Стрелы Перуна

1. По слову Великого князя Киевского

Глава первая

Тайный совет

— Уймитесь, братие! — Святослав грохнул кулаком по дубовой столешнице. — Приспело время думу думать со князем козарским Фарузом. Мудрый глас советников моих желаю слышать... Все ли здесь?

— Все, окромя торчинов, — отозвался в наступившей тишине воевода Добрыня.

— Сказывай, князь Фаруз. — Святослав сел во главе стола.

Хазарский хан встал, поклонился всем:

— На золотой трон кагана-беки великой Хазарии сел Асмид-эльтебер [1].

— Убийца Урака?! — удивился Свенельд, варяг на русской службе, полководец, один из ближайших советников великого князя Киевского.

— Да! — Фаруз-Капад-эльтебер криво усмехнулся. — Но власть Асмид-хана непрочна. Хоть он и оправдался перед лицом великого кагана Шад-Хазара На-ран-Итиля, богатуры не верят вероломному. У него нет такой славы бека [2], какая витала над каганом-беки Ураком...

— И коей озарен ты, славный Фаруз-тархан [3]! — громко заметил Святослав.

Фаруз-Капад-эльтебер на мгновение смутился, благодарно глянул на великого князя Киевского и продолжил:

— Асмид набирает новое войско ал-арсиев [4] вместо погибшего в Урусии два года назад. Как донесли мне друзья, сейчас у кагана-беки уже около шести тысяч всадников. К весне у него тумен будет. Купцы дали ему золота на оружие и коней. Но не все хотят помогать Асмиду. Язычники Хазарии, а их на земле великого кагана больше, чем людей других вер, злы на Асмида, потому что он ведет себя как завоеватель в собственной стране. Кара-хазары [5] обнищали, гибнут с голоду и бегут в другие земли...

— Это верно, — подал голос воевода города Киева Ядрей. — Этой зимой множество семей козарских пришли селиться на Русскую землю. Только в моей отчине два ста юрт осели, а...

Святослав строго глянул на воеводу. Тот поперхнулся на полуслове, покраснел и замолчал. Князь просил Фаруз-Капад-хана продолжать.

— Эльтеберам тоже сейчас не сладко на Хазарской земле: Асмиду много коней для войска надо, а платить за них нечем. Каган-беки все в долг берет, ха! Многие эльтеберы-язычники, христиане и даже мусульмане со всеми своими родами откочевали ко мне в Аланию. А это значит, я сейчас могу посадить на коней боле тридцати тысяч богатуров. Две луны тому у меня был посол от эмира бухарского Мансура ибн Нуха — богатый купец Хад...

Святослав нахмурил брови и прижал палец к губам. Хазарский хан сразу замолчал.

— Любо! — воскликнул проницательный, но как бы ничего не заметивший Добрыня. — Любо! Яз мыслю, княже, пора настала подмогнуть хороброму хану Фарузу стол хакан-бека занять!

— Верно!

— Так сие!

— Время к тому пришло! — поддержали воеводу ближние советники великого князя Киевского Свенельд, Ядрей и Слуд.

Широкоплечий и грузный Претич, уперев могучий кулак в щеку, смотрел в окно холодными голубыми глазами и молчал, словно все, что происходило здесь, его не касалось. Молчал, хмурясь, и Святослав.

— Нет! — Фаруз-Капад-эльтебер пристукнул ладонью по столу. — Каган-беки Асмид одним взмахом сабли может поднять на войну шесть туменов [6], не считая ал-арсиев. За ним пойдут буртасы, булгары, саксины и баяндеры...

— Ну и что? — прервал его Свенельд. — Разметем по степи, ако полову. Урак поболее воев на Русь привел, да...

— Ты прав, великий бек Свенельд, — улыбнулся Фаруз-Капад. — Ты прав еще и потому, что кагана-беки Асмида не поддержат аланы, мои подданные. Но посоветуй, как мне быть? Если я вместе с вами пойду на Итиль-кел [7] и мы разгромим войско Асмида, Хазария не примет меня и даже сторонники отвернутся. Все скажут: «Фаруз-Капад-хан врага привел в наши степи, значит он сам враг хазар!»

— Да-а... — Свенельд в смущении потер переносицу. — Тут мыслить да мыслить надобно.

— А мы по-иному сотворим, — вмешался Святослав... — Святич! — позвал он сотского охранных гридей. — Покличь-ка торчинов сюда!

Саженного роста богатырь исчез за дощатой дверью.

Фаруз-Капад-эльтебер сел. Русские военачальники молчали, погруженные каждый в свои мысли. Тархан хазарский смотрел на них жгуче-черными глазами; матово-белое сухое лицо его, обрамленное темной ухоженной бородкой, побледнело и казалось неживым...

Великие дела творились нынче в этом неказистом теремке, утонувшем в непролазных снегах посредине глухого, буреломного бора. Все здесь присутствующие добирались до княжеского охотничьего стана по два-три человека, чтобы не привлечь постороннего взора. Крепкая стража перекрыла каждую тропинку сюда, кудесники Перуновы отводили вражий глаз наговорами. Не зря сторожились руссы: в тридцати верстах отсюда, в Киеве, сидело посольство императора Священной Римской империи Оттона Первого. Епископ Ингвальд ждал Святослава, чтобы дары богатые поднести, а заодно и разведать о намерениях беспокойного властителя Русии. Шныряли по Киеву лазутчики иных земель. Все ждали с тревогой, в какую сторону устремит свой меч грозный воитель Севера... И более всего об этом хотели бы знать правители Хазарии и Византии. Очень хотели...

— Князья Булат-хан и Пчак-батыр! — возвестил от двери раскатистый бас Святича.

Военачальники вздрогнули, внезапно очнувшись от глубоких дум своих, обернулись. На свет ступили два человека в коротких архалуках [8] из грубовыделанной шерстяной ткани. Быстрые раскосые глаза кочевников зыркнули по лицам в горнице. Торки сняли лисьи малахаи и склонили бритые спереди и с тремя косицами на затылке круглые головы. Святослав жестом пригласил новых гостей к столу.

Степняки жадными руками потянулись к пузатым кувшинам с медовухой. Свенельд грозой своего сурового голоса остановил их:

— Повремените!

— Вы гости Руси, великие богатыри Торческой земли! — построжел и князь. — Всем, што имею яз, одарю щедро... А ныне слово мое не для хмельных голов! Дело войны и мира! Испытание огнем и кровию грядет на нас! Русь не желает их! Но, высекая огнь кресалом козарской сабли, хакан-бек Асмид норовит испить крови-руды соседей своих! Слушайте и внимайте, братие-дружина и сторонники Руси Святой!

— О-о! Велик каган Святосляб! Уши бохадуров [9] открыты для слов мудрейшего! — воскликнули торки и сложили руки на животах.

— Добро! — Князь поднял ладонь. — Речь моя такова... Яз нынче же пошлю гонца мира делить [10] с коза-рами. Хакан-бек на мир со мной не пойдет, сие мне ведомо. ..

— Не пойдет, — подтвердил Фаруз-Капад-эльтебер. — Каган-беки Асмид похваляется раздавить Урусию.

— Но посла он примет?

— Посла пустит. И купцов твоих пустит в Итиль-кел и другие города Хазарии. Без урусских товаров скудеет торговля, пустеет казна великого кагана, ибо в немирное время нет хода через Урусию в степи западным купцам. Каган-беки Асмид и многие эльтеберы злы на тебя, каган Святосляб...

— А потому на мир со мной хакан-бек не пойдет, — сухо заметил Святослав, — ибо неймется ему и князьям степным посчитаться со мной за срам, кой яз учинил им под стенами Киева и у Чернигов-града два лета тому. А коль на мир Козария не пойдет, яз устремлю дружины свои в битву!.. Тебя, князь Фаруз, хакан-бек тож под стяг свой призовет. Так ты не противься, иди...

— Но ведь тогда я должен вступить в битву с тобой, каган урусов! Иначе меня назовут...

— Не торопись, Фаруз-хан! Не спеши! И здесь решать не торопись и... к битве не поспешай. Ежели ты на два-три дня припозднишься, яз войско хаканово разгромлю... А ты на Итиль-град пойдешь с воями своими, как бы для защиты стольна града козарского...