Данте

Но разве Арнольфо на днях не нашел такие тактичные, такие убедительные слова в защиту ее отца? О конечно, и Лючия была очень ему за это благодарна. Но в глубине души она никак не могла избавиться от подозрения, что свое настоящее мнение Арнольфо скрыл из любви к ней, и это тем более не давало ей покоя. Она должна узнать правду во что бы то ни стало! И вот, выбрав момент, когда мать после обеда ушла в кухню, она обратилась к отцу:

— Отец, могу я у вас кое-что спросить?

Камбио да Сесто, ломавший себе голову над тем, что будет с его торговыми делами в случае его изгнания, удивленно поднял глаза на дочь:

— Что тебе надо, дорогая Лючия?

— Теперь о нас ходит так много разговоров…

— О нас? Ты, наверное, хотела сказать — обо мне?

— Приоры хотели отправить вас в изгнание, потому что… потому что… я не могу поверить тому, что они рассказывают друг другу, поэтому мне хотелось бы услышать ответ именно от вас. Это правда, вы в самом деле изменник?

Как раз в этот момент из кухни вернулась мать. Она в страхе взглянула на дочь, а затем перевела взгляд на мужа, который в раздражении воскликнул:

— Это тебе сказал, наверное, Альберти! Вот негодяй!

Девушка сильно побледнела.

— Не называйте Арнольфо негодяем, отец! Он не сказал про вас ни одного дурного слова — напротив, он взял вас под защиту!

— Взял под защиту! — презрительно засмеялся отец. — Знаем мы таких!

— В самом деле, отец! Но по остальным я вижу, что у них на уме, поэтому скажите мне, пожалуйста: вы действительно замышляли предательство против нашего города?

Донна Джудитта хотела вмешаться и заставить дочь прекратить подобные речи, но не смогла. Ей и самой не раз хотелось выведать у мужа, что, собственно говоря, вменяют ему в вину, однако ей все недоставало мужества. Теперь, когда дочь задала этот вопрос прямо, без обиняков, донна Джудитта с замиранием сердца ожидала от мужа ответа, который бы внес полную ясность.

— Как можно обвинять нас в измене! Если мы связаны с Папой, в этом нет ничего противозаконного, потому что он является сюзереном Тосканы.

Лючия смотрела прямо в глаза отцу.

— Этим вы хотите сказать, что Папа с удовольствием стал бы нашим сюзереном, но на самом деле он им еще не является; вы только еще хотите сделать его им!

— Что ты понимаешь в жизни, в политике! Лучше занимайся своими собственными делами и предоставь заботу о государстве людям, которым это положено по долгу службы!

— Вы уклоняетесь от прямого ответа, отец! Разумеется, я не собираюсь вмешиваться в дела, которые меня не касаются, но сейчас речь идет о том, вправе ли люди поносить наше доброе имя или нет!

Тут мессер Камбио не выдержал:

— Придержи свой язык, грубиянка! А ты, — набросился он с упреками на донну Джудитту, — как мать, слова не скажешь против, когда наша дерзкая дочь клеймит собственного отца как преступника!

Хозяйка дома печально посмотрела на своего возмущенного супруга.

— Разве она не права? Разве у меня самой не сжимается сердце, когда я ловлю на себе косые взгляды друзей и соседей? Лючия тоже страдает от этого!

— Не обращайте на них внимания! Белым недолго осталось править, скоро они от страха попрячутся в мышиные норы, а господами во Флоренции станем мы!

— Но, Камбио, а если колесо фортуны сделает очередной оборот и вы опять окажетесь презираемыми и гонимыми?

— Такого больше не случится! В политической борьбе нужно только правильно выбрать позицию — в этом весь успех дела! Я уже знаю, как мне действовать. Так что поступайте с учетом того, что я вам сказал, и не портите нам игру — это важнее для всех нас, чем вам кажется! А сейчас я отправляюсь на совещание нашей партии. Будьте здоровы!

Оставшись одни, жена и дочь печально переглянулись. Все стало ясно! Будь у отца чистая совесть, он бы так не разошелся!

— У нас и так все плохо, — сказала мать, — а тут еще твоя интрижка!

Лючия побледнела.

— Моя интрижка? Что вы хотите сказать, матушка?

— Будешь меня обманывать? Или ты думаешь, я не догадываюсь, что с тобой происходит?

— Но, матушка, поверьте, ничего такого нет и в помине. У вас нет причин упрекать меня!

— Тогда отчего ты прежде побледнела, а теперь вдруг залилась краской? Ты вообще еще слишком молода для подобных увлечений.

На этот упрек Лючия ничего не ответила, а мысленно перебрав всех своих подруг, которые уже имели мимолетные интрижки с молодыми людьми, и найдя, что число таких девушек, которые, по мнению ее матушки, «слишком молоды для подобных увлечений», совсем не так уж мало, немного успокоилась. Вскоре ей стало казаться, что вся эта история с ее отцом вовсе не так опасна, как ей на первых порах представлялось. Все еще непременно будет хорошо!

Данте Алигьери накинул длинный шелковый плащ с муаровой отделкой и надел черный берет.

— Дорогая женушка, в течение следующих двух месяцев у тебя не будет поводов жаловаться на своего домашнего тирана!

Джемма чуть улыбнулась шутке своего мужа, который собирался отправиться во Дворец приоров, где шесть народных избранников республики Флоренция должны были дневать и ночевать до истечения срока их властных полномочий.

Улыбка на лице донны Джеммы оказалась, впрочем, мимолетной, и она с неудовольствием спросила:

— Почему именно ты должен быть приором?! И это в нынешнее опасное время! Умеют же другие ловко увиливать от исполнения подобных обязанностей!

— Это продлится всего восемь недель, дорогая Джемма! Сегодня, пятнадцатого июня, я вступаю в свою должность, а уже пятнадцатого августа слагаю с себя свои полномочия.

— Все равно, мало ли что может произойти за это время, и тогда ты наживешь себе массу врагов. Сослался бы на то, что всего лишь в прошлом году был посланником в Сан-Джиминьяно и что тебя не следует опять привлекать к государственной службе. Ну как же можно, ведь для жены и для детей у тебя никогда не остается времени! Ну что ты за человек такой?!

На этот раз Данте не мог скрыть улыбку. Той поездке в Сан-Джиминьяно, где ему надлежало призвать коммуну к участию в выборах нового предводителя тосканских гвельфов, в действительности не следовало придавать сколько-нибудь серьезного значения. Но Джемму мало волновали вопросы политики. Она просто ревновала к ней мужа, поскольку именно политика отнимала у нее Данте.

— Выборы приоров состоялись еще в начале года, и моя очередь выпала именно на эти два месяца. Уважать результаты выборов — это долг каждого флорентийца! Другим женам тоже приходится не легче, чем тебе! Так что не сердись больше, Джемма! Ведь у тебя дети, которые за все твои хлопоты и заботы отплатят когда-нибудь сильной любовью и привязанностью. Надеюсь, что в течение этих двух месяцев мне удастся время от времени, если не будет срочных дел, приходить домой помимо воскресений. Правда, по закону, в целях безопасности запрещено покидать дворец, но, поскольку опасаться уже некого, на это требование закона сейчас смотрят сквозь пальцы. Так что жди моих приходов, дорогая Джемма, и будь здорова!

— До свидания, мой Данте!

Супруги нежно расцеловались, затем отец открыл дверь в соседнюю комнату:

— До свидания, детки!

— До свидания, отец!

— Будьте молодцами и не огорчайте вашу любимую мамочку, поняли?

— Да, отец, мы уже и так молодцы. Вы идете во Дворец приоров? — спросил Пьетро, а Якопо добавил:

— Правда, отец, что все стены во дворце сплошь украшены золотом и серебром? Так сказал соседский Франческо…

— Золотом и серебром, говоришь? Сплошь украшены? Нет, совсем нет. Но там очень красиво, это верно. Ну, когда-нибудь вам самим доведется увидеть все это великолепие. А теперь, милые мои говоруны, мне пора идти! До свидания!

— До свидания, отец! — воскликнули дети, махая ему рукой, а в глазах у их матери блеснули слезы. Сама не зная почему, она ощущала на сердце какую-то тяжесть; у нее было неопределенное предчувствие, что исполнение обязанностей приора, хотя оно и продлится не более двух месяцев, сопряжено для ее мужа с некими опасностями, и она много бы дала, чтобы Данте отказался от всяких почетных должностей и тем самым отвел от себя возможные несчастья, которые подстерегают всякого государственного деятеля…