Последний путь Владимира Мономаха

цать лет, наоборот, смотрела на все с полным равнодушием. Ее бледное личико с розами румян на щеках и завитые волосы, падавшие черными локонами на худенькие плечи, напоминали об ангелах, что изображаются на церковных столпах; в этих глазах не замечалось никакого оживления, и безвольный детский рот никому не улыбался, когда мужчины косились на ее призрачную красоту, девушка опускала ресницы, как того требовало константинопольское воспитание, полученное в доме дальней родственницы Елены, выпросившей для своего мужа этот почтенный, но беспокойный пост корсунского катепана.

Смеясь и притворно вскрикивая от страха, стараясь уравновесить тяжесть своего тела широко раскинутыми руками, Елена поднялась по зыбкой доске на ладью. Ее подхватил в свои объятия сильный Злат. По-видимому, она была в восторге и не спешила найти точку опоры на помосте. Другой отрок помог дочери, закрывшей от страха глаза. Старый евнух не чаял, что останется жив после перехода над этой страшной бездной. Но служанки уже рылись с восторженными восклицаниями в куче мехов, выбирая лучшие для своей госпожи, и Фома предлагал катепану:

— Возьми, что любо.

Тот просиял и твердил одно и то же:

— Добро, добро…

Тем не менее возмещения, которое требовал русский князь от греков в пользу пострадавших купцов, пока добиться боярину не удалось. Протоспафарий объяснял, что удовлетворение подобных требований может последовать только с позволения логофета и что он уже уведомил самым подробным образом всемогущего вельможу, а тот в свою очередь сообщит обо всем царю. Катепан уверял, что прискорбный случай будет рассмотрен своевременно и вопрос о возмещении получит, ко всеобщему удовольствию, достойное разрешение.

Переговоры велись в той самой палате с голубыми сводами, где за три дня до того был устроен пир. Фома и Дубец сидели за столом с катепаном, а остальные воины стояли позади старших дружинников, скрестив на груди руки, и это, по-видимому, беспокоило протоспафария. Елена тоже присутствовала на совещании, красивая, как царица, рядом со своим сопящим супругом и тщедушным нотарием. Казалось, не они, а она правит городом и прилежащей областью, приемлет дары и награждает.

27

Злат ходил как в тумане, иногда сам не замечал, как оказывался около палат катепана, и однажды видел, что Елена смотрела из окна и смеялась. Он остановился как очарованный, позабыв обо всем на свете, а потом побрел дальше. Но Фоме требовалось выполнить еще одно поручение великого князя. Оно заключалось в том, чтобы приобрести для любимого княжеского монастыря на реке Альте драгоценные церковные сосуды. В Корсуни не оказалось подобных золотых изделий, и Протоспафарий Лев со вздохом посоветовал Фоме отправиться в Каффу, где хозяйничали теперь итальянские купцы. Он ворчал по своему обыкновению:

— Каффа торгует и радуется, а мы плачем горькими слезами.

Было решено побывать в Каффе. Новый город, выросший на развалинах древнего поселения, расцветал с каждым годом и сделался соперником некогда богатой Корсуни.