Вардананк

Трудная дорога и долгое сидение за столом не сломили еще Артака, но он чувствовал настоятельную потребность уединиться, привести в порядок мысли. Он попросил отвести его в опочивальню.

Но и он и Зохрак тщетно пытались заснуть, – это им не уда валось. И поскольку у каждого была своя причина тревожиться – открытая у Артака и скрываемая от всех у Зохрака, – ни одному из них не хотелось говорить, и каждый предпочитал думать и терзаться сомнениями в одиночку.

Помимо тревоги за Анаит Артака терзало сознание, что он неудовлетворительно выполняет возложенное на него задание. Вардан доверил ему дело, требовавшее крайнего напряжения сил и точного выполнения, а он занялся свадьбой, любовью и развлечениями!.. Можно ли себе представить большее посрамление, худшее клеймо на челе сподвижника Спарапета? Боевой сподвижник и истинный воин – Атом, а не он, Артак! Бог весть, какие трудности испытывает сейчас Атом, от каких опасностей спасает он родной народ…

На этот раз гостям отвели не те покои, в которых Артак жил в свой первый приезд. Теперь их поместили в глубине, в глухой части замка. Ни одного звука, никаких голосов не было здесь слышно. Казалось, кругом нет жизни, все вымерло.

«Неужели нам с Анаит суждены одни страдания?» – думал Артак.

Было далеко за полночь, когда Артак Рштуни в сопровождении палача осторожно начал спускаться по лестнице, ведущей в подземную темницу. Они вошли в тесную келью без окна, стены которой были сложены из нетесаного камня. Неяркий огонь светильника вырвал из мрака ужасное зрелище: к стене были прикованы Гедеон и Анаит. Цепи были так укорочены, что заключенные не могли ни приблизиться друг к другу, ни прикоснуться рукой. Они лежали на каменном полу, прислонившись головами к сырым стенам.

Молча оглядев заключенных, Артак Рштуни засмеялся:

– Принес вам радостную весть: прибыл в гости нахарар Мокский! Спит сейчас наверху…

Ни Анаит, ни Гедеон не пошевельнулись.

– Ну, – обратился владелец замка к Анаит, – скажи: «Да продлятся дни Азкерта!» – и иди к своему супругу… Анаит холодно взглянула на него.

– Ну, говори же: «Да продлятся дни Азкерта!»

– Спарапета! – глухо поправила Анаит таким тоном, который показывал, что это слово произносит она не впервые.

– Чьи?

– Спарапета!

Артак Рштуни принялся избивать Анаит. С каждым нанесенным ей ударом он свирепел все больше. Он сгорал и от ярости и от стыда и одновременно испытывал странное наслаждение, избивая свою беспомощную жертву. Наконец, оставив Анаит, он подступил к Гедеону:

– Ну, а ты до коих пор намерен оставаться в темнице?

– До тех пор, пока не умрем или ты, или я, или оба вместе! – ответил Гедеон.

– Я бы давно приказал умертвить тебя, если бы не сорвалось у меня с языка, что сломлю я твою волю! Он снова подошел к Анаит:

– И супругу своему не уступишь? Не хочешь увидеться с ним?

– У меня нет супруга! – твердо произнесла Анаит.

– И отца своего не жалеешь?

– У меня нет отца!

– Кто же они тебе?

– Воины отчизны!

Артак Рштуни на минуту растерялся. Он схватил Анаит за волосы.

– Что ж, значит, не хозяин я здесь? Не повелитель, не нахарар? Кому же ты подчиняешься, кто твой повелитель?

– Спарапет!

– Спарапет?! – заорал Артак Рштуни, снова ударив ее.

– Спарапет!

– Спарапет?!

В дверь постучали, на пороге стал дворецкий.

– Как ты посмел явиться?! – крикнул на него Артак Рштуни.

– Смилуйся, государь! – дрожа, пробормотал дворецкий. – Нахарар Хорхоруни изволил прибыть… по срочному делу… И рассвет близок…

Артак Рштуни вышел.

Он был подавлен, он чувствовал себя во власти какого-то отчаяния. Медленно поднимаясь по каменным ступеням, он временами останавливался: ему приходило на мысль, что отец и дочь держат его железными клещами, что по сути дела скованы цепями не они, а он сам… Вдруг до его слуха донеслись рыдания и горестый возглас Эстер: «Господи милостивый, или даруй нам избавление, или прими наши души!» Он бросился к двери и негромко, но с яростью заколотил в нее. Дверь открылась, он вошел. В опочивальне находились Эстер, княгиня Аршалуйс, Астхик и служанка. Видно было, что никто не ложился. Артак Рштуни сел и, оглядывая всех по очереди, справился:

– Ну, как вы тут? Никто не ответил.

– Прибыли нахарар Мокский с ЗохракОм. Они наверху. Спят. Дела неплохи. С помощью господа все уладится. В ответ то же молчание.

– Ну, а сейчас раздевайтесь и спите! Поздно уже. Пойду и я отдохну немного.

И он широко, протяжно зевнул, пожелал всем «доброй ночи» в ушел. В зале его ждал Гадишо, насквозь промокший и посиневший: он приехал морем и попал в шторм. Его била дрожь.

Они обнялись. Гадишо хмуро оглянулся на дворецкого. Тот немедленно вышел. Гадишо ровным голосом сообщил:

– Спарапет разбил Себухта. Марзпан сбросил личину, изгнал князя Атома Гнуни и захватил крепости в Айрарате. Требует войск от нас. Атом теснит его.

– Aгa! – произнес Артак Рштуни. – Началось, значит…

– Да, началось. Завтра же надо вывести войска. У меня полк готов к походу. В кратчайший срок надо подвести марзпану подкрепления.

Гадишо наскоро выкупался, переоделся в одежду Артака Рштуни и прошел в зал подкрепиться. Его очень встревожило известие о том, что в замке находятся Артак и Зохрак.

– Скажи, что ты порвал с Васаком…

И Артак Рштуни махнул рукой.

Уже светало, когда Гадишо пошел спать. …Дверь темницы закрылась, мрак поглотил заключенных. Как только шаги кахарара и его подручного палача затихли, Анаит разрыдалась, тщетно пытаясь заглушить рыдания.

– Плачь, доченька, плачь! – ласково говорил ей отец. – Плачь, пусть очистится душа твоя слезами, пусть душа у тебя закалится.

Анаит умолкла.

– Молодец, доченька, бесценная моя, героиня моя! Спасибо за то, что высоко держала честь отца! Анаит молчала.

– А защитнику родной земли отчаяние не подобает! – утешал ее Гедеон и громко запел; у него был сильный и красивый голос:

Молвил Бэл так:

«Тебе говорю, грозный Гайк, надменный Гайк, храбрый Гайк, Грозным не будь, грозный Гайк, о Гайк, храбрый Гайк!

Есть поражение на свете, есть меч, есть кара, безумный Гайк, На колени пади, взгляни – кто перед тобой – вот стою я перед тобой!»

Молвил Гайк так:

«Тебе говорю, грозный Бэл, надменный Бэл, храбрый Бэл, Грозным не будь, грозный Бэл, о Бэл, храбрый Бэл Есть меч – коди женщина я, есть кара – коли трус я, Не склоню, не склоню, нет, нет, выи моей перед тобой!…»

Анаит молчала. Она была взволнована.

– Да, доченька моя, да, моя бесценная! Держись крепко, нас победить нельзя! – сказал Гедеон. И через минуту громко воскликнул:

– Пусть и взлетит, все равно козлом будет! Да будет проклят день рождения твоего, изменник родины! Все равно жить народу армянскому! Хоть лопни, хоть разорвись, хоть в огне гори – все равно это козел!

Анаит невольно рассмеялась:

– Говори, дорогой отец, говори!

– Буду говорить, конечно, буду! Победили мы, бесценная моя! А нас победить нельзя!

Вино ли шумело у Артака в ушах, или ему лишь показалось, но он был уверен, что слышал стоны и голоса. «Господи милостивый, или даруй нам избавление, или прими наши души!..» И голос этот был странно похож на голос Эстер, матери Анаит… Но мирная, безмятежная тишина поглотила все звуки. Лишь шипела однотонно горная речка в ущелье, над которым навис замок. Артак поЕернулся на другой бок и заснул… или проснулся?

Солнце стояло уе ьисоко, когда он и Зохрак спустились в зал. Нахарар Рштуни стоял у окна, задумчиво глядя вдаль. Лицо его казалось слегка побледневшим словно после бессонной ночи. У окна же Артак Рштуни стоял не без цели: он сильно опасался, что из Тарона можьт прибить гонец и сообщить Артаку о восстали Васака. А рштунийскому нахарару необходимо было выиграть воемя, чтобы самому кое-что решить и по возможности дольше держать в неведении приверженцев Вардана.

Вошел Гадишо. Он дружески приветствовал Артака и Зохрака. Нахарар Рштуни пригласил всех к столу. Гадишо рассказал о положении в Арташате, то, что знал сам в момент выезда из столицы.