За Байкалом и на Амуре. Путевые картины

Вошли тихонько, на цыпочках, в прихожую, шубы сложили все на крыльце, чтобы в комнате лишнего шуму не делать.

Доложили его превосходительству, он вышел, приглашая всех садиться.

Купечество, которое побогаче, стало подвигаться к стульям, остальные робко переминались с ноги на ногу.

— Садитесь, господа! Садитесь! Я вас прошу — садитесь!.. Вы понимаете, я терпеть не могу подчиненности: все мы люди и следовательно — все мы равны. Садитесь, господа!

Все тихо разместились по стульям, около стен обширной залы.

Его превосходительство, сидя около столика и улыбаясь, смотрел, как усаживались купцы на стулья. Белобрысый купчик даже перекрестился, прошептал: «Господи благослови» — и осторожно опустился на кончик стула.

— Господа! — начал громко и отчетливо его превосходительство, — вам, конечно, нечего объяснять, что значит образование, какое важное значение имеют в этом случае библиотеки. Я вполне уверен, что то самое общество, которое так хорошо умело поставить себя, то общество, которое пользуется таким почетом, никогда не откажется от моего предложения, которое я сделал через господ старшин.

— Точно так, ваше превосходительство! — отвечали некоторые, вставая на ноги.

— Мы, как вам известно, никогда не отказывались…

— Благодарю, господа! Благодарю! Я всегда был уверен, что то общество, которое помогло мне осуществить идею женского училища в Троицкосавске, и которое способствовало восстановлению приюта, — всегда было и будет передовым и современным… Благодарю, господа, еще раз, — сказал градоначальник и милостиво пожал некоторым руки.

Общество молча кланялось и уверяло, что оно готово на всякие жертвы, и т. д.

И вот купцы купили в Иркутске у Шестунова библиотеку, закрытую по какому-то особенному случаю и перевезли ее в г. Троицкосавск. Мигом была приготовлена квартира, поставлены шкафы, повешены лампы, нанят библиотекарь и открыта читальная комната. Прошло с полгода, оказалось, что на одну подписную сумму, получаемую от читальной, библиотека держаться не может, — ну опять аксиденцию потребовали. Еще прошло несколько лет: подписчики в библиотеке не прибывают, да и книг что-то мало берут, а разве кто «Трех мушкетеров» побаловаться спросит, или про «Двух Диан» полюбопытствует прочесть. Думали, думали купцы, да и решили перевести библиотеку в торговую слободу: на наши деньги заведена — значит наша собственность, так пусть же хоть у нас в слободе будет.

Прошло несколько времени еще. Деятельный градоначальник поправил в городе тротуары, песчаные площади засыпал навозом и утрамбовал щебнем, поставил по улицам фонари и привел г. Троицкосавск в более приличный вид. Проедет он бывало на вороном рысаке по главной улице, да и сам залюбуется: на всех присутственных местах вывески, на квартире врача — тоже, у акушерки — тоже…

Из желания способствовать умственному развитию общества градоначальник предложил издавать в Кяхте газету.

Оповестили опять через старшин все торгующее на Кяхте купечество и все поехали опять в дом градоначальника. Его превосходительство радушно всех усадил, обласкал, повел речь о заслугах купечества, о его значении как лучшего и передового общества во всей Восточной Сибири и договорился наконец до издания в Кяхте газеты. Купцы начали было немного, туда-сюда, отвертываться: как же мол это, ваше превосходительство? Что же это такое? Зачем нам в Кяхте газета?

— А вы сами увидите, что это дело хорошее, — убеждал градоначальник: — я от вас ничего не прошу, кроме материальной поддержки.

— Мы, конечно, ваше превосходительство, всегда готовы к услугам, только знаете… оно как-то для нас неподходяще, потому мы люди торговые…

— Да поймите же вы, что мне от вас решительно ничего не нужно, кроме материальной поддержки.

— А сколько, примерно, ваше превосходительство, эта самая газета будет стоить?

— Самое пустое, — каких-нибудь тысячи три…

— Ну ладно, куда ни шло, ваше превосходительство, мы с великим нашим уважением…

— Благодарю вас, господа! Это будет громаднейший шаг в интеллектуальном развитии кяхтинского общества… Это будет служить доказательством вашего высокого, передового положения, вы первые дадите инициативу журналистике в Забайкальской области, — говорил в утешение купцам его пре-ство.

Поехали купцы от градоначальника, дали слово издавать в Кяхте газету. Через полгода явилась типография, наборщики, и самая газета, под заглавием «Кяхтинский Листок», вышла в свет. Всю работу приняли на себя несколько чиновников, составлявших штат градоначальника. В первых же нумерах успели кое-кого продернуть, между прочим попался купец Забулдыгин. Прочитал он эту самую газету и с горя запил.

— Да я его расшибу! Только бы он ко мне свой нос показал… У! На месте задушу!.. — бушевал он на весь дом, изрекая проклятия редактору.

— Эй, парень! Музыкантов!

Полночь была на дворе. Поскакал парень сломя голову за музыкантами, кое-как собрал человек пяток.

— Играй, — заревел Забулдыгин входящим музыкантам и склонил на стол голову.

Музыканты заиграли камаринскую.

— У! Рразбойник! — кричал он, вскакивая со стула и торопливо выпивая рюмку за рюмкой.

— Играй! Черт вас задави! — бормотал он, едва шевеля языком.

Начинало уже светать, когда Забулдыгин заснул под чиликанье едва игравших от усталости музыкантов.

Редактор газеты никогда, конечно, более не заходил в дом Забулдыгина.

— Вот, господа, завели мы на свою голову этот Кяхтинский Листок; за наши же деньги нас же в нем и пробирают… да недолго им потешаться-то: только бы градоначальник уехал отсюда, мы тогда по-свойски это дело обделаем… — толковали купцы.

— За грехи видно нас Господь… — вздыхая, говорил белобрысый купчик.

— Вот мы их всех проберем, — говорил редактор.

Но на счастье купцов этого не случилось, ибо в один прекрасный день редактор Кяхтинского Листка волей Божиею помре, и газета покончила свое существование.

— Ну, слава тебе Христу Богу! — с радостью говорили некоторые купцы: — теперь, господа, чтоб типография даром не стояла, мы будем печатать ведомости о количестве ввоза и вывоза товаров.

— Оно и приличнее, потому наше дело коммерческое, а эта газета для нас, прости Господи, только один грех.

— А библиотека что? — спросит читатель.

Библиотеку тоже, как вещь при торговле совершенно лишнюю, распорядились купцы свалить в пакгауз и привесили на дверях ее тяжелые замки.

Нужно сказать, что такая печальная участь постигла библиотеку и газету в то время, когда градоначальник был переведен в другой город. Во всяком случае он не допустил бы этого, потому что слишком велико было его нравственное влияние на кяхтинское общество.

X

Приехал жить в Кяхту из Тары один молодой купчик. Познакомился он со мной и с моим приятелем. Приятель мой живо сошелся с ним запанибрата и начал величать его Куликом Иванычем. Купил этот Кулик Иваныч себе лошадь и однажды вечером приходит рассказывать о ней.

— Вот, брат, у меня лошадь странная какая, — говорил он с удивлением: — черт ее знает, что с ней, только как заслышит, что кто-нибудь сзади едет — бросится как бешеная, удержать не могу!

— В хороших, значит, руках была, — подмигивая, объяснял ему мой приятель.

— В каких же это хороших руках?

— Понятно: у контрабандистов была, да вероятно чем-нибудь проштрафилась; упала, может быть, в ров, перескакивая с двумя ящиками чаю через двухсаженную ширину — вот и повели ее на базар — благо, ребра себе не переломала… Да ты, Кулик Иваныч, щупал ли у нее ребра-то? Бывает, друг любезный, и так, что она бедняга, как ухнет со всего маху на бок в овраг, так ей чайным-то ящиком пять-шесть ребер и переломит!.. Ты посмотри у своей-то лошади.

— Ребра-то у ней целы, да страшно, черт ее возьми, ездить, как бешеная бросается в сторону: намедни Собачкин сзади нагонять стал — я едва усидел в экипаже.

— А ты верхом привыкай. Может быть, после сам будешь контрабанду возить, так пригодится…