Аристономия

вленный скальпель, сунула прямо в пальцы Шницлеру нечто, по виду похожее на разводной ключ. Как он называется? Ах да, реберный расширитель.

Шницлер решил не перепиливать ребра, чтобы облегчить процесс послеоперационной реабилитации. Он просто их раздвинет, хоть это и сильно усложнит его задачу.

– Держалки на перикард!

Медсестра подала пинцет и иглодержатель с шелковой нитью. Через десять секунд уже были готовы два специальных шва – «держалки».

– Еще разре-език… – промурлыкал профессор, разрезая ножницами перикард между швами.

Если он начал говорить нараспев, значит, доволен ходом операции. Антон шумно вздохнул, лишь сейчас заметив, что до сего момента еле дышал.

– А вот и левое предсе-ердие… Ого, ну и размерчик!

Антон покосился на операционное поле. Оно почти целиком было занято огромным малиновым предсердием, а желудочка видно не было – он там, в глубине, маленький, темно-синий, придавленный гигантским предсердием: типичная для митрального стеноза картина.

Сердце судорожно сокращалось – и Антон поскорей отвернулся. В конце концов, его дело сейчас – следить за показаниями приборов.

Ох! Нельзя было отвлекаться!

– Пульс учащается, профессор!

– Умеренный коллапс правого легкого, – спокойно ответил Шницлер. – Это нормально, коллега. Что нужно сделать?

Нашел время экзаменовать!

– Провентилировать! – вспомнил Антон и увеличил подачу газа.

Шницлер застыл, не сводя глаз со шкалы аппарата.

– Клара! – приказал профессор.

Фрейляйн Нитти быстро подошла к Антону, и он с облегчением посторонился. Шницлер прав – у итальянки больше опыта и чувствительней пальцы. Сейчас требовалась абсолютная точность и плавность.

– Ждем пять минут, потом приступаем.

Пока пульс приходил в норму, профессору промокнули мокрый лоб.

Антон смотрел на круглые настенные часы и думал: сейчас начнется самое опасное.

Во-первых, может произойти остановка сердца из-за шока. В этом случае Лоуренса еще, возможно, удастся спасти. Но если там тромб, и он оторвется…

Или же хирург, действующий вслепую, наощупь, слишком сильно расширит отверстие, и возникнет регургитация, обратный ток крови…

– Продолжаю. – Шницлер сунул палец в рану. – Нащупал границу предсердия и желудочка… Ощущаю отчетливое диастолическое дрожание… Шить кисет!

Фрейляйн Нольде быстро и мелко задвигала руками – клала на ушко предсердия круговой шов в виде кисета.

– Хорошо. Зажим на ушко! Теперь пинцет. Ножницы…

Профессор дернул ухом в сторону Антона – и тот спохватился. Сейчас место анестезиолога по правую руку от хирурга, у изголовья. Фрейляйн Нитти осталась у кислородной машины.

– Отсекаю выше зажима… Мыть палец!

Самую ответственную часть операции Шницлер собирался провести голым пальцем.

Медсестра стянула с его правой руки перчатку и подала металлический стакан, наполненный спиртом. Профессор поболтал указательным пальцем в стакане, потом на мгновение разжал зажим и быстро скользнул пальцем внутрь сердца.

Медсестра сразу же аккуратно затянула «кисет»