Тропою волка

— Ваш кузен предатель, ясновельможный пан!

— Вы бы помолчали, пан адмирал! Не хочу припоминать ваши авантюры! Не заставляйте меня делать это! — Михал и сам удивился, в каком тоне стал разговаривать с легендарным капитаном. Но тот проглотил слова князя, лишь кивнув в ответ.

— Ну, добре, пан Михал. Я помолюсь за него!

— Лучше помолитесь за тех людей, у которых вы приказывали в Америке индейцам снимать скальпы!

— О, так, пан! — вновь растянул щербатый рот в улыбке Лапусин. — Но эти сволочи англичане портили мне все дело в Вест-Индии. Мой поселок Лапусинвилль стали заселять и эти британские акулы, причем стали называть Лапусинвилль своим поганым прозвищем Кливленд. Я им и показал, кто в их Кливленде хозяин и почему он все-таки Лапусинвилль!

В-ж-ж-ж-ж-буффф! — прилетело и подняло фонтан брызг еще одно ядро, обдав водой притаившихся за бортом Михала и Винцента Лапусина.

Михал вновь надел широкополую шляпу, надвинул ее на брови, вытер рукавом мокрую щеку. Перекрестился. «Похоже, придется драться», — с горечью подумал он.

— Не волнуйтесь, пан Радзивилл! Мои хлопцы не тронут вашего откинувшегося кузена, обещаю!.. — хлопал по плечу Михала Лапусин. — А вот этих стрелков проучить стоит. Ну, как метко бьют, шельмы, якорь мне в дупу!

Бах! Крак! — это рвануло ядро на соседнем двухмачтовом речном бриге, и одна из мачт с треском упала, накрыв белым куполом паруса всю корму с полубаком. Михал по взрывам и отдаленным выстрелам со стен крепости определил, что стреляют как минимум шесть-семь пушек — целая батарея! Корабли ничем не могли ответить на стрельбу тикотинцев, ибо находились намного ниже замка.

Под непрекращающимся огнем пушек, которые изрядно изрешетили три судна, включая и корабль самого адмирала, и потопили две лодки, речная флотилия пристала к берегу, и матросы с пехотинцами стали спешно выгружаться. Вокруг замка уже стояли королевские войска — частью поляки, частью литвины Сапеги. Но этот гарнизон был достаточно мал для решительного штурма. Со стен били и били пушки. Атакующие установили несколько легких орудий и также открыли огонь по башням и амбразурам, из которых их поливали раскаленным свинцом люди покойного Великого гетмана. Канонада гремела весь день. А под вечер Михал с белым флагом подошел к воротам замка. К нему вышел Юшкевич. За три месяца осады он несколько осунулся и уже не выглядел таким оптимистом, каковым казался всем раньше. У него отросла светло-рыжая борода, длиннее стали волосы, ниспадая ниже плеч, под глазами обозначились темные круги.

— Давайте договоримся, — предложил Михал Юшкевичу миролюбивым тоном, — мы вас всех отпускаем либо даже оставляем в замке на службе короля, а вы даете мне право похоронить как подобает моего кузена Януша в фамильном мавзолее в Кейданах, там, где покоится его отец Христофор Радзивилл, где похоронены Миколай, Юрий, Степан, Елизавета… Пусть мы и разных конфессий, но давайте оставаться христианами, пан полковник!

— Добре, — кивнул Юшкевич, — мне это и вправду все надоело. Смысла нет держать тело Великого гетмана в замке. Мы даем вам полную свободу, чтобы забрать гроб и все личные вещи вашего кузена. Ну, а замок вам не взять. Только через меч. Мы не желаем иметь дело с изменниками нашей Спад-чины. Если поляки и их король нам не союзники, то и мы будем и дальше плевать на ваши головы из окон нашей крепости, как и завещал наш гетман. И вот еще, — Юшкевич полез за пазуху своего кожаного коричневого камзола и достал сложенный бумажный лист, — передайте пану Самуэлю Кмитичу при встрече. Это письмо гетмана ему. И от меня лично передайте ему, что я разочарован его поведением. Не Корону, а Радиму нужно спасать. Так и скажите ему.

Михал взял письмо и спрятал под клапаном кармана своего черного мундира.

— Слово шляхтича, все передам, — кивнул он полковнику, — слово Радзивилла. И я уважаю вашу позицию, пан полковник. Вы — истинный рыцарь. Храни вас Бог.

И они пожали друг другу руки. Словно старые друзья.

Глава 10 Варшава

В феврале Сапеге официально вручили булаву Великого гетмана. То, чего он так долго добивался, то, ради чего чуть было не продал свою Батьковщину, наконец-то свершилось. Новоиспеченный гетман получил во владение Виленское воеводство, которое, правда, нужно было еще отвоевать у Московии. Ну, а когда лютый февраль стал медленно перетекать весенними ручейками в солнечный март, Сапега со своим войском пошел в Польшу на воссоединение с королевскими силами, чтобы далеко от родных земель вместе с поляками вести литвин против войск северного альянса. Объявить войну Швеции грозил и царь, все больше поддающийся уговорам патриарха Никона. И пусть послы Московии все еще расшаркивались перед шведами, выказывая любезность, убеждая в самых теплых дружеских намерениях, царь в феврале уже распорядился, чтобы в Смоленском уезде, в верховьях Двины под руководством воеводы Семена Змеева началась постройка флотилии о шести сотнях стругов для перевозки войск в Инф-лянты. Царь планировал захватить-таки упрямый Двинск и главное — прибрать к рукам Ригу, да и всю Эстляндию заодно.

Шведский же король с первых дней нового, 1656 года активно искал союзников среди поляков и литвин, все еще клятвенно обещая Княжеству отобрать у царя Смоленск до последнего камня. Царь тоже готовился. Главным воеводой северной армии, чьей целью был захват Инфлянтов и Карелии, он назначил Трубецкого, отличившегося в Литве. Центральную армию возглавлял атаман Черкасский, который согласно плану должен был идти на Двинск через Витебск и Полоцк, а из Двинска — на Ригу. Старые русские торговые центры некогда знаменитого торгового союза Ганза, Новгород и Псков, стали теперь опорными базами для новой агрессии московского государя. В эти города стягивали обозы с боеприпасами. Сюда приходили челны аж из Сибири. Решил Алексей Михайлович подключить к своему антишведскому походу и Данию, старую соседку-соперницу, постепенно теряющую свое былое могущество в Скандинавии из-за усиления Швеции. В Данию к королю Фридриху III отправился говорливый и хитрый стольник Данила Мишецкий, задачей которого было перетащить датского короля в свой лагерь. Но как ни старался Мишецкий, Фридрих тоже оказался не глуп, понимая, с кем имеет дело. Данила свою миссию, увы, так и не выполнил.

А тем временем Михал Радзивилл и, вопреки собственному желанию, Самуэль Кмитич оказались ввергнутыми в водоворот новых бурных событий в Польше. Ян Казимир по весне собрал во Львове большое войско, чтобы освободить Варшаву и окончательно вытеснить оккупантов из Польши. Михал примкнул к королю добровольно, Кмитич же, шокированный смертью гетмана и собиравшийся идти на соединение с Богуславом, вынужден был также последовать за своим другом, ибо его уговорил… Филипп Обухович. Как только Кмитич услышал, что осаду Варшавы возглавит Обухович, он не поверил собственным ушам. Оршанский полковник был просто счастлив увидеть старого доброго сябра Обуховича. В голубом королевском мундире бывший смоленский воевода стоял в шатре над столом с планом Варшавы, его шляпа с длинным пером лежала рядом, и Кмитич не сразу узнал своего бывшего начальника из-за изрядно поседевших волос и увеличившихся залысин.

— Кмитич! Ну, ты просто орел! Возмужал! — Обухович и оршанский князь обнялись, расцеловались.

— Ты, стало быть, главнокомандующий?! — удивлялся счастливый Кмитич, глядя в усталые запавшие глаза Обуховича. — А как же суд? Тебя что, полностью оправдали?

— Давай выйдем на воздух, — понизив голос, обронил Обухович, бросив взгляд на смотрящих на них с умилением польских офицеров. Выводя под локоть из шатра Кмитича, Обухович усмехнулся:

— Мы надеемся на поляков: вот, мол, помогут нам выгнать московитов, а они тоже смотрят на нас как на освободителей, мол, пришли Михал Радзивилл, Сапега, Пац, Кмитич, Обухович и нас всех спасут. Ну, а мы, литвины, теперь между двух огней: наши союзники Польша и Швеция воюют между собой. Во ситуация, пан канонир!

— Да, каша-малаша еще та, — сокрушенно покачал головой Кмитич, — но я все же надеюсь, что Яну Казимиру ничего не останется более, как после Варшавы бросить нам на помощь хотя бы часть войска.