Мерецков. Мерцающий луч славы

   - Мадрид сейчас важнее всего, как-никак столица Испании, - подчеркнул Берзин, - и оставить Мадридский фронт без квалифицированной военной помощи мы не можем! Функции военного советника в Главном штабе, - продолжал Ян Карлович, - я беру на себя, а вы, Кирилл Афанасьевич, займитесь подготовкой специалистов. Нам нужны танкисты, лётчики, артиллеристы, не хватает и общевойсковых офицеров. У республиканцев слабая военная подготовка. Как же их посылать в бой, если многие не умеют обращаться с оружием!

В тот же день Мерецков принял дела у Кулика, которого знал с тех пор, как тот вместе с Ворошиловым и Сталиным в 1919 году оборонял Царицын, командуя артиллерией. Мерецков его уважал, ибо сам служил в Первой конной армии народного героя Семёна Будённого. Кулик был храбр, решителен и как заядлый артиллерист действовал в боях отчаянно. Уезжая, он напутствовал Мерецкова:

   - Держи тут высоко марку советских добровольцев, Кирилл! Пока наши ребята дают жару мятежникам. Уверен, что и ты проявишь себя. А там, на Родине, с твоими соратниками по службе я подниму бокал шампанского и за твою удачу!

Зачем пить дамский напиток, Григорий Иванович? - улыбнулся Мерецков. - Нет, я возражаю. Лучше выпейте рюмку водки, тогда у меня наверняка будут успехи на поле брани!

   - Хорошо, я так и сделаю, - неловко передёрнул плечами Кулик.

Деятельность советских военных советников в Испании сводилась к главному - помочь республиканской армии своими рекомендациями. Так считали в Москве, направляя туда добровольцев. Но пришлось им заниматься и тем, о чём раньше и речи не шло. Они разрабатывали испанскому военному командованию замысел той или иной операции, готовили проекты оперативных приказов и обучали штабной работе ответственных за это лиц. Нередко советники и сами водили в бой республиканских солдат и офицеров, подвергая себя смертельной опасности. Мерецков не раз в критические моменты боя брал на себя командование...

Кирилл Афанасьевич не отрывал глаз от жухлого поля, вдоль которого ехал поезд, выбрасывая из трубы шапки чёрного дыма, и будто наяву увидел другое, огненное поле и окопы в два яруса. Тогда мятежники наступали под Мадридом со стороны Толедо, чтобы на стыке республиканских соединений вклиниться между ними. Следовало задержать врага, и штаб послал туда стрелковую дивизию, а командира вдруг не оказалось. Где он, что с ним? Не убит ли? У Мерецкова от напряжения засосало под ложечкой. А фашисты уже опрокинули передний край и быстро продвигались вперёд.

   - Товарищ Петрович, что будем делать? - подскочил к Мерецкову начальник штаба дивизии.

   - Бить мятежников! - громко произнёс Мерецков. Он подозвал к себе капитана Родимцева и приказал: - Разворачивай дивизию и - в бой!

Родимцев растерялся: шутка ли, целая дивизия, а он ещё и полком не командовал!

   - Капитан Родимцев, вам ясен приказ? - спросил Мерецков.

   - Действую, товарищ Петрович! - наконец пришёл в себя Родимцев.

И всё же, чтобы подстраховаться, вслед за ним Мерецков послал другого офицера проверить, как пойдёт дело, предупредив его, что скоро прибудет на место сам. Однако Родимцев, хотя слегка и нервничал, приказы республиканцам отдавал разумно и чётко. Когда Кирилл Афанасьевич на броневике объехал поле боя, он остался доволен. А в это время на мосту у Мансанареса в Мадриде ситуация сложилась ещё круче. Марокканцы, воевавшие на стороне франкистов, прорвались к окраине города и на рассвете атаковали охрану моста. Пулемётчик, державший переправу под кинжальным огнём, был убит, и по мосту фашисты устремились на другой берег, где оборонялись республиканцы. И тогда капитан Родимцев бросился к пулемёту и открыл огонь по наседавшим мятежникам.

   - Ты, Саша, бьёшь врага дерзко, я это уважаю, но не очень-то озорничай. - Мерецков обнял Родимцева и тихо добавил: - Ты будешь Героем Советского Союза, я этого добьюсь!..

Сколько было подобных атак? Мерецков их не считал, но каждая атака добавляла седины на его висках.

Кирилл Афанасьевич стряхнул с себя воспоминания. Его мятежная душа ещё не оттаяла, в ней был ледок. Радость возвращения глушила горечь потерь своих соратников. Перед самым отъездом на Родину главный военный советник Берзин отвёл его в сторонку и сообщил, что Тухачевский [2], Уборевич [3], Якир [4] и другие военачальники арестованы как изменники и враги.

   - Кирилл, меня до боли гнетёт то, что в Союзе идут аресты военачальников Красной Армии, - сказал он. - Я не знаю, на самом ли деле, все они предатели или в верхах идёт борьба за власть, сильные мира сего убирают неугодных им. Но мой тебе совет: когда приедешь в Москву, не бросайся в атаку, хорошо осмотрись, не то, не ровен час, сам угодишь в камеру на Лубянке. У меня на этот счёт больше опыта. Ты до мозга костей предан нашему революционному делу, и жаль будет, если с тобой что-то случится.

   - Хорошо, Ян Карлович, я это учту!

Мысль об аресте тех, кто учил его и у кого он сам учился полководческому искусству, угнетала Мерецкова. Что с ними будет? Уборевич - враг? Нет, в это Мерецкову не хотелось верить. Иеронима Петровича он любил как старшего брата, преклонялся перед его военным талантом.

   - Внимание, внимание! Наш поезд прибывает в столицу Советского государства город Москву! - прозвучал в радиодинамиках голос начальника поезда. - Всем пассажирам приготовиться к выходу на перрон!..

«Ну вот и приехали, через час я буду у себя дома», - отметил Кирилл Афанасьевич.

Поезд, звякнув тормозами, остановился, и люди высыпали из вагонов на перрон. Мерецков, подхватив чемодан, поспешил на стоянку такси. Ехали недолго, и вот уже зелёная «эмка» остановилась у подъезда дома. Расплатившись с водителем, Кирилл Афанасьевич поднялся к своей квартире и, переводя дыхание, постучался.

   - Кто? - услышал он детский голос.

«Сынок!» - пронеслось в голове Мерецкова.

   - Сынок, это я, твой папа! - Мерецков почувствовал, как шевельнулось в груди сердце.

Володя открыл дверь и, увидев отца, бросился ему навстречу, да так и повис на нём. Кирилл Афанасьевич поцеловал тринадцатилетнего сына. Жена метнулась к мужу, обняла. Он прижал её к груди и жарко поцеловал.

   - В Испании ты часто приходила ко мне во сне и всё улыбалась, - прошептал Кирилл Афанасьевич. - Хоть бы слово мне во сне сказала, лишь улыбалась.

Зазвонил телефон, стоявший на тумбочке. Мерецков снял трубку. Звонил адъютант наркома обороны комдив Хмельницкий.

   - С приездом вас, Кирилл Афанасьевич! Давно приехали?

   - Час тому назад. А что случилось?

Вам надо срочно прибыть в наркомат!

   - Что-нибудь серьёзное? - спросил Мерецков.

   - Очень даже серьёзное, - обронил адъютант. - Машину я за вами пошлю. До встречи!

Жена, слушавшая их разговор, неожиданно произнесла:

   - Я боюсь за тебя, Кирилл, а вдруг арестуют?

   - Что тебе пришло в голову?

Она грустно усмехнулась.

   - Разве ты не знаешь, что на Лубянке сидят и ждут приговора военачальники и среди них твой учитель Уборевич? Чего молчишь? Военная тайна, да? Какая же это тайна, если вся Москва уже знает?

Кажется, впервые он метнул на неё взгляд, полный отчаяния.

   - Дуняша, ты в наши командирские дела не лезь! Если кого-то и посадили, значит, так надо было. Троцкого вот не посадили, а разрешили ему выехать за границу, теперь он в буржуазной прессе клевещет на Страну Советов, льёт на нашего вождя товарища Сталина всякую грязь. И зачем только разрешили этому лживому политику уехать из страны!..

Раздался стук. Мерецков открыл дверь. На пороге стоял водитель.

   - Я за вами, Кирилл Афанасьевич!

   - Иду. - Мерецков надел фуражку и, поцеловав жену, вышел.

Пока ехали в Наркомат обороны, Мерецков всё гадал, зачем его вызвали. Наверное, хотят услышать от него рассказ об испанских делах, о войне в Испании. Он был разочарован, когда Хмельницкий сказал, что начальствующий состав ознакомят с материалами относительно ареста маршала Тухачевского, Уборевича, Якира и других военачальников.