Врата Рима

На мгновение Гаю пришло в голову: смешно, что тринадцатилетний мальчик утешает старого гладиатора! И все же слова дались ему легко. Он понял, что искренне привязан к Рению, особенно теперь, когда увидел, что тот — просто человек, а не идеальный воин, выточенный из камня.

— Мой отец еще здесь?

Рений покачал головой.

— Ему пришлось вернуться в город, хотя первые несколько дней он просидел у твоей постели, пока не убедился, что ты идешь на поправку. Бунты все хуже; чтобы восстановить порядок, отозвали легион Суллы.

Гай кивнул и вытянул перед собой сжатую в кулак руку.

— Хотел бы я стоять там и смотреть, как легион входит в городские ворота!

Рений улыбнулся воодушевлению юноши.

— На этот раз вряд ли получится. Зато ты снова увидишь город, когда поправишься. За дверью ждет Тубрук. У тебя есть силы увидеться с ним?

— Мне гораздо лучше, почти совсем хорошо. Сколько уже прошло времени?

— Неделя. Кабера поил тебя сонными травами. И все-таки все зажило невероятно быстро, а я на своем веку повидал немало ран. Старик называет себя провидцем, но, сдается, он еще и колдун. Я позову Тубрука.

Когда Рений поднялся, Гай протянул руку.

— Ты остаешься?

Рений улыбнулся и покачал головой.

— Обучение закончено. Я возвращаюсь на свою маленькую виллу, чтобы провести последние годы в покое.

Гай поколебался.

— У тебя есть… семья?

— Была когда-то, все давно умерли. Я буду коротать вечера с другими стариками, рассказывать небылицы и смаковать красное вино. И следить за твоими успехами. Кабера говорит, ты особенный человек, а мне кажется, этот старый демон редко ошибается.

— Спасибо, — сказал Гай, не в силах выразить словами благодарность старому гладиатору.

Рений кивнул и сжал его руку и запястье в крепком легионерском рукопожатии. Когда он вышел, комната вдруг показалась пустой.

В проеме возник Тубрук и заулыбался.

— Ты выглядишь лучше. На щеках румянец.

Гай ему ухмыльнулся. Силы возвращались с каждой минутой.

— Я сам чувствую, что окреп. Мне повезло!

— Дело не в везении. Скажи спасибо Кабере. Удивительный человек! Ему лет восемьдесят, но, когда последний врач твоей матери пожаловался на то, как тебя лечат, Кабера вывел его наружу и отлупил. Давненько я так не смеялся! У него сильные руки, хоть и худосочные, и первоклассный косой удар. Жаль, ты не видел. — Тубрук фыркнул от смеха, потом посерьезнел. — Тебя хотела видеть мать, но мы решили, пока ты не оправился, лучше ее не… расстраивать. Приведу ее завтра.

— Можно и сейчас. Я не очень устал.

— Нет. Ты пока слаб, и Кабера говорит, тебя нельзя утомлять.

Гай с притворным удивлением воззрился на Тубрука: с каких это пор тот следует чьим-то советам?

Тубрук снова улыбнулся.

— Ну, как я уже сказал, он удивительный человек, а после того, как он тебя вылечил, я к нему прислушиваюсь — по крайней мере к тому, что касается ухода за больными. Я пустил сюда Рения только потому, что он сегодня уезжает.

— И правильно сделал. Я бы не хотел оставлять это дело незавершенным.

— Я тоже так подумал.

— Удивляюсь, что ты не отрубил ему голову! — весело заметил Гай.

— Искушение было, но у любого учителя бывают несчастные случаи. Он просто не успел вовремя остановиться. Думаю, старый негодяй гордится вами обоими. Он даже тебя полюбил — за упрямство, не иначе. Что ты, что он…

— А как Марк? — спросил Гай.

— Рвется к тебе, конечно. Попробуй убедить его, что он не виноват. Говорит, что должен был настоять на своем и биться первым, однако…

— Я так решил и не жалею об этом. И вообще, я ведь остался в живых!

Тубрук фыркнул.

— Не больно-то гордись! Зная, что у тебя за рана, поверишь в силу молитвы! Если бы не Кабера, ты бы погиб. Ты и вправду обязан ему жизнью. Твой отец пытался как-то его отблагодарить, но он отказался от всего, кроме временного крова и еды. Я так и не понял, как он сюда попал. А он, похоже, думает… что нас бросают боги, как мы бросаем кости. Вот они и захотели, чтобы он посмотрел на славный город Рим, пока совсем не одряхлеет.

Грубоватый и добродушный Тубрук озадаченно замолчал, и Гай решил, что не стоит упоминать о странном тепле от рук Каберы.

— Я прикажу, чтобы тебе принесли супа. Свежего хлеба тоже?

Услышав, как искренне согласился желудок Гая, бывший раб опять улыбнулся и ушел.

Рений с трудом забирался в седло своего мерина. Левая рука совсем не двигалась, а боль в ней была сильнее, чем в обычных, хорошо знакомых ему ранах, которые легко заживали.

К радости Рения, вокруг не было ни слуг, ни рабов, и никто не видел, каким он стал неуклюжим. Огромный дом будто опустел.

Наконец он ухитрился обхватить ногами туловище мерина и напряг мышцы. Близился вечер, надо добраться до города до темноты. Подумав об этом, Рений вздохнул. Чем он займется на самом деле? Продаст свой городской дом; с другой стороны, цены во время бунта упали, и лучше подождать, пока беспорядки не прекратятся. Когда Сулла приведет в город свой легион, начнутся казни и публичные наказания, но в конце концов порядок восстановят. Так уже бывало. Римляне не любят войну на собственном пороге. Они с восторгом слушают рассказы о разбитых армиях варваров, однако не в восторге от жестокости военного положения, комендантского часа и скудной еды, которая неизбежно…

Рений услышал позади себя шорох.

Он повернулся и увидел Марка, со спокойным лицом стоявшего перед ним.

— Я пришел попрощаться с тобой.

Почти не отдавая себе в этом отчета, Рений заметил, какие у мальчика развитые плечи и спортивная осанка. Когда-нибудь он прославится — и старый воин этого не увидит.

От этой мысли его передернуло. Никто не бессмертен: ни Александр, ни Сципион, ни Ганнибал, ни сам Рений.

— Я рад, что Гай выздоравливает, — четким голосом отозвался Рений.

— Знаю. Я пришел не для того, чтобы кричать на тебя. Я пришел сказать, что мне очень жаль, — сказал Марк, уставившись в песок под ногами.

Рений удивленно поднял брови.

Марк сделал глубокий вдох.

— Мне жаль, что я не убил тебя, ты, мерзкий, жестокий подонок! Если наши пути пересекутся снова, я вырву тебе глотку!

Рений покачивался в седле от каждого слова, точно от удара. Кипевшая в них ненависть его развеселила, и он чуть не рассмеялся от угроз юного петушка. Но потом ему пришло в голову, что он может сделать прощальный подарок ученику, если тщательно подберет слова.

— Такая ненависть убьет тебя, мальчик. И тогда ты не сможешь защитить Гая.

— Я всегда буду рядом с ним!

— Нет. Только если научишься держать свой гнев в узде. Ты погибнешь в пьяной потасовке в каком-нибудь вонючем кабаке, если не сумеешь найти внутри себя покой. Да, ты бы меня убил. В этом возрасте я устаю гораздо быстрее, чем хотелось бы признать. Но если бы мы встретились, когда я был молод, мой меч пронзил бы тебя быстрее, чем нож срезает кукурузный початок. Вспомни об этом, когда встретишься с юношей, который тоже хочет прославиться.

Рений оскалился, по-акульи обнажив зубы и десны.

— Такая возможность представится ему быстрее, чем ты думаешь, — молвил Кабера, выходя из тени.

— Что? Ты подслушивал, старый демон? — сказал Рений, все еще скалясь, хотя лицо его смягчилось при виде целителя, заслужившего его уважение.

— Посмотри на город. Вряд ли ты сегодня куда-то поедешь, — с серьезным видом продолжал Кабера.

Марк и Рений повернулись в сторону холмов. Хотя самого города не было видно, к своему ужасу, они разглядели на небе оранжевые отсветы, которые становились все ярче.

— Яйца Юпитера — город подожгли! — сплюнул Рений.

Его любимый город…

Нужно скакать туда. Люди знают его в лицо. Он может помогать тем, кто восстанавливает порядок…

Холодная рука тронула его за щиколотку. Он опустил взгляд и увидел лицо старого Каберы.

— Иногда я вижу будущее. Если ты сейчас поедешь туда, к рассвету тебя не станет. Это правда.