Ни дня без победы! Повесть о маршале Говорове

Папаша отложил перо в сторону:

— А господин директор училища пожалеет нас, если я ему почерком не угожу? Помнишь, в письме, полученном нами из Елабужского реального училища, сказано ясно: «Почерк должен быть образцовым, в противном случае просим не беспокоиться».

— Образцовее твоего почерка и найти небось немыслимо, — возразила Мария Ивановна.

— Это в городе Яранске, — усмехнулся Александр Григорьевич. — А нам не известно, какие в каллиграфии достигнуты рубежи елабужскими писарями. Трудно надеяться, что я там в Яранске их превзошёл. А ведь детей учить надо, Маша.

— Это оно так.

Мария Ивановна достала вязание, присела задумавшись, и вспомнилось нелёгкое житьё в малюсеньком городе Яранске.

Прокормить семью из шести человек писарь, конечно, мог, но вот дать детям образование — это вырастало в проблему. Образование было не бесплатным. В реальном училище брали за ученика сто рублей в год. За двоих мальчиков, как следует из правила сложения, двести. Папаша зарабатывал в лучшие месяцы до сорока рублей, это — четыреста восемьдесят рублей в год. Можно ли от них отнять двести? Невозможно, когда каждый рубль распределён и на учёте.

В этом году Леонид и Николай окончили трёхклассную ремесленную школу. Путь дальше, казалось бы, закрылся. Но свет не без добрых людей, это правильно сказано. Выручил Ксаверий Филиппович, топограф Землеустроительной комиссии, где папаша служил писарем. Топограф, хорошо знавший законы, посоветовал такое: «Попробуйте, Говоров, поступить в реальное училище письмоводителем. Тогда ваших детей будут учить бесплатно, есть такое положение в Своде законов Российской империи…»

Ксаверий Филиппович написал в разные города своим знакомым: поспрашивайте, мол, нет ли где места при училище?.. Вскоре пришло известие: в городе Елабуге освобождается место письмоводителя.

— Как не согласиться, — вздохнула Мария Ивановна. — Придётся тебе писать, Александр Григорьевич. Сперва ребятишек жалеть следует, себя потом. Не в работу же отдавать малых вместо учения.

— Первая забота — о детях, — сказал Александр Григорьевич. — Чтобы их выкормить и выучить, жалеть ничего не буду: ни глаз, ни рук, ни спины… Ну, чего рты пораскрывали? Ступайте наверх, погуляйте! Мне послезавтра экзамен держать.

Дети обрадовались, выбежали на палубу продолжать свои нескончаемые игры. За папашу и его экзамен не волновались. Разве можно подумать, что папаша, такой важный, так недосягаемо красиво пишущий буквы, ходящий, как барин, при галстуке, не выдержит какой-то там экзамен!..

3. ГЛАВА О ПОЛЬЗЕ ХОРОШЕГО ПОЧЕРКА

Сперва Александру Григорьевичу велели написать обыкновенное прошение. Перо побежало по свежему листу, оставляя за собой дивно аккуратные линии строк. Буковки ровно выстраивались одна за другой, и никто не смог бы найти разницу между, например, «а» во второй строчке и «а» в пятой строчке. Тщательно выбранное перо приятно пружинило под пальцами, выводя текст ПРОШЕНИЯ:

Директор училища, толстоватый, улыбчивый и добродушно-любопытный мужчина лет пятидесяти, заглянул через плечо пишущему.

— Очень положительно, Александр Григорьев! — похвалил директор и взял у Говорова законченное прошение. — На мой взгляд, близко к идеалу. Что скажет требовательный господин инспектор?

В противоположность директору инспектор сухощав, но без стройности фигуры, плосколиц и запакован в мундирный сюртук плотно, как огурец в свою кожуру. Чувства и мысли не отражаются на лице.

— Впечатление благоприятное, — сказал инспектор бесстрастным голосом. — Однако желательно проверить господина Говорова на денежном отчёте. Здесь и опытные письмоводители бывают не вполне сведущи.

— Деньги считать не простое дело, — покачал головой директор.

Говоров про себя усмехнулся: денежных отчётов во время работы в Землеустроительной комиссии Яранска ему пришлось писать многие десятки. Быстро заполнил он развёрнутый лист денежного отчёта, привычно и умело разбрасывая по графам рубли и, главное, копейки, в которых чаще всего и путаются счетоводы.

— Превосходно! — воскликнул директор. — Вы природный бухгалтер, Александр Григорьев! Отличная сноровка.

— Дело мне знакомое, — достойно отвёл похвалу Александр Григорьевич.

— Вот, поглядите! — живо обратился к инспектору статский советник Промптов, как бы продолжая давно начатый спор. — Крестьянин, бурлак, самоучка, а найдите в нашей богоспасаемой Елабуге равного ему в каллиграфии! И найдите равного в благородном стремлении к знанию среди наших благородных-то! Впрочем, благородных здесь нет, всюду почтенные и полупочтенные, мнящие себя благородными в силу обладания капиталами. Что вы на это скажете, инспектор?

Господин инспектор уклонился от спора и вернул разговор в прежнее русло:

— Однако попросите господина Говорова написать деловое письмо.

— Непременно, — согласился директор, быстро остыв от пылкой речи. — Берите свежий лист, Александр Григорьев. Готовы?..

Директор произносил текст письма язвительно, с выражением брезгливости на лице:

Он глубоко вздохнул, провёл ладонью по лицу, как бы стирая брезгливое выражение, и опять заглянул через плечо:

— Написали? Дайте-ка, я полюбуюсь… Приятно созерцать совершенство. Ваш манускрипт, Александр Григорьев, на выставку просится. Достойно ли есть некоему жалкому негоцианту отсылать сие произведение, господин инспектор?

Поглядев на лист, инспектор куснул тонкую губу.

— Господин директор, — произнёс он вежливо, но с настойчивостью в голосе. — Исполнение достойно похвалы, но текст письма всякому здравомыслящему служащему покажется гораздо менее совершенным, нежели почерк написания. Не доверите ли вы мне подправить некоторые выражения?

— Не требуется! — отрезал директор. — Господин лавочник литературного языка не понимает. До него только некоторые выражения, как вы метко молвили, и доходят. Пусть посыльный запечатает и отнесёт на дом… Как мы решили относительно Александра Григорьева Говорова?

Инспектор секунду помедлил с ответом.

— М-м-м… О почерке господина Говорова нельзя отозваться иначе, как одобрительно. Скромная манера поведения тоже не вызывает нареканий. Меня смущает многочисленность семейства господина Говорова…

Директор сказал начальственным, не допускающим возражений тоном:

— И тем не менее!..

Инспектор подчинился властному тону:

— И тем не менее мы примем вас на службу, господин Говоров. Ваши старшие сыновья имеют отличные свидетельства о начальном образовании и могут поступить в училище бесплатно. Нет сомнения, вы разъясните вашим детям, какая им предоставлена особая милость. Она накладывает строгие обязательства. Учение и — подчёркиваю! — поведение должны быть отличными. Тогда ваши дети выйдут из крестьянского сословия, к которому ныне принадлежат, и смогут, при одобрении властей, занять высокое положение в образованном обществе. Милостивые законы империи этому не препятствуют. Мы со своей стороны рады споспешествовать верноподданному усердию.

Директор пожал Говорову руку:

— Поздравляю, с сего дня вы на жалованье. Хорошенько пропесочьте ваших лодырей, чтобы не смели собак гонять и пользовались тем, что им дозволяют… милостивые законы империи.