Доктор Есениус

Наконец бургомистр и господа советники все же дали убедить себя, тем более что ректор заверил их, что самые значительные лица высказались положительно по этому вопросу и что в качестве зрителей на анатомировании будут присутствовать благороднейшие господа. Разумеется, пригласят и его императорское величество. Но так как император с самого своего возвращения из Пльзня, куда он уезжал спасаться от «мора», то есть от чумы, свирепствовавшей в Праге, показывался на людях очень редко, маловероятно, чтобы он присутствовал на вскрытии. Хотя вполне возможно, что такое событие заинтересует его.

Посоветовавшись с советниками, бургомистр обещал, что ближайший смертный приговор не будет тотчас приведен в исполнение, но отложен до того времени, пока все будет готово для публичного вскрытия.

Есениус составил текст приглашения на латинском языке. Ректор Быджовский от имени университета приказал его отпечатать и разослать всем значительным персонам Праги. В приглашении были и такие слова: «Некоторые философы древнего мира (Левкипп, Демокрит, Эпикур) утверждают, что человек состоит только из телесной субстанции; Платон и стоики утверждают, что для человека характерна только душа, а тело является всего лишь машиной для нее, как корабль для мореплавателя. Аристотель занимает серединную позицию: человек слагается из души и тела. Апостолы видят в душе небесное творение, которое несет бремя телесной оболочки как нечто враждебное ей. Тело — не дом, но постоялый двор для души, которая управляет всеми органами. Функцию органов, их названия, величину, субстанцию и структуру объяснит доктор Иоганн Есениус де Магна Есен на публичном анатомировании, которое имеет быть 7 июня года 1600 от Р. X.».

В Град, к председателю тайного совета, к канцлеру и к остальным высшим сановникам, ректор явился с приглашением собственной персоной.

Итак, вечером 6 июня 1600 года в Речковой коллегии все было готово к сеансу.

Недоставало лишь тела преступника, повешенного в тот же день, которое подручные палача должны были доставить только на следующее утро.

В доме Браге вечером царило оживление. Общее возбуждение постепенно передалось и врачу. Странно, на его счету было уже несколько десятков вскрытий, и, однако, сейчас он волновался больше, чем перед первым. Все ли будет готово к утру? Придет ли вовремя мастер Прокоп? Можно ли на него положиться? Знает ли он латынь настолько, чтобы доктор мог с ним разговаривать? Что, если нет? Где в последнюю минуту искать другого помощника? Правда, мастер Прокоп прислал сына сказать, что вечером придет обо всем договориться. Отчего же он не идет? Скоро совсем стемнеет.

Наконец зазвенел железный дверной молоток и послышались шаги. «Наверное, мастер Прокоп», — подумал Есениус и облегченно вздохнул.

Но это был не мастер Прокоп, а профессор Бахачек с каким-то гостем.

— Я привел вам коллегу, которым вы интересуетесь со дня вашего приезда, — произнес Бахачек и широко улыбнулся, видя удивление виттенбергского хирурга. — Вы не догадываетесь, кто это? Доктор Залужанский.

Удивление на лице хирурга сменила радость. Доктор Залужанский — самый прославленный пражский хирург!

Они сердечно пожали друг другу руки и обменялись приветствиями.

— Не прогневайтесь, что я явился к вам в столь поздний час, — оправдывался пражский доктор, придвигая стул ближе к Есениусу и с дружеским интересом разглядывая коллегу-чужестранца. — Мне не давала покоя мысль, не могу ли я завтра быть вам чем-нибудь полезен, и я решил прийти и спросить вас об этом. Поэтому я попросил профессора Бахачека привести меня к вам.

— Что он весьма охотно сделал, — улыбнулся Бахачек.

— Я должен извиниться, что до сих пор не нашел минуты посетить вас, — сказал Есениус. — Профессор Бахачек свидетель, что я очень этого желал, но, поверьте, мне не удавалось. Пока получено было разрешение на вскрытие, пришлось столько потрудиться.

— Вам непонятны причины? Естественно. У вас это намного легче. Будем надеяться, что и у нас положение изменится, стоит вам только сломать лед.

— Я удивлен, что именно в Праге столкнулся с такими препятствиями.

— Если бы вы знали, в каком состоянии находится наша высшая школа, то не удивлялись бы. Коллега Бахачек мог бы рассказать вам больше об этом.

При упоминании об университете Бахачек нахмурился. Ему не хотелось в присутствии дорогого гостя говорить плохо о своем университете.

— Мне, как члену профессорского совета, не подобает говорить о нашей alma mater вещи, которые не послужат ей на пользу. Но всякому известно, что, с тех пор как профессор Залужанский ушел из академии, медицинский факультет погрузился в спячку. Можно сказать, его у нас совсем не стало.

— Вероятно, поэтому здесь и не производятся вскрытия…

Бахачек утвердительно закивал головой:

— Вот почему мы так обрадовались вашему приезду.

— Я был бы весьма счастлив, если бы вы разрешили мне ассистировать вам завтра, — вызвался Залужанский. — Я слышал, что цирюльник у вас уже есть.

— Не столько цирюльник, сколько банщик, — заметил Бахачек. — Банщик Прокоп обещал помогать профессору при вскрытии.

— Ошибаетесь. Дело в том, что я сам анатомирую, — улыбнулся Есениус.

Взгляд Залужанского выражал недоверие, на лице Бахачека было написано удивление.

— Вы анатомируете сами? — спросил Залужанский. — А как на это посмотрят другие врачи? Не упрекнут ли они вас в том, что вы роняете врачебный авторитет? Ведь доктор медицины, заботящийся о своем положении, должен только лечить. Вскрытие — это удел цирюльников или банщиков. Я предполагал, что вы будете лишь дирижировать указкой, а рассекать ткани поручите мастеру Прокопу…

— Нет, нет… Все анатомирование я буду производить сам. Банщик мне нужен лишь для того, чтобы подавать инструменты и, главное, раскладывать органы, которые я буду извлекать из тела. Так я всегда поступаю у себя в Виттенберге.

— Это для меня новость! — радостно воскликнул Залужанский. — Теперь для меня еще важнее видеть вашу работу в непосредственной близости. Разрешите мне находиться рядом с вами. По крайней мере, я смогу быть посредником между вами и мастером Прокопом…

— Он как будто знает латынь, — заметил Есениус.

— Возможно, несколько слов, но не более того, — сказал Бахачек. — Во всяком случае, неплохо, если поблизости от вас будет доктор Залужанский.

Наконец пришел и мастер Прокоп, чтобы окончательно договориться с доктором о завтрашнем дне. С помощью доктора Залужанского они весьма быстро обо всем столковались.

Когда гости ушли, Есениус лег спать и проспал несколько часов беспокойным сном.

Проснувшись поутру в этот памятный день 7 июня 1600 года, он, прежде чем умыться, подошел к окну и распахнул раму с круглыми непрозрачными стеклами, желая узнать, какая сегодня погода.

Прошел дождь. Небо было все в тучах, и дул необычный для июня холодный ветер.

Есениус остался доволен. По крайней мере, труп не будет быстро разлагаться и гнилостный запах не отпугнет посетителей от дальнейших лекций по анатомии. Есениус распределил демонстрацию вскрытия на четыре дня, в точном соответствии с предписаниями, изложенными в основных анатомических учебниках. В первый день он покажет и наглядно разберет «membra nutritiva» — пищеварительную систему; другой день посвятит «spiritualiam», то есть головному мозгу и нервам; на третий займется «amnialiam» — печенью, сердцем, легкими, и, наконец, последний, четвертый день пойдет на демонстрацию костной и мышечной системы.

Резкий стук в ворота оторвал его от размышлений. Это мастер Прокоп возвещал о своем прибытии. Они торопливо зашагали полупустыми улицами к Речковой коллегии, чтобы явиться туда первыми. В пятом часу помощники палача должны были уже доставить труп казненного.

Двор коллегии был оборудован под театр. Студенты высших учебных заведений не раз показывали здесь спектакли, поэтому университет построил разборную сцену и приготовил большое количество досок, чтобы можно было быстро сколотить помосты со ступенчатым расположением скамеек. В первом ряду поставили мягкие кресла, предназначенные для высоких гостей; во втором стояли стулья со спинками — для посетителей рыцарского звания. Горожане должны были сидеть на скамьях; опоздавшие могли только стоять.