Идущие на смерть

Апулей оставил нам живое описание одной из подобных сцен. Отравительница, отправившая на тот свет пять человек с целью завладеть их состоянием, должна была быть растерзана на арене дикими зверями. Но сначала, чтобы увеличить муки и позор, ее должен был изнасиловать осел. На арене была поставлена кровать, отделанная черепаховыми гребнями, с матрацем из перьев, покрытая китайским покрывалом. Женщину растянули на кровати и привязали к ней. Осел был обучен вставать коленями на кровать, иначе ничего бы не получилось. Когда совокупление закончилось, на арену выпустили диких зверей, и они быстро положили конец страданиям несчастной женщины.

Карпофор держал свой метод обучения в глубоком секрете, притворяясь, что все дело в особом амулете, который он всегда вешал на шею животного перед тем, как выпустить его на арену. Хотя ему предлагали за амулет огромные деньги, он отказывался продать его. В конце концов он дал его своему хозяину из школы бестиариев в обмен на досрочное освобождение. Как-то получилось, что амулет с тех пор никогда не действовал.

Бестиарии старого закала презирали Карпофора. Они утверждали, что, ставя грязные зрелища, он унизил их благородную профессию. Они, правда, забыли, что в годы их молодости старые бестиарии осуждали их самих за то, что они учат хищников пожирать беззащитных мужчин и женщин. В действительности, обе стороны были достойны друг друга. Зрелища все больше деградировали. Что когда-то было демонстрацией настоящего мужества и искусства, хотя и зверского, постепенно становилось только предлогом для жестких и сексуально извращенных зрелищ.

Хотя Карпофор хвастал, что ему наплевать на то, что говорят о нем бестиарии-ветераны, их презрение раздражало его. Поэтому он продолжал драться на арене как венатор. Однажды он даже убил двадцать диких зверей, по-видимому, голыми руками. Что это были за звери, отчеты не сообщают. В жесткой и опасной работе Карпофору не было равных. В результате он стал единственным бестиарием, чье имя дошло до нас.

Глава шестая

Опираясь на свидетельства Марциала, Светония и других римских писателей, давайте представим себе один день в Колизее во времена императора Домициана.

Распространение билетов начиналось за несколько дней до игр. Билеты распространяли специальные уполномоченные, спекулянты их перепродавали, эдитор бросал билеты в толпу. Те, кому не удалось достать билет, выстраивались в очередь перед входами в цирк, надеясь захватить хотя бы стоячее место. Все приносили с собой еду. Акробаты, музыканты и танцовщики развлекали их, надеясь, что кто-нибудь из толпы бросит несколько монет. Билетеры, которых называли локариями, то есть людьми, указывающими места, помогали имеющим билеты найти свое место. Когда все зрители с билетами рассаживались, солдаты, охранявшие входы, отходили в сторону, и безбилетники бросались через проходы на верхний ярус, чтобы захватить стоячие места. Каждый думал только о себе. Женщин сбивали с ног, топтали детей, в проходах и на пандусах возникали драки. В одной такой давке погибло 40 человек. В конце концов огромный амфитеатр заполнялся. На верхнем ярусе вокруг мачт, поддерживавших веларий, толпилось столько людей, что матросам императорского флота отвечающим за веларий, было очень трудно работать.

Свет, проходя сквозь красную ткань велария, приобретал красноватый оттенок, поэтому все пространство амфитеатра было залито ровным алым сиянием. Под защитой велария проведение игр уже не зависело от погоды. В рекламе игр исчезли фразы вроде: «Если позволит погода» или «Состоятся независимо от того, будет солнце или дождь».

Фонтаны, которые служили в основном для того, чтобы создавать в цирке прохладу, разбрызгивали ароматизированную и подкрашенную воду. Мраморные боги и богини держали в руках урны, дельфинов, откуда били водяные струи. По-видимому, статуи могли «потеть» духами с помощью специальных приспособлений. Но через аромат благовоний уже пробивались тяжелые запахи пота, кожи, чеснока и вонь от зверей с выгульных площадок под ареной. Потом запахи станут еще резче и будут бить прямо в нос.

Ров был заполнен водой, которая все время циркулировала и охлаждалась специально привезенным с гор снегом, что было совершенно необходимо, поскольку к полудню амфитеатр превращался в раскаленную печь.

Летом в Риме жарко. Без велария, защищавшего зрителей от горячих лучей солнца, сидеть в амфитеатре было бы просто мучением. Как-то раз Калигула, желая наказать чернь за критику одного из устроенных им зрелищ, приказал убрать веларий и держал людей в амфитеатре под прямыми лучами солнца несколько часов. Многие умерли от солнечного удара. В цирк зрители приходили в легчайших тогах или туниках без рукавов, приносили веера.

Уличные торговцы, продававшие программки и прохладительные напитки, с трудом пробивались через забитые людьми проходы. В клетках под ареной рычали львы, выли волки, трубили слоны. Зрители были заняты заключением пари друг с другом и с букмекерами, которые перелезали из одного ряда в другой, выкрикивая соотношения шансов собиравшихся вступить в бой гладиаторов. Шум толпы был похож на шум «прибоя в шторм», как писал один римский поэт.

Веларий хлопал на ветру, и цвет проходящего через него света постоянно менялся. Веларий был сделан из шерстяной ткани, так как холст оказался слишком тяжелым для такого огромного пространства, которое надо было накрыть. Большая часть велария была красного цвета, но, по-видимому, некоторые его части были и других цветов, поскольку римские поэты описывали, как волны света, идущие сквозь постоянно колеблющийся веларий, окрашивали белый мрамор статуй то в красный, то в желтый, то в лазурный цвета.

Амфитеатр был настолько высок, что при взгляде вниз с верхних рядов кружилась голова. Деревянный настил арены был покрыт свеженасыпанным песком, который специально для этих целей привозили из Египта. Песок сверкал в приглушенном свете, заливающим арену, потому что по песку были разбросаны полудрагоценные камни. А Нерон однажды засыпал арену золотым песком. Песок сам по себе был прекрасным материалом для покрытия арены, поскольку он хорошо впитывал кровь. Само слово «арена» означает на латыни песок. Перед мраморным алтарем, установленным в середине арены, жрецы совершали жертвоприношения. В далекие времена приносились и человеческие жертвы. Алтарь был посвящен Юпитеру Лависте. Жрецы были одеты в широкие белые одежды с красными перевязками. Они вывели белого быка и двух баранов в золотых головных уборах. На алтаре уже горел огонь. Другие жрецы разбрызгивали над алтарем вино и благовония. С большими церемониями животных принесли в жертву. Жрецы исследовали внутренности жертвенных животных, чтобы понять, хотят ли боги начала игр. Цирк был набит до отказа, и богам лучше было хотеть этого. Гадание на внутренностях жертвенных животных показало, что боги действительно хотят, чтобы игры начались. Жрецы размахивали курильницами с благовониями и пели гимны, а в это время рабы уже убирали алтарь и туши убитых животных.

На подиуме уже собрались избранные. Первые 36 рядов предназначались тем, кто принадлежал к высшему классу римского общества. Император еще не приехал, но прибывшие в Рим иноплеменные властители со свитами уже заняли свои места. Белокурые бородатые галлы дивились на окружавшие их чудеса. Здесь были сигамбрийцы с длинными косами, завязанными в узлы, эфиопы с волосами, похожими на шерсть, персы в красных и голубых халатах, шитых золотом, жители Британии в рубахах и свободных штанах, скифы из русских степей и греки в белых широких одеждах. Все эти народы были подвластны Риму, и толпа знала это. Римляне отпускали грубые замечания о варварах и еще более грубые замечания о своей собственной знати, сидевшей в первых рядах. Многие патриции были известны своей скандальной жизнью. Из толпы им кричали: «Эй, Италик, ты все еще любовник своей матери?», «Антония! Если гладиаторы переживут этот бой, их ждет более тяжелое испытание, когда они будут пытаться удовлетворить тебя!», «Приветствуем тебя, Гай! Тебе уже удалось сделать своего любовника трибуном преторианцев?». Патриции не обращали внимания на крики толпы, хотя были уязвлены ее насмешками. Отвечать на насмешки они считали ниже своего достоинства.