Битва при Кадеше

— Возможно, хетты сконцентрировали там большие силы.

— Ты боишься сражаться, воин?

— Нам понадобится время для разработки плана действий, Ваше Величество.

— Он уже есть: мы пойдем прямо на север.

Глава 16

На голове у Нефертари был короткий парик с красивыми лентами, спускающимися к плечам. Одетая в длинную тунику, перехваченную красным поясом, царица ополоснула руки водой из священного озера и зашла в центральную часть храма бога Амона. Она принесла летучие эфирные масла для жертвоприношения богам. Являясь Божественной Супругой, Нефертари действовала как Дочь Солнца, созидательной силы, сотворившей мир.

Царица закрыла за собой на засов двери святилища и вышла из храма. Служители храма — жрецы — повели ее к Дому Жизни Пи-Рамзеса. Там, воплощая в себе высшую богиню, одновременно убивающую и дающую жизнь, Нефертари должна будет сражаться с силами зла. Если око Солнца станет ее зрением, то она сможет возродить жизнь и обеспечить смену природных циклов. Спокойствие и счастье каждого дня зависело от способности Дочери Солнца превращать в гармонию и благо разрушительную силу, приносимую опасными ветрами.

Жрец подал царице лук, жрица — четыре стрелы.

Нефертари, натянув тетиву, выпустила первую стрелу на восток, вторую — на север, третью — на юг и четвертую — на запад. Таким образом, она по обряду уничтожила невидимых врагов, угрожавших Рамзесу.

Слуга Туйи ожидал Нефертари.

— Царица-мать хочет видеть вас как можно быстрее.

Великая Супруга Фараона вошла в покои царицы-матери.

Тонкая, в длинном, в мелкую складочку платье с полосатым поясом, украшенная золотыми браслетами и колье из шести ниток ляпис-лазури, Туйя была необычайно элегантна.

— Не тревожься, Нефертари. Гонец, только что прибывший из Ханаана, принес прекрасные новости. Рамзес снова стал правителем всей провинции, и порядок уже восстановлен.

— Когда его ждать?

— Он не уточнил дату приезда.

— Иначе говоря, армия движется на север.

— Вероятно.

— Вы поступили бы так же?

— Не колеблясь, — ответила Туйя.

— На севере Ханаана находится провинция Амурру, разделяющая зоны египетского и хеттского влияния.

— Так пожелал Сети, чтобы избежать войны.

— Если хеттские войска перешли эту границу…

— То будет сражение, Нефертари.

— Я пустила стрелы на все четыре стороны света.

Шенар ненавидел Амени. Старший брат Фараона вынужден был каждое утро встречаться с этим мелким, тщедушным и претенциозным чиновником, чтобы получать информацию об экспедиции Рамзеса. Какое наказание! Когда он, Шенар, будет царствовать, он отправит Амени чистить конюшни где-нибудь в провинции, чтобы тот потерял последние остатки своего здоровья.

Единственным утешением было то, что день ото дня личный писец Фараона все больше мрачнел. Это служило несомненным признаком того, что египетская армия топталась на месте. Старший брат царя принимал глубоко опечаленный вид и обещал молить богов, чтобы судьба снова стала благосклонной к Египту.

Почти не занятый делами государственной службы, но изображающий лихорадочную и упорную деятельность, Шенар старательно избегал встреч с сирийским торговцем Райя. В такое тревожное время все были бы потрясены, если бы человек, занимающий такое высокое положение, как Шенар, стал заниматься покупкой редких ваз, доставляемых из-за пределов Египта. Он довольствовался краткими посланиями от Райя, содержание которых было скорее радостным. По сведениям, поступавшим от подкупленных хеттами сирийских наблюдателей, Рамзес попался в ловушку, подстроенную ханаанцами. Фараон поддался естественному пылу молодости, забыв, что его противники обладали необычайной способностью к интригам.

Шенар разгадал загадку, волновавшую двор: кто украл шаль Нефертари и кувшин с сушеной рыбой из Дома Жизни в Гелиополисе? Виновным был не кто иной, как жизнерадостный управляющий царского дома Роме. Поэтому перед тем, как идти на обязательную встречу с Амени, Шенар под незначительным предлогом вызвал его к себе.

Имея толстое брюшко, полные щеки и тройной подбородок, Роме превосходно справлялся со своими обязанностями. Медлительный, необычайно педантичный, не терпевший беспорядка и грязи, он сам дегустировал блюда, подаваемые царской семье, не церемонясь со слугами. Рамзес лично назначил его на эту должность, и Роме быстро заставил замолчать всех недовольных и установил свои требования к служителям. Малейшее неповиновение ему немедленно влекло за собой изгнание из дворца.

— Чем могу быть вам полезен, господин? — спросил Роме Шенара.

— Мой слуга ничего тебе не сказал?

— Я понял, что возникла проблема старшинства во время пира, но я не понимаю…

— Может, поговорим о кувшине с сушеной рыбой, украденном из кладовой Дома Жизни в Гелиополисе?

— Кувшин… но я ничего не знаю…

— А как насчет шали царицы Нефертари?

— Мне, конечно же, сообщили, и я очень сожалею об этом ужасном скандале, но…

— Ты нашел виновного?

— Я не занимаюсь расследованиями, господин Шенар.

— Ты занимаешь хорошую должность, Роме.

— Нет, я не думаю…

— Да поразмысли сам! Ты — самый главный человек во дворце, от внимания которого не может ускользнуть ни одно происшествие.

— Вы преувеличиваете.

— Почему ты совершил эти злодеяния?

— Я? Уж не предполагаете ли вы, что…

— Я не предполагаю, я в этом уверен. Кому ты передал шаль царицы и кувшин с рыбой?

— Ваши обвинения не обоснованы!

— Я разбираюсь в людях, Роме, и у меня есть доказательства.

— Доказательства…

— Зачем ты пошел на такой риск?

Искаженное лицо Роме, нездоровый румянец на щеках, резко обозначившиеся морщины — все это говорило само за себя.

Шенар не ошибся.

— Тебе либо очень хорошо заплатили, либо ты ненавидишь Рамзеса. Как в первом, так и во втором случае ты совершил серьезный проступок.

— Господин Шенар… Я…

Отчаяние толстяка было даже немного трогательным.

— Ты прекрасно справляешься с обязанностями управляющего, поэтому я согласен забыть об этом прискорбном происшествии. Но если когда-нибудь ты мне понадобишься, не будь неблагодарным.

Амени составлял ежедневный отчет для отправки Рамзесу. Движения его руки были точными и быстрыми.

— Могу я оторвать вас от дела на несколько минут? — приветливо спросил Шенар.

— Вы меня не отвлекаете. Вы и я, мы повинуемся царю, обязавшему нас ежедневно совещаться и делать выводы.

Личный писец Фараона отложил свой отчет в сторону.

— Вы кажетесь изможденным, Амени.

— Это только с виду.

— Может, вам нужно уделять больше внимания своему здоровью?

— Меня волнует только здоровье Египта.

— Вы получили… плохие новости?

— Напротив.

— А конкретнее?

— Я ожидал подтверждения поступившей ко мне информации, прежде чем рассказывать об успехах Рамзеса. Так как нам очень повредили ложные донесения, доставляемые почтовыми голубями, я научился вести себя осторожнее.

— Проделки хеттов?

— Это могло дорого нам обойтись! Все наши крепости в Ханаане находились в руках мятежников. Если бы царь разделил войска, потери были бы катастрофическими.

— К счастью, этого не произошло.

— Провинция Ханаан вновь покорена, проход к побережью свободен. Правитель поклялся Рамзесу в вечной покорности.

— Великолепный успех… Рамзесу удалось совершить великий подвиг и спасти страну. Полагаю, армия возвращается.

— Это военная тайна.

— Какая военная тайна? Я верховный сановник, не забывайте об этом!

— Я не располагаю другой информацией.

— Но это невозможно!

— Однако, это так.

Взбешенный, Шенар удалился.

Амени испытывал угрызения совести. Не из-за разговора с Шенаром, а по поводу поспешного решения в деле Серраманна. Конечно, улики, собранные против воина, были бесспорными, но не оказался ли сам Амени слишком доверчивым? Находясь в возбужденном состоянии из-за выступления армии, Амени тогда не был столь же объективен, как обычно. Следовало проверить доказательства и свидетельства, из-за которых наемник находился в тюрьме. Возможно, это бесполезно, но во всем требовалась точность и уверенность.