Два брата

тельно и умело: они отрезали фрегатам путь отступления. Пушечная и мушкетная перестрелка была отчаянная; достаточно сказать, что за время боя русские сделали из пушек около двадцати четырех тысяч картечных выстрелов; не менее того сделали шведы. Бой велся на таком близком расстоянии, что среди раненых оказалось много опаленных пороховыми вспышками.

Упорное сопротивление не помогло шведским фрегатам: русские солдаты и моряки взбирались на борта и вступали в рукопашный бой. Фрегаты спустили флаги.

Вице-адмирал Шеблат на линейном корабле и мелкие суда успели выйти в море; бегство их было таким поспешным, что русские гребные суда не могли за ними угнаться.

Четыре фрегата стали добычей победителей: тридцати-четырехпушечный «Сторфеникс», тридцатипушечный «Венкер», двадцатидвухпушечный «Кискин» и восемнадцатипушечный «Данкс-Эрн».

Четыреста семь пленных взято было на захваченных кораблях.

Князь Голицын не мог решить, что делать с трофейными кораблями. Уничтожить — жалко; провести среди шхер — невозможно: у судов была слишком большая осадка; выйти же с ними на большую морскую дорогу — опасно: их могут отбить шведы.

Царю было послано подробное донесение о победе. Петр дал приказ: разгрузить фрегаты, сколько возможно, и провести в Або открытым морем под конвоем галер. Это удалось благополучно выполнить, и еще четыре трофейных корабля вошли в состав русского военного флота.

Гренгамская победа произвела огромное впечатление в Европе. Все явные и тайные враги России поняли: Северной войне приходит конец. Не помогли Швеции ни союз с Англией, ни отпадение от России всех ее союзников.

Петр торжествовал: десантные операции русских войск и морские победы при Эзеле и Гренгаме имели немаловажное значение особенно потому, что все это происходило на глазах у англичан.

В Петербурге приход захваченной в плен эскадры был отпразднован трехдневными торжествами. Участники битвы получили награды: офицеры и солдаты — медали в честь победы, а князь Голицын — почетную трость.
* * *

Шведы вновь запросили мира.

Новый конгресс собрался в финском городе Ништадте 28 апреля 1721 года. Шведские уполномоченные пытались сделать хорошую мину при плохой игре.

— О прежних условиях мира теперь и думать нечего, — сказали шведы. — Раньше Швеция имела четырех неприятелей, из коих с датским и прусским королями мир заключился, а с польским, надобно надеяться, тоже скоро помиримся; король же английский — союзник Швеции, и на помощь его она всегда надеется.

Бахуров перевел на русский язык заявление шведов. Брюс язвительно улыбнулся:

— Всем ведомо, что его царское величество от своих союзников почти никакой помощи в войне не имел, и Россия одна вела и выиграла войну. А что касаемо английской помощи, то господа шведы в прошедших девятнадцатом и двадцатом годах, я чаю, довольно убедились, чего она стоит.

Русские делегаты с удовольствием выслушали отповедь Брюса.

Шведы крепче всего держались за Лифляндию и за Выборг:

— Лучше пускай нам руки отрубят, чем