какого-то монарха, будто мир был у него в кармане.  Изо рта у него торчала сигара, дым от которой довольно быстро уходил вверх и растворялся. Гай, недолго раздумывая над дальнейшими действиями, подошёл сзади, и осторожно потянул его за плечо.

 - Алекс, тут к тебе дело есть. Очень, очень важное!

                  Раздался тяжёлый, грузный вздох, на который был способен лишь Вингерфельдт, и с театральным разочарованием и видом a la «я ничтожество», обернулся. Глаза его были полны печали и какой-то грусти. Но всё это лишь притворство, а учёный, как известно, был великим актёром, умело играющим на чувствах других людей. Он взглянул на Гая, словно бы тот отнял его от важного дела, потом взгляд упал на стоящего Николаса и в глазах промелькнуло лёгкое недоумение, после чего всё внимание перешло на серба.

 - Этот малый и есть причина нашего разговора? – спросил, хитро подмигнув Вингерфельдт.

 - Ты угадываешь мои мысли, я думаю, можно отойти куда-то в более безлюдное место – эти люди просто перекричат нас, и мы так и не придём ни к чему! – Гай намекал на тех, в окружении кого стоял несколько минут учёный. В их компании то и дело слышались громкий смех и громкие голоса, чего терпеть было просто невыносимо.

                   Вингерфельдт предложил довольно обтекаемый вариант, заключающийся в выходе из зала вообще. Они нашли укромное место на улице, где было довольно мало народа и решили начать разговор. Александр Вингерфельдт изящным жестом вынул из внутреннего кармана пиджака портмоне, на который в своё время удачно попался Гай, как на удочку.

 - Так о чём ты хотел меня спросить? – прищурился учёный, вынув сигару изо рта.

 - Ах да, - начал вспоминать Гай. – Я давно намекал тебе, Алекс, что требуется расширение компании. Толковых людей мало – их искать надо. Мы ведь не хотим себе потом грызть локти, когда подобные золотые руки оказываются у конкурентов, верно я мыслю? Да, мой дорогой друг Фарейда, познакомься с этим человеком. Как ты помнишь, наша компания называется «Wingerfeldt Electric». Так вот, это основатель нашей компании – Вингерфельдт. Электрик.

 - Хм… А с чего-то ты взял, что этот умник и есть те самые «золотые руки»? – Вингерфельдт с подозрением вглядывался в лицо Николаса, словно там было что-то написано.

 - О! Вот в том-то дело! – Гай был доволен этим вопросом, словно заранее ожидал его. Возникло ощущение, что в рукаве он держал заранее приготовленные несколько тузов. – Этого молодого человека я застал ещё в поезде, когда ехал в Прагу, но это не имеет никакого отношения к делу. Он починил электромотор, над которым наши ребята возились уже не один день. Наконец, после нашей последней ссоры, этот молодой человек починил твои часы! – и довольный Гай, зная, что произвёл впечатление, достал из кармана починенные часы, в последний миг решив новые оставить себе. У Вингерфельдта мелькнуло на лице страшное удивление, глаза его были подобно лошади Мюнхгаузена, когда тот на ядре полетел.

 - Ах, вот в чём дело… Похвально, похвально! – он взял в руку часы и долго смотрел на них, никак не веря своим глазам.  – Значит, я сделал правильно, что пропустил этого человека к нам… Кхм… Гай, а не его ли ты имел ввиду под новым сотрудником, которого хотел привести в нашу компанию?

 - Его, его, - горячо закивал Гай. – Мы должны его взять обязательно.